Борис Сапожников - Театр под сакурой

Но рефлексы брали своё. Поединок никак не хотел превращаться в настоящую европейскую дуэль. А уж когда Готон отразила выпад кулаком и переломила его, мне осталось только опустить руки.

— Вот уж воистину, рука крошит отточенную сталь, — усмехнулся я.

— Не такую уж и отточенную, — заметила Акамицу. — А, вообще, это что за фраза, я её слышала когда-то.

— Я её иногда под нос себе напеваю, — ответил я. — Это была любимая песенка нашего тренера по дзюдо, ещё по Красной армии.

— А ну-ка спойте, — тут же потребовала режиссёр. — Эй, там, кто-нибудь, принесите нам гитару, должна была остаться после «Дона Жуана»!

— Её забрал себе антрепренёр Накадзо, — крикнул в ответ Тонг, высунувшийся из-за кулисы.

Так вот откуда гитара в кабинете антрепренёра. Интересно, а сам он на ней играет?

— Ютаро-кун, — обратилась режиссёр к молодому человеку, — сходите-ка к Накадзо-сан, попросите у него гитару для меня.

— Хай, Акамицу-сан, — поклонился Ютаро и почти выбежал из зала. Похоже, бесконечные фехтовальные тренировки преизрядно ему надоели.

— А вы почему стоите? — Акамицу обратила свой взор на Сатоми и Готон. — Саблю заменить — и продолжаем.

Ребята Тонга, которые были и за бутафоров и за реквизиторов (они только что костюмы не шили для театра), подали Сатоми новую саблю, и тренировка продолжилась. Правда, продлилась она не очень долго. Не прошло и пяти минут, как в зал зашли Ютаро с гитарой и Накадзо, конечно, без гитары.

— Я так понял, что Руднев-сан собирается спеть нам что-то, — заявил он прямо с порога. — Весьма скверно, что вы не позвали меня. Не будь гитара у меня в кабинете, так и позабыли о старике.

— Решение было спонтанным, — отмахнулась Акамицу.

Я взял у Ютаро гитару, проверил, как настроена, сыграл пару пробных аккордов и запел.

Добром и словом другу помогиИ лишь когда грозят ему врагиТы можешь силу духа и рукиВложить свой гнев в удары и броскиСвое непревзойденное оружиеС тобой соединим и победимНасилье точит стальНо сталь его не вечнаА ты душою крепче стали станьКогда чиста душа,А цели человечныРука крошит отточенную сталь

Вспомнились тренировки с Сан Санычем — нашим тренером по дзюдо. Как он, напевая эти слова, швырял нас в пыль открытой площадки, расшвыривая командиров РККА, у большинства из которых был боевой опыт Гражданской, словно котят. Мы разлетались от него в разные стороны, поднимая тучи жёлтой пыли. Одни оставались лежать или отползали в сторону, чтобы на них не приземлились другие, но были и те, кто вставал и шёл в атаку снова и снова. Я был из вторых. И именно нас Сан Саныч взял в ученики, для остальных места в секции дзюдо не нашлось.

Гордится зло могуществом своимИ тем, что большинство смирилось с ним,Но разве мы с тобой себе простим,Когда мы злу урока не дадимСвое непревзойденное оружиеДля подвига готовь и береги.Насилье точит стальНо сталь его не вечнаА ты душою крепче стали станьКогда чиста душа,А цели человечныРука крошит отточенную сталь

Тренировки у Сан Саныча были не длительными — у командиров РККА и без того полно обязанностей, даже в мирное время — но весьма интенсивными и болезненными. После каждой из них всё тело просто разламывалось, поначалу не хотелось по утрам подниматься с постели, а уж каждая следующая тренировка казалась нам просто кошмаром ожившим. И всё же, мы не бросали их, ходили на открытую площадку, где трещали кости и летали в пыль командиры РККА.

Всегда и всюду жертву защитиПоверженного в схватке пощадиДостиг победы — снова к ней идиВажнее прошлой та, что впередиСвое непревзойденное оружиеНоси в своей груди и пой в пути.Насилье точит стальНо сталь его не вечнаА ты душою крепче стали станьКогда чиста душа,А цели человечныРука крошит отточенную сталь![35]

Я взял последние аккорды и отложил гитару. Пел, конечно же, по-русски, так что кроме Марины и Акамицу меня вряд ли кто понял. Быть может ещё Накадзо, не зря же он просил меня спеть тогда, у себя в кабинете, и пришёл к нам сейчас. Он, вообще, личность разносторонняя и весьма загадочная.

— Решено, — заявила Акамицу, — нормального поединка у нас всё равно не получится, а тренировки нам существенно тормозят репетиции Марины-сан. Поэтому во время дуэли Меркуцио и Тибальта, а после и Тибальта с Ромео вы будете исполнять эту песню. Если надо пойдёте по второму и третьему кругу, вряд ли в зале будет много понимающих по-русски. Только это хоть как-то сгладит углы в этой сцене, а песня на непонятном языке придаст им некий флёр.

Последнее слово она произнесла по-французски, что меня немного посмешило. Слишком оно при японском акценте напоминало слово «фурор», хотя вряд ли мне удастся своей песней произвести фурор.

— Спасибо за помощь, — кивнула режиссёр. — Она не будет забыта.

Я вернул гитару Накадзо и направился к выходу из зала. В моей помощи больше не нуждались, можно было впервые за сегодня отдохнуть. Безумный какой-то день, как начался с самого утра, так и летит галопом, словно взбесившийся жеребец. А главное, что путь его далёк от завершения. Ведь скоро должно приехать такси, водителем которого управляет Миура, которое отвезёт меня на место встречи Хатиямы и агента загадочного подразделения «Щит». Интересно, поужинать я хоть успею.

Именно из-за этого я отправился прямиком на кухню. Полная повариха, родственница Тонга, снова плотно накормила меня и напоила отменным зелёным чаем. Надо сказать, за ту пару недель, что прожил в Токио, я успел отвыкнуть от чёрного чая, в театре все, даже Марина, пили зелёный, лишь изредка, во время особенно ранних подъёмов, нам варили кофе.

Распивая третью кружку чаю, я в очередной раз выглянул в окно, которое выходило на фасад театра. Разглядеть в вечерних сумерках жёлтый автомобиль токийского такси было легко. Он как раз подъезжал к главному входу в театр. Остановившись, таксомотор дважды просигналил. Я поблагодарил повариху и поспешил на улицу, рефлекторно коснувшись пальцами кармана брюк, где лежал пистолет «Нанбу», вручённый мне Хатиямой.

— Куда вы, Руднев-сан? — спросил у меня Ютаро, с которым я столкнулся в фойе.

— Есть одно небольшое дело, — ответил я загадочным тоном.

— Какое ещё дело? — удивился молодой человек.

— Похоже, меня ваши спецслужбы вербовать собираются, — сказал я первое, что пришло в голову. — Вот и такси прислали за мной.