Острие лезвия, ветер и любовь (СИ) - Галицына Варвара
Сули горестно посмотрела вслед названной сестре, скрывшейся за деревьями и остановила лошадь. Эльфийка избегала воспитанницу отца после случившегося… Ох, её бы воля, оборотень бы бросила всё это и умчалась, куда глаза глядят, а с ней были бы только ветер, да мягкая, рыхлая приречная земля под лапами. Темноволосая вздохнула.
— О, Келебриан, — прошептала девушка, проведя устало рукой по лицу. — Если бы ты только знала, как сильно мне тебя недостаёт, — эльфы, один за одним, скрывались за стволами старых и невообразимо высоких деревьев, оставляя забытую всадницу в одиночестве. — Что ж, — она почесала глаза свободной от поводьев рукой, — наверное, пора, — и пришпорила лошадь, а та, повинуясь, неспешно побрела в сторону леса. Сули была хорошей наездницей, но не так хороша как эльфы и, пусть и ездила — как и остроухие — без седла, сбрую всегда оставляла.
Вдруг она ощутила что-то. Странное. Чужое, но в то же время такое знакомое. Оборотень дёрнула за поводья, вновь останавливая лошадь, и принюхалась. Ветер изменил своё направление; охотница глубоко втянула воздух через нос и пустила кобылу рысью, но не к лесу, а в сторону реки.
Рысь сменилась галопом.
Быстрее. Ещё!
Лошадь мчалась во всю прыть, но девушке хотелось быстрее. Из-под копыт вырывались комья грязи и разлетались, падая на влажную после недавнего дождя землю и приминая молодую весеннюю траву. Они вбежали в небольшую рощицу, что спускалась к самой реке. Белая кобыла ловко обходила дерево за деревом, как вдруг пейзаж резко сменился и вместо тонких и гибких стволов молодых деревьев, вокруг, куда ни глянь, река да песчаный берег. Лошадь встала, а её всадница едва слышно вскрикнула:
— Эру!
Их было больше дюжины. Некоторые стояли по пояс в воде, другие ходили по берегу. Угрюмые люди(?!) смотрели на неё кто заинтересованно, а кто зло. Среди них бродили волки — бурые, серые, чёрные — и каждый из них на голову выше той волчицы, в которую могла превратиться сама девушка.
— Ой, — только и смогла произнести Сули. Ей вдруг нестерпимо захотелось броситься назад, а мужчины, женщины, волки (те, что стояли на берегу) начали обступать белую лошадь и, будто прочитав мысли пришелицы, не позволяли ей этого сделать. Люди были одеты в зелёные или тёмные штаны и рубахи — у троих мужчин рубах не было, а у нескольких женщин вместо штанов свободные юбки до щиколотки. — Простите я… я, кажется, не туда забрела.
Воспитаннице Элронда казалось, что она должна — просто обязана — испугаться, как испугалась лошадь под ней, но какой-то внутренний голос подсказывал — они не обидят. Свои. Волки стали превращаться в людей, а девушка нахмурилась. Сама она, принимая вновь вид человека, оказывалась нагой, ведь одежда неизменно рвалась во время её метаморфоз, но эти люди были одеты, так же как и остальные. Они молчали, пристально разглядывая Сулмендис.
— Ха-ха! — засмеялся вдруг рыжеволосый мужчина, стоящий по колено в воде. Вся его одежда намокла и липла к телу, но он не обращал на это никакого внимание, знай себе указывал на Сули пальцем. — Поглядите только. Волчица-всадница. Видали такое? Да ты Йорун! Ха! — смеялся он так громко искренне и заразительно, что все остальные, один за одним, начали сначала посмеиваться, а потом и вовсе хохотать. Другие чередовали смех с громким протяжным воем, который далеко разносился над водой. Воспитанница Элронда неловко улыбнулась. Она не понимала причину их смеха, как и то, что смеются как раз таки над ней.
Лишь один оборотень остался угрюм.
Он стоял по пояс в воде — мужчина со шрамом через всё лицо — на нём были только чёрные от воды штаны, а волосы его — короткие и тёмные как безлунная ночь — прилипли ко лбу и вискам. Он был без рубахи и Сули могла увидеть его исполосованную белыми старыми шрамами грудь и руки. Темноволосый, не отрываясь, смотрел на девушку глазами серыми с золотом и вдруг сделал первый шаг, подняв волны, разбежавшиеся по воде и неумолимо разбившиеся о берег.
Оборотни смеялись и выли, но Сули не могла отвести испуганного взгляда от надвигающегося на неё мужчины и была готова в любую секунду дать шпоры, умчаться отсюда под защиту Лотлориэна или вовсе броситься обратно домой в Ривенделл. Да хоть в сам Валинор, лишь бы подальше от него. От мужчины исходила первобытная сила и власть, уверенность, что проскальзывала в каждом его движении. Смотрел он прямо в серые глаза девушки, идя твердыми шагами, и остановился у самой морды коня, взяв того под узду, провёл широкой загорелой исполосованной шрамами рукой по белой гриве.
— Йорун, — голос его, тихий и спокойный, раздался подобно грому в безлунную весеннюю ночь. Оборотни вмиг смолкли. — Вот оно как.
Сули не успела заметить как тяжелая и сильная ладонь ухватила её за лодыжку и сдернула с коня, больно уронив на землю. Девушка ударилась головой о камень, что лежал на берегу, и прикрыла глаза от боли, но когда открыла, над водной гладью разнесся истошный крик, заглушивший собой вой каждого оборотня. Гигантский тёмно-серый, почти чёрный, волк со вздыбленной от злобы шерстью, распахнул пасть перед самым её лицом. Воспитанница эльфов закрыла лицо руками, продолжая кричать.
В голове прозвучал голос, принадлежащий мужчине. Слова эти до краев были наполненные разочарованием.
— И вот какой выросла моя дочь.
***
Свежий воздух ворвался в легкие. С каждым новым вдохом она будто чувствовала себя лучше, и даже боль из-за раненой ноги не тревожила так сильно как раньше.
Воспоминание само собой всплыло в голове и так же быстро пропало, стоило Сули бросить короткий взгляд на лес, что виднелся вдалеке. Вот он Лориэн, а пойдешь вверх по течению реки и найдёшь то самое место, где оборотень впервые встретилась со стаей. Встретилась с отцом.
Она помнила, как, спустя лишь пару минут, вместо крика из горла стал вырываться один только хрип — девушка сорвала тогда голос — как громко клацнули где-то совсем рядом клыки Хелтая. Но в памяти не осталось ни одного воспоминания о том, как Эклесс осторожно, чтобы не поранить, но спешно, обхватил её плечо клыками и выдернул из-под разъяренного хищника. Не помнила, как другие оборотни сдерживали своего вождя, как пытались оттащить его от так неожиданно объявившейся дочери. Не запомнилось всё это потому, что Сули этого попусту не видела — от страха она так и не смогла открыть глаза, прижимая ладони к лицу что есть силы.
Воспитанница эльфов нервно тряхнула головой. Сейчас вовсе не хотелось оборачиваться и видеть тех, кто сидел позади.
Сотни гоблинов, тролли, орки, пламя балрога и Гэндальф, что повис над пропастью. Мория. Прежде Сули не понимала сколько ужаса может быть в одном только слове. Мечи так и остались где-то там у западных врат, да даже если бы они сейчас у девушки и были, ей было бы проблематично их использовать, а сражаться одними неуклюжими лапами оказалось сложно, потому оборотень пряталась — за обрушенными колоннами, камнями (да где сможет) — и нападала на орков и гоблинов со спины, ломая им шеи. Один, другой, третий. Все они падали замертво, а следом к убежищу оборотня подходили следующие. Сули уж было решила, что так и пройдет её битва, как вдруг увидела гоблина с чёрным луком в коротких руках. Он уже приладил стрелу к тетиве и целился в хоббита, стоящего с мечом в руках аккурат под убежищем оборотня. Кто именно это был, охотница разглядеть не могла, да и времени на это у неё не было.
Она не собиралась ни раздумывать, ни просчитывать, лишь прыгнула вниз, прикрыв собой полурослика, и взвыла, когда чёрная стрела вонзилась в лапу. В заднюю правую лапу, окрашивая белый мех в такой привычный в последнее время алый.
Волчица обернулась к хоббиту — Фродо — без слов спрашивая всё ли в порядке. Бэггинс кивнул, и хищница бросилась в бой.
Она провела выпачканной в пыли и крови рукой по лицу, не заботясь о том, что может измазаться. Куда уж больше?
Крик Фродо, что ещё звенел в ушах, громогласное, пробирающее до костей Р-Р-Р-О-К, доносящееся ото всюду и рог Гондора в руках Боромира, заглушивший рёв разбуженного королевства — все эти звуки окружали девушку даже теперь, когда Мория осталась позади, за восточными вратами. Но больше всех врезался в память ужасающий своим величием шорох кожаных крыльев балрога, увидев которого, Сули от страха прижалась к земле на негнущихся лапах.
