Дом, где живет чудовище - Мара Вересень
— Спасибо.
— Сама же сказала, что она как мы
А дальше я снова спала. А когда проснулась, снова вернулся цвет. У меня появилось занятие, свое собственное, помимо того, что я напросилась помогать Лиане в саду и в обители с больными. Я ждала обещанного визита. Если в первое свое появление от вернул мне возможность видеть цвет не только в зеркалах, что же чудесное произойдет в следующий раз?
Чуда не было. Только обрывок разговора, который моя зыбкая память удержала ненадолго.
Целитель явился среди ночи. Нервный, но совсем иначе, чем в прошлый раз. И пришел он вовсе не ко мне.
— Ты соображаешь, что делаешь? — с порога начал он.
— Какая муха тебя укусила, Истааре? — разбуженная стуком в дверь ведьма тоже была не в лучшем настроении.
— Ты знаешь, кто она? — Надо думать, это было про меня…
Лиана молчала. И гость молчал. От их невидимых мне взглядов воздух в комнате стал тяжелым и неподвижным. Медленно сочился в щель под дверь, добавляя и мне тревоги.
— Знаешь, — сказал наконец полуночный гость. — Я поздно догадался связать эти события…
— Ты не очень-то догадлив, если дело не касается целительства.
— Другие могут оказаться догадливее. Ее ищут. Не слишком усердно, но Бист это не какой-то там лавочник средней руки, драконы злопамятны. И пока она жива…
— Ты видел ее, Истааре. Скажи мне, она жива?
И снова стало тихо. А я удивлялась и думала, могут ли мертвые удивляться и думать.
— Она лицом на себя прежнюю вряд ли теперь похожа…
— Не только по лицу узна ю т, поверь, — со знанием дела отозвался гость.
— Ты одет для дороги. Надолго?
— Как получится.
— А она?
— Я сделал, что мог, Лин. Теперь только время поможет.
Поместье Эдсель
— А знаете, я вас ждала, — призналась я.
— А знаете, я приходил, только вы меня не помнили, и мы знакомились заново. Все мои визиты — заново. Знаете, Элира, я всякий раз думал, что вы меня разыгрываете.
— В первый раз я думала, что сплю, и ждала, что во сне вы и явитесь, как сказочный волшебник, белый и золотой, и…
— Что? — целитель прищурился, и нарисованные морщинки стали резче.
— У вас нос другой.
— Другой, — согласился Орвиг, — он не мой, одного моего знакомого. А еще уши и подбородок.
— А глаза?
— Глаза мои собственные.
— Те, что сейчас, или те, что были, золотые?
— Оба. Те оба, что были, и те, что сейчас. Все мои.
— Вы не человек. Вы эльф. Мне нянька мне в детстве говорила, что вы можете менять себя, как захотите.
Орвиг чуть виновато улыбнулся, а глаза были лукавые. Мол, да, водится за мной такой грешок, признаю, и что теперь?
— А я? Та же нянька любила повторять, что у меня руки маленькие, как у эльфийки, будто ей было с чем сравнивать.
Орвиг взял меня за руку и приложил свою ладонь поверх моей.
— Действительно, маленькие, а так и не скажешь, — задумчиво произнес он и примолк. Наверное, вспоминал, какие руки у эльфиек.
— Зачем вы притворяетесь человеком? — спросила я.
— Все кем-то притворяются, почему мне нельзя?
— Я такая как вы? — продолжала настаивать я, но целитель увиливал от прямого ответа. — Поэтому вы мне тогда помогли?
— Не очень-то я и помог, как вижу.
— Что значит разделение? — припомнилось мне слово из давнего разговора.
Орвиг дернул плечами, похоже, ему было неприятно об этом даже думать.
— Это когда дар отдельно, а носитель дара отдельно. Это все равно что человека из кожи вынуть, и оставить жить и то, что внутри, и оболочку. Это печально заканчивается. Много без кожи наживешь или, вот, пустым пузырем? У магов-людей такое случается, но люди — натуры более цельные, потому, когда дар гаснет, они сами остаются. Он у них не так много места занимает на самом деле, а у таких как мы, как вы и как я… Почти все, что есть в нас — наш дар.
— Я потому цвет не видела? Я была… оболочка? — Орвиг кивнул. — А сейчас?
Целитель продолжал молчать. Смотрел на светильник, и глаза снова начали золотиться, будто впитывали приглушенный свет.
— Почему я это вижу? То, что в зеркале, и того, что приходит с дождем. Почему я вижу Ин… Ингваза.
Я впервые за несколько лет произнесла имя мертвого… убитого мужа вслух. По телу пробежала дрожь, в ушах зашумело, а ладонь под ладонью Орвига сделалась холодной и влажной. Другая тоже, но та, которой касались — сильнее. Целитель тут же приподнял руку, разрывая прикосновение, медленно моргнул, и с его пальцев полилось тепло. И стало светлее. Не только от магии. В окна уже сочился рассвет, и серые тени по углам начинали обретать цвет.
Я не смотрела, но знала, что золотистое сияние впитывается под кожу. Становилось легче. И я нашла в себе силы, чтобы описать своих чудовищ.
— Я могу только предполагать, — чуть улыбнулся уголками губ Истар. — В зеркале вы видите оставшуюся часть дара, а с дождем приходит все остальное.
— Почему дождь?
— Думаю, это ваша стихия. Вода, возрожденная в вечном круговороте. Вы — одно.
— Но почему так? Почему… Ингваз?
— Скорее всего, это проекция вашей пограничной эмоции при первой сознательной активации дара. Очень сильная. Практически живая.
— Что мне с этим делать?
— Принять, — камнем уронил Орвиг.
Я повела головой сначала в одну сторону потом в другую, и целитель снова медленно моргнул, принимая мое право на этот выбор. Полынный круг и редкие ночи без сна лучше, чем тот страх, в котором я жила бесконечно долго. В конце концов, тут не так много дождей. И сад, и…
— Согласен, — тепло улыбнулся Истар. — Сад здесь замечательный, и… он тоже… может исцелять. Так что как целитель рекомендую вам побольше гулять в саду и…
Раздавшийся и резко оборвашийся крик, приглушенный расстоянием, был не слишком громким, но ощущение, что случилось что-то плохое, никуда не делось.
Глава 16
За эту часть дома, куда выходила дверь на хозяйственный двор, солнце еще не добралось. Земля здесь была влажной, тяжело пахла сыростью, а на жмущихся, распластавшихся по стене ветвями старых розовых кустах еще блестели капли. Капли были и на перевернутой корзинке, и на выглядывающем из-под покрывала темно-синем подоле и белой кисти. По ладони полз красный жук.
— …молния. Она пролежала здесь почти всю ночь.
— Моя
