Ольга Золотухина - Гостиница Четыре стихии

Но нет! Не может такого случится, чтобы их род прервался на младшем отпрыске! На том, который так часто хвастался своими будущими победами! На том, кто видел в мечтах склонённые на колени народы и покорные его воле земли!.. И что там, шайтан его возьми, кричит этот безмозглый блестящий камень?!..

- ... двое! Двое! Их двое! Спасайтесь... спасайтесь! Бегите, правоверные... да хранит... вас... Аллах!

Голос мог принадлежать только почтенному мулле. Подумать только - какая забота о правоверных! Хм, о чём это он, кого "двое"?.. Хасан на корточках подобрался к углу дома и выглянул наружу. Горожане, купцы и чужеземцы образовали бешеный круговорот, сметающий всё на своём пути.

Взлетали в воздух диковинные птицы; яркими пятнами брызгали в разные стороны золотистые персики; втоптаны были в песок сочные дыни и сладкие арбузы; верблюды ревели, обезумев от бесконечной толкотни и сотен пёстрых пятен, быстро сменяющих друг друга. Волшебными полотнами полоскались над землёй два цветастых ковра - чуть левее, у навеса. Молодой колдун пригляделся к двум бесформенным чёрным грудам ткани возле гончарного круга. Возле них сгрудилось несколько стражей: трое из них попеременно посылали в небеса стрелы, двое других суетились возле непонятного тряпья. Вот воин склонился к груде, зачем-то поднёс к ней чашку с питьём. Из тряпья показалась голова: бледная кожа, обострившиеся черты лица, закатившиеся глаза...

Колдуны! Эти двое - колдуны! Глупцы, самонадеянные глупцы! Тварь выпила всю их магию! И едва не лишила жизненной силы! Неужели история повторяется?

72

Хасан поднял глаза к небесам и затрясся ещё сильнее. На этот раз - от чувства полного унижения. Так вот откуда это "двое"! Пленная баньши, скинув ненавистную ей паранджу, боролась в воздухе с голодной тварью. Они хрипели, визжали, царапались и кусались, не глядя уворачивались от стрел и снова вцеплялись друг в друга. Перья в воздухе кружили хороводы: серые - баньши и радужные - преобразившейся фурии. Худая как щепка рабыня с выпирающими рёбрами и узкими бёдрами была такой хрупкой, что, казалось, крепкая мускулистая тварь, пожирающая магию, могла смять противницу одним неосторожным движением. Но баньши, покрытая ссадинами и тёмными от синей крови ранами, отвечала на каждый выпад фурии. Иногда раскрывались губы рабыни - Хасан не слышал ни звука, - однако её страшная противница сжимала виски ладонями и теряла ориентир. Правда, на короткое время, до тех пор, пока очередная стрела не прерывала странную песнь баньши.

- Не-е, всякий женщин глюп - я тибе говорю, отрок, э! Разве такой доходящий рабыня выстоят' долго... Ты куда пошёл, а-а-а?! Э-ээээ!..

Молодой колдун заметил свёрток, выроненный баньши, всего в нескольких шагах от своего укрытия. Перебежками добравшись до него, Хасан судорожно развернул драгоценный ковёр и встряхнул его. Волшебное полотно растянулось перед юношей. Молодой колдун без раздумья взобрался на ковёр и потянул вверх левый угол.

Ринулся в лицо душный воздух, обманчивая прохлада ветра коснулась разгорячённой кожи. Сердце замерло и ухнуло вниз, наполнив сладостной негой низ живота. Такое невероятное ощущение свободы не овладевало Хасаном с тех пор, когда обозлённый непослушанием ученика низкорослый аль-Азамат поднял его в воздух и пришпилил за шиворот к потолку. Юноша провисел в неудобном положении целый день (одногодки и младшие ученики устроили к нему целое паломничество, долго показывали на Хасана пальцем, кидались огрызками яблок и виноградинами). А отвлёкшийся на другие заботы наставник, обнаружив молодого колдуна на прежнем месте, жестоко отчитал Хасана за праздное времяпрепровождение и, сняв заклятие, с руганью отправил воспитанника убирать свою комнату. В тот день юноша разбил первую бутылку с джинном. При воспоминании о том, во что это вылилось, до сих пор зудело пониже спины...

Поначалу ослеплённый упавшим солнцем, Хасан сделал лишний круг чуть ниже противниц и быстрым движением направил ковёр почти вертикально вверх. Голодная тварь почувствовала приближение магии, но баньши, извернувшись, мазнула ей по глазам изрядно потрёпанным крылом, и фурия неуклюже дёрнулась в сторону. Разноцветными искрами прочертила вихрь радужных перьев стальная лента. Неистовый вопль умирающей твари ввинтился в небеса и осыпался пылью на землю.

Молодой колдун выправил ковёр, подхватывая на руки обессилившую рабыню. "Какая же она лёгкая - точно призванный дух! - Хасан небрежно отмахнулся радостно рычащим ятаганом от одинокой стрелы и прокрутил кисточку на углу ковра, разворачивая волшебное полотно в узкую улочку. - Этот волосатый тушканчик от меня не уйдёт!"

Теперь у молодого колдуна было целых две причины для поимки карманника: обезьяна Малик. И неважно, что это скорее макака не отпускала рыжего воришку, нежели наоборот. Хасан по собственному опыту знал, в каком незавидном положении оказался незадачливый ловкач.

73

Бесконечная канва улочек и переулков, по метке чёрного следа, неожиданно соткалась в невероятное - насколько хватает взгляда - буйство красок, в котором чья-то неумелая рука щедро рассыпала разновеликие чёрно-белые фигурки. Увлечённый погоней, Хасан с головой рухнул в бескрайнюю синь большой воды. И утонул в ней, растворился без остатка...

Море!

- Ты куда глазами смотриш', э?! Вон он, лови его быстро, что ты свой ресницы хлопат', как главный хранител' сокровищ перед грозный лик султан, да?! Даже я бы в тибя не влюбился... Вон он, тибе говорю!

Хасан с силой тряхнул головой, сбрасывая манящие чары принцессы морей, и заметался взором по веренице кораблей, выстроившихся вдоль прибрежной полосы.

Как их можно было принять за случайные фигурки? Среди них же нет ни одного похожего! Они - словно людские голоса, столь же разные и неизведанные...

Слабо зашевелилась раненная птица у него на коленях. Юноша упёрся кулаком

-- зажатой в нём рукояткой в ковёр и молнией пронёсся над мачтами, стремясь к своей цели: великолепному шлюпу с алыми парусами. На палубе уже царил настоящий переполох: рыжеволосый карманник скакал как заколдованный, пытаясь сбросить с себя обезьяну. Малик намертво вцепилась зубами в ухо воришки и оттягивал его вверх, видимо, посчитав своим трофеем. Хасан аккуратно уложил баньши на ковёр и с высоты спрыгнул на просоленные доски прямо перед носом карманника. Загнутый кончик ятагана защекотал длинный нос поскуливавшего ловкача.

- Верни. Мою. Вещь, - делая ударение на каждое слово, произнёс молодой колдун. - Иначе в придачу к уху, которое заберёт моя обезьяна, я заберу у тебя что-нибудь ещё. Можешь сам выбрать, что именно...