Евгений Щепетнов - Охотник

— Это как так — не помнишь? — удивилась Маша и тихо хихикнула. — Все знают, что такое спецназ!

Облегченно вздохнула:

— Врешь! Мне Лешка… мент, рассказал, что ты крутой спецназовец, что тебе в бою спину перебило и что ты владеешь приемами специальной борьбы, которой только спецназовцев учат! А когда в камере тебя хотел баклан опустить, ты не выдержал беспредела и убил гада!

— Хм… ну-у… да, обучен кое-какой борьбе, — признался Сергар и снова чуть придвинул руку. Бедро девушки было гладким, упругим и таким желанным, что простыня над пахом приподнялась бугорком, и не видно этого было только благодаря темноте.

— Ну вот! А что же врешь тогда! — обиженно фыркнула Маша. — Ты мне не ври! Я же за тебя! Ты мне нравишься! Ты хороший, я знаю. У тебя такие глаза синие… я всегда мечтала, что за мной приедет какой-нибудь олигарх и увезет с собой на красивой белой машине! И он будет блондин, как ты, и с синими глазами, как у тебя!

— Разочарую, — хмыкнул Сергар. — Я нищий, больной и только-только стал подниматься на ноги. Олигарх из меня, как из дерьма стрела!

— Что из дерьма? Стрела? — прыснула Маша. — Вот ты смешной! Почему стрела?! А не пуля?! Да ладно, ладно — так даже забавнее! Ну, расскажи о себе, расскажи! Как воевал, как ранение получил! Как тебя учили воевать! Я страсть как люблю рассказы об армии! О спецназе! У меня был парень один, спецназовец, он так интересно рассказывал! Как он на войне целый блокпост бандитов вырезал! Голыми руками двадцать человек поубивал, а потом забрал у них ящик водки и унес к нашим! И они с друганами бухали! А когда генерал приехал, послали его на!..

Маша выругалась так, будто это было не грубое ругательство, а обыденное слово, употребляемое каждый день, и не менее пяти раз в час. Сергар усмехнулся: понятно, девица не из высших слоев общества.

Впрочем, это было видно и так, по манере речи и хотя бы по тому, что она работала мелкой лекаркой, помощницей врачей, не найдя себе лучшей работы. Лучшей жизни.

Слова про крутого спецназовца позабавили. Сергар понял, кто такой спецназовец, вернее, вспомнил. Немало сериалов было создано вокруг их подвигов, явно придуманных. Он не любил эти сериалы, особенно такие, где стреляли, лилась кровь, умирали люди. Предпочитал смотреть комедии, любовные мелодрамы, мультфильмы и новости — развлечения, информация. Человеку, который десять лет видел только кровь, грязь и смерть, совсем не хотелось смотреть на эти безобразия и в своей загробной жизни. Именно загробной, потому что как еще назвать эту жизнь? Погиб и обрел новое существование…

А эдаких «спецназовцев» он насмотрелся вдоволь — парни, которые лучше владели языком и членом, чем мечом и заклинанием. Любимцы девиц из хороших семейств, болтуны и выпивохи. Часто они были вполне приличными парнями, с которыми приятно провести время за столом в трактире. Вот только в бою Сергар предпочел бы рядом с собой не «спецназовца»-выпивоху, а такого, как он сам, угрюмого убийцу, обожженного десятками сражений, который не побежит, не бросит товарища, а будет стоять насмерть, поливая врага огневками и площадной бранью.

— Не ругайся! — нахмурился он, погрозив девушке пальцем. — Тебе не идет. Ты красивая, желанная, такая славная девушка — зачем тебе мат?

Маша слегка смутилась, отвернулась в сторону, потом снова лукаво посмотрела на парня в постели:

— Правда, желанная? Я красивая? Скажи, на мне можно жениться?

— Запросто! — не покривил душой Сергар. — Такая красотка! Да ты мечта мужчин!

— Мечта-а-а… — непонятно протянула Маша. — Мне двадцать лет, а я все не замужем! Только и норовят на меня залезть, кобели проклятые, а замуж никто не зовет! Да и за кого выходить?! Пацаны тупые, поговорить не о чем! Стоят, курят, харкают да регочут, как лошади! Или бухают! А я хочу красивой любви! Принц какой-нибудь… или на худой конец… крутой спецназовец? — Она покосилась на Сергара и, не увидев усмешки на худом лице, продолжила: — Я бы его ждала из командировки в горячую точку, а когда он приедет — бросалась бы ему на шею! И дочку! Дочку хочу! Мы бы с дочкой его встречали, а потом шли гулять по парку! А все бы завидовали — он такой красивый, в форме, весь в этих… веревочки такие… блестяшки… а! Аксельбанты! Вот! И все девки мне бы завидовали! А потом мы с ним легли бы в постель, и он ка-ак… м-м… в общем — нам было бы хорошо, — смущенно закончила Маша. — Вот!

— А ты не думала над другим вариантом, Маш? — грустно усмехнулся Сергар. — Привезли тебе твоего спецназовца в гробу. В закрытом. Голову ему оторвало. Или вообще на части — мешанина одна. И осталась ты одна с дочкой. А то еще — пришел бы он с войны без ног. И катался в коляске… вот как я. Ни денег, ни работы, одна жалкая пенсия. Даже член не работает. И начала бы ты от него бегать к соседу, потому что молодая, хочется… А он бы все понимал, все видел и ничего не мог сделать. Потому что деваться некуда. И начал бы пить. И тебя бить, когда настроение совсем дерьмовое. А ты назло ему закрутила бы еще с врачом. И с другим соседом. И тоже начала пить. И он сгорел бы от водки, а ты бы постарела, сделалась страшной и злой.

Сергар замолчал, посмотрел на Машу и выругался про себя. Она плакала, и слезы текли по щекам, поблескивая в тусклом свете, падающем из окна.

Девушка отвернулась, молча попыталась встать, но Сергар поймал за руку и тихо попросил:

— Не уходи. Прости за то, что я тебе наговорил. Все у тебя будет хорошо! Встретишь своего спецназовца…

Маша снова всхлипнула, вырвалась, встала, пошла к двери. Уже взявшись за дверную ручку, вдруг остановилась, вытерла слезы и уже спокойным, слегка хрипловатым голосом сказала:

— Это ты про моих папку и мамку рассказал. Он был военным, в Афганистане воевал, еще где-то… рассказывать не любил. Все точно, как ты сказал. Только нас двое — я и Витька, брат. Он щас сидит за грабеж. Они банк хотели взять, дураки. Одному ногу прострелили — теперь безногий в тюряге гниет, отрезали, Витька — ему в грудь угодили из пистолета. Думали — помрет, а он выжил. Ну, пятнадцать лет и влепили. Они инкассаторов постреляли…

— Прости, — виновато бросил Сергар. — Я тебе прямо в больное место… я не буду тебе врать, ладно. Посиди со мной. Мне худо, тоскливо. Кроме мамы, никого в этом мире у меня нет, впереди непонятно что, и что делать — я не знаю.

— Ладно… — Маша вытерла нос платочком, который достала откуда-то из выреза, и снова села на кровать. — Ты же не виноват, что угадал. Так все-таки, кто ты такой? Воевал, да?

— Воевал, — сознался Сергар. — Да, меня учили убивать. И когда полез этот гад, я ему врезал. Теперь судить будут.

— Я вот те че скажу, Олеж, — задумчиво протянула Маша. — Ты не показывай, что ходить умеешь. Понимаешь? На суд поедешь на коляске, чтобы жальче было, суд тебя и не осудит! Ты же не хотел убивать! Тебе условняк и присудят!