Лекарство от любви (СИ) - Нестеренко Юрий Леонидович

Комната, которая должна была прослужить Изольде лишь один день, была уже, тем не менее, обставлена со всем возможным уютом (в отличие от временного жилища Кая, куда притащили только кровать, стул и небольшой столик) — хотя разнородность в стиле все же чувствовалась. Должно быть, уцелевшую мебель и ковры собирали из разных домов, а потом еще транспортировали по улице, укрывая от дождя, и втаскивали вверх по довольно-таки крутой лестнице… С другой стороны, если армии не с кем сражаться, должна она заниматься хоть чем-то?

— Так что за сюрприз? — осведомился Кай, усаживаясь за стол. Стол, пожалуй, единственный смотрелся в этой комнате не слишком уместно — он был явно великоват для не слишком обширного помещения, но Кай догадывался, что такой подобран по специальному приказу. В расчете на ужин двоих, которым необходимо соблюдать безопасную дистанцию в самом буквальном смысле.

— Новое стихотворение Кая Бенедикта.

— Ммм?

Изольда положила на середину стола листок. Когда она убрала руку, Кай протянул свою.

Бумага, влажная, но не сырая — наверное, висела на улице, но под каким-нибудь козырьком, прикрывавшим от дождя — была явно невысокого качества, слегка помятая, со следами от сгибов и дыркой от гвоздя или чего-то подобного в верхней части. Размашистыми печатными буквами на ней было написано:

Новое стихотворение Кая Бенедикта! Эх, народ ты мой, народ, Тебя взяли в оборот — Гонят прочь тебя, как скот,            Так-то вот. Чтобы весь верховный сброд Не утратил свой доход, Брось все то, что нажил род,            И вперед! Ах, народ ты мой, народ! Поступи наоборот — Покажи им от ворот           Поворот! Хочет правящий урод, Чтоб ему смотрел ты в рот, Но не будь слепым, как крот,           Мой народ!

— Рифмы неплохие, — оценил Кай, — но много однокоренных. И во второй строке сбивается ударение. А главное — стиль! «Ах, народ ты мой, народ!» Я бы никогда не опустился до такого аляповатого лубка.

— Это ты теперь доказывай имперским дознавателям, — усмехнулась Изольда.

— Это нашли здесь?

— Да, было приколото к тумбе с официальными извещениями прямо поверх приказа об эвакуации.

— Не люблю, когда мои стихи гуляют без имени автора, — вздохнул Кай, — но когда мне приписывают чужое, это не лучше. Тем более — такую вот пошлятину.

— Обратная сторона славы. Не сомневаюсь, что где-нибудь это уже распевают. И с каждым новым домом, смываемым сейчас наводнением, желающих петь это будет все больше.

— Утопленники не поют.

— Даже у утопленников есть родные и друзья.

— Так ты все же намеренно играешь на обострение? Позволяешь Светлым причинить максимальный ущерб мирным жителям, хотя могла бы получить власть над ними и так?

— Чтобы подчинить себе все земли оббернского бассейна, мне пришлось бы совершить путешествие длиной почти в две тысячи миль. Светлые делают это за меня. Разве плохо? И потом, ты-то чем недоволен? Разве ты не хотел бы, чтобы влюбленных вообще и в меня в частности было как можно меньше? Чтобы моими подданными двигали какие угодно мотивы, только не любовь?

— Ну… — смутился Кай, — с одной стороны, конечно, так, но…

— И заметь, я Светлым ничего не навязываю. Даже не намекаю. Это исключительно их выбор и их решения. А я, со своей стороны, не могу остановить потоп. Действительно не могу.

— Но угроза нехватки продовольствия над нами нависла вполне реальная.

— Все, что происходит, должно быть реальным. Не всякий ход даже в идеальной игре приносит одни лишь плюсы. Стратегически — допустим, но не тактически. Иногда приходится жертвовать качеством ради выигрыша темпа. Или наоборот. Главное, что этот ход видит противник. И он должен понимать, что действительно может взять подставленную ему под удар фигуру.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— То есть ты все-таки специально провоцировала их, показывая, что наша система снабжения уязвима.

— Допустим, мы бы тащили с собой обоз вчетверо больше. Это еще замедлило бы наш темп, создало бы проблему с размещением на стоянках и теперь уже и с питанием лошадей. Сейчас немалую часть их рациона составляет банальная трава, а тогда бы, вполне возможно, Светлые напустили бы на траву какую-нибудь саранчу. Или придумали бы еще какую-то гадость — не забывай, я не могу предвидеть, какую конкретно. Я уже называла тебе варианты с землетрясением или эпидемией, которая выкосила бы полконтинента. Если бы мы были идеально подготовлены к наводнению — в ход пошло бы нечто еще худшее, только и всего. Поэтому лучше оставлять уязвимые места, чем создавать у противника впечатление собственной непобедимости… способное толкнуть его на чересчур отчаянные меры. Конечно, рано или поздно он должен убедиться в бесполезности сопротивления и капитулировать. Но к этой мысли его надо подводить постепенно, а не внезапно.

— Вываживать, как рыбу на крючке, — усмехнулся Кай.

— Именно! Мы ведь не хотим, чтобы рыба оборвала леску.

— Если под леской понимать весь мир — определенно нет. Думаешь, они действительно способны на такое? Мне всегда казалось, что кишка у них на это тонка.

— Чтобы уничтожить Вольдемара, они, точнее, их предшественники, разнесли чуть ли не полмира, не забывай. Утопили целый континент.

— То-то и оно, что предшественники. Хотя, конечно, в таких случаях лучше переоценить, чем недооценить опасность… Но если бы ты могла просто переместиться прямо на заседание Светлого Совета, ты бы не стала играть в эти игры?

— Но я не могу, — пожала плечами Изольда. — Такого заклинания не существует. Что толку это обсуждать?

— Не можешь навязать свои правила — научись выигрывать по чужим, — пробормотал Кай.

— Именно.

— Но мы выиграем?

— Вне всякого сомнения.

— Вообще-то, — заметил Кай, — самое, наверное, короткое определение разума — это «способность сомневаться».

— В общем случае — может быть, — в голосе Изольды появилась недовольная нотка. — Но в данном случае, сам посуди, что они могут сделать? Только оттягивать неизбежный конец. Убегать от меня, воздвигая за собой различные препятствия. Возможно, эти препятствия будут стоить жизни большому количеству людей… чего мне бы не хотелось. Но рано или поздно, как только я их настигну, они обречены.

— Но они могут бегать от тебя довольно долго, тебе не кажется? Мы возьмем столицу, мы возьмем любой конкретный город или крепость, но что, если они будут просто бегать от тебя кругами по всему континенту? Беглый император, разумеется, большой опасности не представляет — но враждебных тебе магов, остающихся вне досягаемости твоих чар, я бы не списывал со счетов. Твоя власть и сама жизнь не будет в безопасности, пока жив хоть один из них.

— Ты хочешь сказать — пока хоть один из них не влюблен в меня, — усмехнулась Изольда.

— Я всегда точен в формулировках. И хотел сказать то, что сказал.

— Хмм… тут как раз я все еще сомневаюсь.

— А я говорю о единственном гарантированном способе разрешить сомнения. При условии, конечно, что нам таки удастся их настигнуть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Когда мои подданные будут повсюду, даже маги не смогут убегать слишком долго. Они сильны, да. Очень сильны, особенно когда действуют сообща. Но все-таки они люди. А это значит, что они уязвимы. В наихудшем случае армия из сотен тысяч человек, готовых ради меня на смерть, остановит их, просто задавив массой… хотя я, разумеется, рассчитываю на более изящное решение. А ты, — Изольда пристально посмотрела на него, — ведь не потому советуешь мне убить их, что боишься их мести?