Медведев. Книга 4. Перемирие - Гоблин MeXXanik
— Для начала перестать паниковать, — ответил я спокойно. — Ревизор, как вы сказали, уехал сытым, судя по вашему рассказу.
Распорядитель вздохнул и пожал плечами.
— Хотел, как лучше, — пробормотал он. — А вышло как всегда.
Парень икнул и поднял на меня покрасневшие глаза. На миг в них мелькнуло что-то вроде надежды. Потом парень резко вскочил и рухнул передо мной на колени, схватив за штанину.
— Княже, спасите, — выдохнул он, сбивчиво, почти шёпотом. — Вся надежда только на вас. Не дайте супостату нас погубить… добрых людей… Помогите, не оставьте в беде.
— Да что же я сделаю, — растерянно сказал я.
— Только вы и можете, Николай Арсентьевич! — завыл распорядитель, дергая ткань. — Больше некому урезонить этого ревизора проклятущего! Видите ли, подарок ему не по сердцу. Мало ему… А ежели у нас больше никогда не бывало припасено? А ежели мы не богаты? Так за это что… на каторгу? Не дайте в обиду, княже!
На его крики из кухни высунулась пара работников. Один держал половник, другая сжимала в руке полотенце. Оба смотрели на меня с одинаково растерянным видом. С каждой секундой людей становилось больше. Все были бледные, испуганные и с той самой надеждой во взглядах, которую лучше не видеть.
Морозов нахмурился, шагнул вперёд.
— Встань. Дыши, — коротко велел воевода. — Никто вас не на каторгу не потащит. Разберёмся спокойно, без воплей.
Распорядитель всхлипнул, кивнул. Плечи его мелко дрожали.
— Князь всё решит, — уверенно сказал воевода и взял парня за плечо. — Вставай. Негоже по полу ползать, хоть он у вас и чистый.
— Чистый, Владимир Васильевич, — торопливо заверил распорядитель, поднимаясь и вытирая ладонью колени. — У нас везде порядок. И крысы здесь отродясь не водились. То кот был. Мелкий какой-то, но кот. Иначе бы моя молитва от крыс обязательно сработала бы. Никогда не подводила…
Он осёкся, поняв, что сказал лишнее, и украдкой глянул меня и воеводу.
— Мы это знаем, — спокойно ответил Морозов, словно не заметив заминки. — И после того случая с котом даже трапезничать к вам приходили, — он сделал ударение на последних словах. — А князь, сам понимаешь, никогда бы не пришёл в то место, где крысы водятся.
— Точно, — оживился распорядитель и даже чуть выпрямился. — Князь у нас порядочный. И не стал бы сюда захаживать второй раз за неделю, ежели что не так было!
Я покачал головой. Мелькнула мысль, что теперь, пожалуй, этот «второй визит князя» станет у них чем-то вроде местной легенды, а может, и рекламным слоганом на радио.
— Мы со всем разберёмся, — сказал я ровно, подтверждая слова Морозова. — И никто вас не обидит.
Распорядитель выдохнул, будто с него сняли камень.
— А подарок? — парень порылся в кармане и вынул смятый серый конверт. Он держал его бережно, будто ту самую последнюю надежду. — Может, отдадите супостату? Вам-то этот приезжий не откажет, заберёт.
— Взятки — это плохо, — напомнил я.
Распорядитель сразу осунулся, потом торопливо уточнил:
— В храм отнести?
— Незачем беспокоить Всевышнего без особого повода, — ответил я спокойно и, немного подумав, добавил: — Лучше эти деньги поделите между работниками. Пусть будет им премия. За пережитое нервное потрясение после встречи с ревизором.
Парень моргнул, словно не поверил, потом кивнул с искренним облегчением.
— Сделаю, как велите, — сказал он и рукавом вытер покрасневший нос. — Благодарю, Николай Арсентьевич. Что не оставили нас в беде.
— На то он и князь, — торжественно произнёс Владимир Васильевич, не удержавшись от улыбки. — Никого из наших не даст в обиду и сам никого не обидит. Так и передай всем, кто спросит.
Я промолчал, решив не уточнять, кто именно у них может спрашивать. Судя по тому, как уверенно говорил Морозов, он понимал это лучше меня.
— Куда направился ревизор, не знаете? — уточнил я, уже не надеясь на чудо.
— Как не знать, — отозвался парень, оживляясь и поправляя ворот рубахи, будто от этого становился солиднее. — Он у меня спросил, где у нас Почта Империи. Я ему и сказал, и даже схему на салфетке нарисовал, чтоб не заблудился, не ровен час.
Он гордо кивнул, но спустя миг смутился.
— Правда, когда вышел… то почему-то пошёл в другую сторону.
— И вы не окликнули? — уточнил я, чувствуя, как уголки губ сами собой поднимаются.
— Хотел, — признался распорядитель, виновато потупившись. — Хотел, да себя одёрнул.
— Почему? — прищурился я, уже предчувствуя ответ.
Парень почесал затылок, потом заговорил чуть тише, будто боялся, что ревизор может оказаться за углом.
— Потому как решил: если уж пошёл в другую сторону, то значит, так задумал. Может, у него маршрут свой, особенный. Или он с виду такой простой, даже можно сказать… придурковатый, — распорядитель сглотнул и поспешил добавить, — вы уж простите, Николай Арсеньтевич, но столичные они… ну, зачастую, видом не блещут. То кепку набекрень нацепят, то штаны короткие напялят, то рубашку, срам один, всю в обтяжку. Глядеть стыдно, а ведь люди из самой столицы, не абы кто!
Морозов хмыкнул, но сдержался. Я же кивнул с самым серьёзным видом.
— Да, — сказал я задумчиво. — Столичные порой маскируются под простачков. Чтобы не вызывать подозрений у честных людей.
Парень просиял:
— Вот-вот! Я так и подумал! А вы, князь, сразу поняли. Видать, не зря у вас княжеский ум.
— А как этот был одет? — догадался спросить воевода, чуть прищурившись.
— Ох, — распорядитель оживился, будто только и ждал этого вопроса. — Вид у него был, скажу я вам, чудной. Жилетка вся в кармашках: на липучках, на кнопках, да ещё и молнии кое-где поблёскивают. И на штанах то же самое: карманы спереди, сбоку, даже на коленках!
Он с выражением развёл руками.
— Вот скажите, что честному человеку во всех этих карманах можно держать? Мужику ведь ничего, кроме расчески, не надо. Ну и перочинного ножика, если человек хозяйственный. А лысому и того меньше, без расчески можно.
— Можно, — согласился я, стараясь
