Легенды Лиса (сборник) (СИ) - Карелин Антон Александрович

Это видение лишь на долю секунды задержало точный удар смертоносного стекла. Но как только Алиса осознала происходящее и ощутила малейшее сомнение – мышечная память Гектора ичезла, и девочка осталась наедине с враждебным миром, который надо спасти. Мучители толпились в дверях, Долгоносик ворвался в тесный чулан и тянулся к Алисе, Кабан орал и силился перевернуться, а Лара в панике изворачивалась, вырывалась. Она поверила, что Алиса убьет её, и отчаянно пыталась спастись. Оставалась крошечная секунда, чтобы сделать выбор.

И это не был выбор между Ларой и миром – пережив то, что пережила, Алиса без малейших колебаний воткнула бы осколок в горло подруги, чтобы остановить армагеддон, происходящий по её же вине! Выбор был между Ларой и Алисой.

Ведь существовал ещё один способ спасти мир.

Гектору и его соратникам это не могло даже прийти в голову, потому что для них Девять Мучителей с самого детства были вселенское зло и извечные враги. Но для Алисы все девять были обычные дети, хоть она их ненавидела, но ведь знала, как облупленных, своих. А Лара… Лара для неё была гораздо больше, чем просто ещё одна стерва из интерната.

Если бы у Алисы было время подумать и принять рациональное решение, она вряд ли бы поступила так, как поступила. Но в самый решающий момент у тебя никогда не остаётся времени – а остаётся только то, что в тебе заложено за всю предыдущую жизнь. Книги учили Алису доброте и милосердию, самопожертвованию и героизму. А главное, правде. И в момент истины её сердце не нашло ни единого настоящего повода, по которому из них двоих именно Лара должна умереть.

Напротив, глухая уверенность в сердце сказала Алисе: это должна быть ты. Потому что твоё желание выжить породило Эхо. Потому что Лара глупая и ничего не понимает, а ты умная и должна отвечать за всех. Если бы Лара знала, что поставлено на карту, то конечно бы отступила; да каждый из этих злобных и мелочных детей сбежал бы отсюда, оглушённый правдой, если бы только мог узнать её. А ты знаешь правду, и в твоих силах изменить будущее. Поэтому это должна быть ты.

Вес знания придавил Алисе руку, Кабан вывернулся у нее из-под ног, девочка неловко упала назад и ударилась спиной о старый чемодан, осколок выпал. На мновение ей привиделось, как алая краска течёт с холста наверх, картина смерти стиралась, не успев нарисоваться. Лара выскочила из чулана живая, дрожащая от страха.

А разъярённый Мирон схватил Алису за волосы и выволок в коридор по стеклу.

Они ждали. Распалённые и разъярённые, её избивали ногами и лицо, в живот, по спине – удары дезориентировали Алису, она не понимала, что происходит и с какой стороны защищаться, пыталась закрыть руками голову, кровь с разбитых бровей заливала глаза. Кто-то, хохоча и обзываясь, кидал в Алису пластинками и старыми ботинками из треснутого ящика. Этих ударов она даже не чувствовала, так слабы они были. Кто-то бил молча и с оттягом, кто-то побледнел и отошёл, кто-то выкрикнул: «Хватит! Хватит!»

Алису рвали боль и страх, несправедливость плавила душу, их жестокость и равнодушие протыкали ее насквозь, она содрогалась, получая удар за ударом. Черное Эхо билось в венах и рвалось наружу – дотянуться до всех. Всё в Алисе кричало, но этот крик не привёл к концу света, ведь теперь она знала правду и больше не искала защиты. Её разум никого не позвал на помощь, не вошел в контакт ни с одним человеком на Земле и не обрушил терзавшие её страдания ни на кого из людей. Она не пыталась спастись.

«Правда есть», горело в сердце Алисы, «Она есть для меня, а через меня – она есть и для всех».

Удар пришелся в висок, и девочка, уже не понимавшая, кто она и что с ней, погрузилась в темноту.

Тянулось рваное безвременье. Алиса медленно поднималась из глухой глубины на поверхность, туда, где есть цвета и звуки, запахи и тиканье часов. Ватная бездна не отпускала, вязко и бережливо держала, ведь стоило всплыть повыше, она начинала чувствовать боль, и демон страдания, дремавший внутри, начинал пульсировать и содрогаться. Несчастная пряталась от боли, куталась в покрывало забытья, ей не хотелось всплывать, оживать и просыпаться, она не понимала, зачем. Но чьи-то руки массировали её, мыли и обтирали, накрывали шерстяным одеялом, чтобы она чувствовала тепло.

Почему люди пытаются спасти незнакомых людей? Почему существуют больницы, зачем туда привозят раненых и умирающих? Ведь можно пройти мимо. Почему одни равнодушно убивают, а другие стараются спасти? Лежащая в полумраке девочка, завёрнутая в лохмотья пульсирующей боли, не понимала этого. Кто-то кормил её бульоном и кашей, делал уколы и перевязки, измельчал таблетки и давал в ложке с сахаром и водой. Кто-то включал ей музыку, далекую и почти не слышную, но всё же целебную. Столько усилий, ради неё. Почему им не всё равно?..

Росток жизни едва зеленел в девочке, она равнодушно смотрела, как он то расцветёт, то вновь съёжится, то снова расцветает. На задворках сознания шелестел дождь, он барабанил по стеклу, словно пытаясь что-то сказать, и она постепенно стала обращать на него внимание. Разглядывала, как капли текут по непредсказуемым линиям, сворачивая то в одну, то в другую сторону, текут друг от друга или друг за другом, будто невидимым единством связанные между собой… Как люди. Барабанящий и шелестящий дождь поливал росток жизни у девочки в груди, и та постепенно возвращалась.

Она сидела перед зеркалом и смотрела на обритую голову, покрытую хирургическими швами и неровными тёмными пятнами. Ёжик отрастающих волос немного скрывал эту картину, но все равно на нее было страшно смотреть.

– Алиса, – шепнула увечная. – Меня зовут Алиса, и я преодолела Эхо. Все живы, никто не принесен в жертву. Я… победила?

В её голосе не было уверенности.

Месяц спустя девочка смогла ходить, опираясь на палку, но хромота осталась с ней навсегда. Раны на теле Алисы постепенно заросли, но её разум так никогда и не оправился. Она сидела и смотрела в одну точку, словно глубокий старик, голова которого полна угасших воспоминаний, а в жилах больше нет желания и искры. Алиса чувствовала, что уже сделала главное в своей жизни, то, ради чего была рождена, и больше ей ничего не осталось, только бессмысленно доживать свой век.

В конце зимы травмированную выписали из больницы и отправили в другой интернат. Там её прозвали Пугачиха, потому что от каждого звона или шороха она вздрагивала и вскрикивала, в панике озиралась и смешно ковыляла в угол, в её глазах было застывшее отчаяние и затравленный страх. Дети устраивали ей пугачки и ржали над тем, как она ковыляет, а однажды так напугали болезную, что она описалась прямо при всех и, дрожа, села на пол в лужу собственной мочи и завыла себе в ладони. Это было ужасно противно и смешно. Но больше противно, поэтому её перестали трогать.

– Это упражнение поможет тебе отпустить травму и начать новую жизнь, – ласково говорили психологи.

– Зачем? – тихо спрашивала Алиса, и ни один из ответов не показался ей правдивым и стоящим.

– Тесты показали, что ты совершенно не ценишь свою личность, считаешь себя никем, но ведь это не так! Каждый человек ценен и в каждом есть что-то уникальное…

Один раз она созналась психологу, которая понравилась ей больше других. Встречаясь с ней, больная даже перестала нервно грызть ногти и все время оглядываться, что было хорошим знаком.

– Исторически я очень значительная личность. Я спасла мир от страшной катастрофы. Но это был мой пик, больше в жизни я ничего не сделаю, потому что способностей парал.. парал… телепата у меня после травмы нет. Моя значимость, хоть и общечеловеческого масштаба, была одноразовая. А до ключевого момента и после него – я никому не нужна. Не подумайте, что это жалость или просьба о помощи. Просто такая судьба.

– Можем поговорить о том, кого ты спасла, – дипломатично предложила психотерапевт, что-то помечая в пухлом блокноте, полном закладок и торчащих листочков, других пациентов, их отклонений, надежд и забот. – Выясним, как это связано с твоей самооценкой.