Александр Зорич - Люби и властвуй

«Вергрин» и «Сумеречный Призрак» находились приблизительно в двух лигах от них, когда Самеллан коротко бросил: «Можно начинать».

Исчислитель сверился с записями на желтом пергаменте и своей дальноглядной трубой, вслед за чем прокричал:

– Левому борту ― «шипастый окунь» и пять!

Засуетилась прислуга, два блестящих ствола вздрогнули и неспешно поползли влево. Остановились. И спустя мгновение стали подыматься вверх. Снова остановились.

«Две лиги! ― ужаснулся Эгин, на глаз прикидывая расстояние до преследователей. ― Неужели это Хум-мерово отродье швыряет железные шары на целых две лиги?!»

Самеллан, напевая под нос кабацкую песенку о тринадцати одноглазых девах, извлек две длинные иглы-заколки с яшмой и воткнул их в стол, размеченный фигурами лама. Эгин, который смутно догадывался о смысле происходящего, ожидал, что Самеллан воткнет иглы в «шипастого окуня», но этого не произошло. Просто ― в самый край стола, вне рисунков.

– Готовиться! ― голос исчислителя едва заметно дрогнул.

Обслуга поднесла к крохотным отверстиям в задней части стволов раскаленные прутья, снятые с жаровен.

– Прикрой уши ладонями, ― шепнул Иланаф Эги-ну, и тот не замедлил воспользоваться его советом.

Самеллан сказал фразу на неизвестном Эгину языке, в каждом звуке которого сквозила глубинная и неизъяснимая жуть, и вместе с последним словом, слетевшим с его уст, исчислитель прокричал:

– Пали!

Особых «молний Аюта» Эгин при свете дня не разглядел. Зато гром был такой, что, казалось, по ушам хлопнули осколки сокрушенных небес. Страшно было подумать, какой удар пришелся бы по его барабанным перепонкам, не заткни он уши. Внизу снова засуетилась обслуга, перезаряжая откатившиеся по желобам «молнии Аюта».

Прошло несколько мгновений звонкой тишины. Всю корму «Зерцала Огня» с левого борта заволокло тяжелым густо-серым дымом, но благодаря своему возвышенному положению Эгин видел, как перед носом одного из преследователей взметнулись два скромных фонтана брызг. Весьма и весьма скромных. «Тоже мне молнии!» ― разочарованно подумал Эгин. Он надеялся на более внушительное зрелище.

– «Сумеречный призрак» правее, ― заметил Дотанагела, который, пренебрежительно выпятив губу, наблюдал за растущими на глазах силуэтами преследователей.

– Сам вижу! ― довольно резко огрызнулся Самеллан, изучая корабли в свою дальноглядную трубу. ― Но Норгван мне нужен здесь, и живой, а не там, и мертвый. Пока что мы занимаемся «Вергрином».

Эгин знал, сколько времени подчас может потребоваться на перезаряжение порядочного камнемета, и был несказанно удивлен, увидев обе «молнии» полностью готовыми к стрельбе спустя какую-то минуту.

– «Южный краб» и четыре! ― это вновь кричал исчислитель, а Самеллан тем временем из грубой деревянной шкатулки вытрусил на свой загадочный столик щепоть черного порошка. В точности на рисунок «южного краба».

– Готовься!

Самеллан вновь заговорил на своем изуверском языке, но, кажется, это были какие-то другие слова.

– Пади!

Снова удар по ушам ― Эгин был уже внутренне готов, и поэтому грохот показался ему несколько слабее предыдущего. Снова ― несколько мгновений тишины. И когда тишина, согласно некоему внутреннему чувству Эгина, уже должна была закончиться, Самеллан с маху воткнул обе иглы в щепоть черного порошка на месте «южного краба».

На этот раз они снова не попали точно. Но это было и не очень-то важно.

«О Шилол!» ― подумал Эгин с ужасом.

Близ правого борта «Вергрина» вспухли два огромных алых шара и быстро опали, оставив после себя быстро рассеивающийся в воздухе ядовито-желтый дым. Потом донесся рокот. И только потом Эгин разглядел ― правый борт «Вергрина» разворочен на четверть длины корабля от палубы почти до самой воды. Там занималось пламя.

Пристрелка была окончена. Теперь «молнии Аюта» должны были разить без промаха.

"…клянусь… клянусь быть… беспощадным искоренителем Слов, Знаков, Обращений и Изменений, направленных как в явный вред, так и во мнимую пользу… и обиталищ людей… "

В голове Эгина вперемешку с очевидной чушью бессмысленно переваливались слова Клятвы. Многого же она стоит для самого Свода Равновесия! Эгин был уверен, что Зрак Истины разлетелся бы в изумрудную пыль от созерцания этих проклятых «игрушек» Самел-лана.

После пятого залпа «Вергрин» остался без парусов. Теперь были разворочены не только его левый борт, но и палуба, и носовая часть, где занимался жестокий пожар. Воображение Эгина отказывалось рисовать картины смятения и ужаса, которые царили сейчас на «Вер-грине». Имена Шилола навязли у него на зубах, и он, перестав сквернословить, перестал вообще реагировать на происходящее. Широко раскрытыми глазами смотрел он на обреченный корабль. Так легко… Так просто… Сыпать черный порошок на деревянный столик, нести какую-то околесицу, втыкать иглы и подносить раскаленное железо к дырочкам в бронзовых трубах…

Флаги ― и варанский, и «Голубого Лосося» ― были сбиты на «Вергрине» вместе с мачтами. Окутанный плотными клубами дыма, то и дело озаряющийся малиновыми вспышками корабль по Праву Народов являлся сейчас неопознанным пиратским судном. И вдруг по правому борту свесился длинный шест ― судя по всему, обломок реи, ― на котором трепетал лоскут ткани. Это не был ни зеленый княжеский, ни голубой «лосо-синый» флаг. Это была какая-то безвольная тряпка черного цвета.

Что есть черный цвет для северных народов Сар-монтазары?

Черный цвет для северных народов Сармонтазары есть знак конечной покорности судьбе, которую мудрецы также именуют Гулкой Пустотой. В войне черный цвет означает преклонение перед несгибаемой мощью судьбы, которую олицетворяет неприятель.

– Готовься! ― в очередной раз прокричал исчисли-тель.

– Постойте, гиазиры, ― собственный голос показался Эгину голосом надтреснутого колокола.

Самеллан, который собрался было вновь твердить свои заклинания, изумленно вскинул брови.

– В чем дело, рах-саванн?

– Они выбросили черный флаг. Они сдаются на нашу милость, ― сказал Эгин твердо.

– Да? Вы полагаете, что не пристало стрелять в черный флаг? ― спросил Самеллан без малейшей иронии. Напротив, он был настолько серьезен, что Эгину стало не по себе. Что-то было там в прошлом, у этого Самеллана… Что-то, заставившее его ненавидеть человека по имени Норгван и презирать Право Народов.

– Не пристало, гиазир Самеллан, ― неожиданно подал голос Дотанагела. ― То, что случилось семнадцать лет назад по обоюдной ошибке флота и Свода Равновесия, не следует повторять нам. Нам, вставшим на путь добра.