Остров жизни - Иван Поляков
Банне поднял на пришельцев стеклянный взгляд. Глянул, не видя, и, закатив глаза, сделал вид, что Зои и вовсе не существует. Рубашка на табурете была уже другая, несколько серее и шире, а собственная кровать позволяла вольготно вытянуть спину. Голый по пояс юноша улыбнулся мыслям. И как Зое не смущалась? Привыкла, наверно. Брат всё-таки, да к тому ж он и сам ни в жизнь не полез бы, не без основания опасаясь удара чем-то тяжёлым промеж глаз.
Оруженосца сковало удивление, но это ни в коей мере не относилось к девушке. Буквально впихнув гостя в пустой дверной проём[1], она упёрла руки в боки.
– И чего мы млеем? – сразу и по существу вопросила Зое. Тишина. – Брысь. Нам поговорить надо.
Загадочная улыбка. Лишь спустя полминуты, так и не дождавшийся продолжения, юноша позволил себе непростительную царскую роскошь: приоткрыть глаз.
– Говорите. Я вам никак не мешаю.
– Ты сегодня, значить, сено перетрусил?
Набитый всё той же соломой матрас захрустел. Банне резко сел, бросил недовольный взгляд, но встал, так ничего и не сказав и лишь запустив руки в глубокие карманы. Проходя мимо оруженосца, он одарил того взглядом, в котором было всё! Абсолютно всё, что он думал на предмет насильственного выселения.
В животе Гая возникло чувство непонятной природы.
– Быть может, не стоило? Что тебе от него скрывать? Отношения из ничего испортишь, а вам ещё под одной крышей жить, – пробубнил юноша, и после непродолжительной паузы добавил ещё тише: – Да и я наверно ещё переночую.
Живое сознание Зои тут же нарисовало картину: Банне с присущей ему вшивой интеллигентностью и вилами крадётся по коридору, прячась в тени серванта. Губы вытянулись в едва сдерживаемой улыбке. О таком шансе она и мечтать не могла.
– Да успокойся! Я так чуть ли не каждый вечер делаю. – Она резко развернулась, и, идя складками, фартук с баской последовал за ней. На загорелом лице сияла улыбка. – Это, кстати, моя комната! МОЯ, – если ты понимаешь. Помоги-ка.
Отпихнув шелестящий свёрток, девушка с видом, будто этим всё было сказано, ухватилась за край низкой кровати. Спустя пару мгновений Гай нашёл уместным последовать примеру. Отодвинуть лежанку оказалось куда сложнее, чем можно было бы подумать. Дряхлая на вид, она будто вцепилась широкими ножками за отставшие доски, не желая отдавать и дюйма.
«Ничего, это ему даже полезно», – оптимистично подумала Зое, предусмотрительно игнорируя тусклую и от этого лишь более заметную зелень, что побрела по лицу оруженосца. Ещё одно усилие, скрип то ли дерева, то ли костей, и дело, наконец, было сделано. Оттянув ткань, Зое по локоть запустила руку в образовавшуюся щель.
– Банне, мне, кстати, ещё три таких ухода должен. И это если я не выторгую чего-то более весомого. – Девушка уже почти легла на доски, когда, наконец, нашла то, что искала. – Вот! «Винато». Сэр Ланц просил передать это тебе.
Отблески жирного света заплясали на глади. Гай уставился на толстенную бутылку из тёмного стекла так, будто впервые её видел. Волнение, возникшее при упоминании последней воли, было столь велико, что юноша даже не сразу понял, что здесь было не так.
– В самом деле, Винато. Ты умеешь читать?
– «Винато» похоже на вино. На этикетке виноград, а внутри бумага. Догадаться вообще несложно.
Бросив на девчонку поражённый взгляд, Гай протянул руку. Большой палец прошёлся по жёлтой этикетке. «Винато» – старое Авиньонское вино. Арка в виде лоз винограда и вставший на задние лапы лев – герб семьи. Поднявшись по гладкой, прохладной поверхности, пальцы коснулись пробки, но в последний момент отдёрнулись.
– А-а… а как она у тебя оказалась? Сэр Ланц же всегда носил её в своей походной сумке.
– Имущество дворянина неприкосновенно, пока тот жив, – не успев даже понять вопроса, нашла выход Зое, и уже спустя мгновение пожалела, что не подумала. – Ты откроешь или так и будешь болтать?!
Сглотнув, Гай с глухим хлопком высвободил винный дух. Лишь только его, так как кроме внутри нашлось место лишь для пары бумаг. Он их выудил, проведя трясущимися от чего-то пальцами по внутренней стороне горлышка.
Действуя куда более уверенно, девушка пересекла комнату. Подняла матрас, на котором ещё пару минут назад лежал брат, и, просунув руку, с видом шатёрного факира, показала сальную свечу:
– Отцу только не говори. Узнает, отправит лук шелушить.
«Весь лук, – добавила она про себя. – Да ещё стоять над душой будет, как в прошлый раз». Дрожь прошла от живота и до кончиков пальцев, при одном воспоминании о тех смутных деньках.
Негромко чиркнуло огниво, и неверное, жирное пламя заметалось по серой комнате, оживляя её и высвечивая бутылку с её таинственным содержимым.
Две бумаги. Лист с подписью и гербом, который Гай пока отложил, и письмо на обрывке обыкновенного дешёвого пергамента, какой хоть и не в большом количестве, но найдётся почти в любом деревенском доме. Вцепившись, взгляд юноши пробежался по цепочке мелкой, как горох, вязи, проглатывая слово за словом, и лицо его в неверном маслянистом свете становилось всё более неживым. Глаза остекленели, а кожа разгладилась, обращаясь в ужасную фарфоровую маску. Зое уже приходилось видеть подобное. Она даже представить не могла, что сказано в письме, но зато прекрасно поняла, что чувствует его читающий. Взгляд пробежался раз. Второй. Третий. Больше десяти раз перечитывал оруженосец послание пока, наконец, не опустил бумагу. Руки его нащупали грамоту, но он не стал её читать, и лишь раз глянув мельком, сразу отложил в сторону.
«Прощай», – будто сказали его глаза.
Зое поджала нижнюю губу. Пожевала. Опустила и вновь подняла взгляд. Загоревшие до бронзы пальцы вцепились в плотную ткань юбки, будто намеривались её разодрать.
– Он был достойным рыцарем, – произнесла она наконец, аккуратно подбирая слова.
Высокий слог пришёлся бы сейчас кстати, но разве девушка его знала? Нет. А ведь могла. Что ей стоило прислушаться когда-то к поэтичной речи, чтобы теперь повторить. Она чувствовала, что нужно что-то сделать, и сделала. Положила свою руку на его. Гай вздрогнул. Кисть девушки оказалась горячей и сухой, будто кожица каштана лишь минуту как извлечённого из-под углей. Оруженосец оглянулся,
