Пол Андерсон - Три сердца и три льва

Одни говорили, что он вновь удалился на Авалон, где не имеет власти время, и ждет только своего часа, когда Франция окажется в опасности. Другие — что спит он под замком Кронборг и проснется, когда будет нужен Дании. Но никто и подумать не мог, что был он всего лишь человеком Земли с совершенно земными страстями и слабостями. Для всех он был только Защитником.

Он вышел из церкви на простор плоскогорья. И вместе с ним вышел в поход весь мир.

Эпилог

Сразу после окончания войны я получил письмо от Хольгера Карлсена, из которого узнал обо всем, что ему пришлось пережить во время войны. Потом долгое время я не имел от него никаких известий, до того самого дня, когда он вдруг два года назад появился в моем бюро.

Он сильно изменился, стал гораздо мужественнее и выглядел много старше. Впрочем, меня это не удивило: ведь он сражался в подполье. Он сообщил, что снова нашел работу в Америке.

— Работа так себе, — сказал он. — Просто чтобы заработать на жизнь. Главное для меня сейчас — старинные книги. Я уже нашел несколько интересных для меня фолиантов в Лондоне, Париже и Риме, но этого пока недостаточно.

— Это что-то новенькое! — удивился я. — Ты стал библиофилом?

Он усмехнулся:

— Не совсем. При случае расскажу тебе поподробнее.

И, сменив тему, он стал расспрашивать меня о наших общих знакомых. Жизнь в Лондоне заметно исправила его акцент.

Случай представился довольно скоро. Думаю, он просто давно нуждался в ком-нибудь, кто готов был его доброжелательно выслушать. Он обратился в католическую веру (принимая во внимание его прежние отношения с церковью, я считаю этот факт веским доказательством достоверности его повествования), но исповедальня — не лучшее место для откровений такого рода.

— Хочешь верь, хочешь не верь, — сказал он в один прекрасный день, когда мы у меня дома коротали время за пивом и бутербродами, — но выслушай меня до конца, ладно?

Я кивнул. Он стал говорить и закончил свой рассказ только под утро. Я подошел к окну. Улицы были пустынны, фонари едва тлели, на небе виднелось несколько звезд. Он налил себе пива и долго смотрел на стакан. Потом молча выпил.

— А как тебе удалось вернуться? — спросил я тихо.

Он посмотрел на меня, как лунатик.

— Как во сне… Меня что-то выбросило из того мира, и я оказался в этом. Я скакал на Папиллоне, сломив сопротивление орд Хаоса и гоня их прочь. И вдруг увидел себя на пляже, в другом мире и в другое время. При этом я был совершенно наг. Мои рыцарские одежды остались в том мире, но прежние, из которых меня вытряхнуло в первый раз, лежали рядом. Меня немного поцарапало, но совсем немного. Я лежал за тем же камнем. И вдруг мои движения приобрели невероятную быстроту и ловкость. Человеческое тело не может вырабатывать столько энергии. Врачи, правда, утверждают, что может — в условиях стресса. Какие-то адреналиновые фокусы. Во всяком случае, я вскочил и ворвался в толпу немцев прежде, чем они успели опомниться, вырвал у одного из них карабин и стал орудовать им, как дубиной. И вскоре все было кончено, — он поморщился, видимо вновь переживая эту варварскую сцену, но тут же опять заговорил: — Эти два мира — а может быть, есть и еще, — в сущности, одно целое. Или вообще один раздвоенный мир. В обоих велась одинаковая война. Здесь — с наци, там — со Срединным Миром, но и там, и здесь это была война Порядка с Хаосом — древней и ужасной силой, стремящейся уничтожить человека и его творения. Я оказался нужен одновременно в обоих мирах и одновременно Франции и Дании. Поэтому Ожье и появился в обоих: так было предначертано. Здесь, в этом мире, его действия не были, конечно, столь колоритны: какой-то пляж и какой-то человек в лодке. Но бегство этого человека имело решающее значение. В свете того, что он потом совершил, легко догадаться почему. В том мире я пробыл… несколько недель. А сюда вернулся в ту самую секунду, из которой был взят. Забавная штука — время.

— А что же было потом? — спросил я.

Он усмехнулся.

— Потом я изрядно помучился, пытаясь объяснить товарищам, зачем разделся. К счастью, тогда было не до разговоров. А потом я был только Хольгером Карлсеном. И просто жил. — Он пожал плечами. — Я разогнал силы Хаоса там. Потом закончил свое дело здесь. Кризис в обоих мирах миновал, задание было выполнено, и равновесие восстановлено… И силы, которые бросили меня через пространство и время, уснули. И вот я живу здесь. — Он устало вздохнул. — Я знаю, что ты сейчас думаешь. У Хольгера сдвиг по фазе. У Хольгера галлюцинации, нервное истощение и так далее. Не буду спорить. Спасибо и на том, что меня ты выслушал.

— Я не знаю, что и подумать, — ответил я. — Но скажи, зачем тебе книги?

— Не просто книги. Трактаты по магии. Моргана выслала меня в этот мир, так? — Его кулак вдруг с силой опустился на крышку стола. — И я найду способ, чтобы вернуться!

С тех пор я не видел его и не имел от него никаких вестей. Быть может, ему удалось перенестись в мир, о котором он говорил — если он говорил правду. Я искренне надеюсь, что ему это удалось.

Но сейчас, похоже, над миром собирается новая буря. И, может статься, скоро придет время, когда нам снова понадобится Ожье Датчанин.

Буря в летнюю ночь[3]

Глава 1

День был унылым и мрачным; противостоящие друг другу армии время от времени обменивались пушечными выстрелами. Но в остальном было тихо, словно и не шла война. Сначала принц Руперт ждал йоркширцев; потом он ждал наступления утра, чувствуя усиливающийся голод и мучаясь воспоминаниями о поражении.

К вечеру небо затянули иссиня-черные облака. Холодный ветер завывал и хихикал в кустах. Сумерки прорезали вспышки огня. «Теперь господь пустил в ход собственную артиллерию», — мелькнуло в мыслях Руперта.

Но вот сквозь вой ветра донесся другой звук — более глубокий и резкий. «Круглоголовые начали артобстрел. Похоже, решили, что шторм — добрый знак для них».

Принц пришпорил коня и поскакал вдоль рядов своих кавалеристов и мушкетеров в поисках нужного ему человека.

— Ветерок пахнет дракой! Эй, капеллан! — окликнул Руперт. — Пора прочесть молитву, — ветер заглушал его слова. Развернув коня, чтобы отправиться обратно, принц сухо добавил: — Мы должны сделать все, что в наших силах.

Когда Руперт вернулся на командный пункт, его пес выбежал навстречу и, обнюхав башмаки принца, с жалобным видом завилял хвостом. Принц наклонился и погладил большую белую голову.

— Ну-ну, Бой, — пробормотал он, — ну-ну, успокойся, старина. За три года нас все-таки не разбили.

Но тут же душу Руперта пронзила боль. «Однако под Эйлсбери я не решился атаковать и при отступлении потерял четыре сотни человек — в снегу и на переправе… да, тогда была скверная погода — и сейчас тоже».

Началась служба. Принц, сняв шлем, положил его на седло. Белый плюмаж, эмблема Руперта, смутно виднелся в полумраке, вспыхивая лишь при свете молний. Принц едва слышал слова короткой молитвы: «…Великий Создатель, Он знает, и Израиль будет знать; и Он убережет нас от бунта и от нарушения Божеских законов, ныне и присно…» Мысли Руперта постоянно возвращались к полю битвы.

Принц возглавлял Спасателей, расположенных слева, его отряд скрывался среди рвов и густых живых изгородей. Всадники Горинга находились на правом фланге. При свете вспышек там поблескивали кирасы, смутно виднелись светлые гривы коней, замершие в неподвижности копья и мушкеты. А за ними, как живые, притаились длинные стволы пушек; запальные шнуры, словно факелы, трепетали в руках солдат. Дальше белесой массой толпились Йоркширские Овечки. Всадников Бирона и ирландцев, стоявших в арьергарде, почти не было видно.

Руперт посмотрел в ту сторону, где располагались враги. Они занимали плавно вздымающийся склон холма, спрятавшись среди ржаных полей, почти уже готовых к жатве в тот момент, когда англичане, восставшие против англичан, принялись топтать их. Бунтовщиков поддерживали союзники — шотландцы; Руперт со своим отрядом стоял как раз напротив кавалерии пресвитериан. Левее, у подножья Фэрфакса, находились конники конгрегационалистов. Разведчики сообщали, что главной надеждой пуритан был отряд, возглавляемый самим Оливером Кромвелем… В сумерках Руперт мог разглядеть не слишком много. Возможно, бунтовщики и были вооружены хуже, чем королевские части, но зато их было слишком много.

Принц вздрогнул.

— Похоже, Круглоголовым ожидание на руку, — пробормотал он, не сознавая, что говорит вслух. — Холодная игра холодных душ…

— Ну, вы их переиграете, — услышал он рядом голос, произносивший слова протяжно, на южный манер.

Обернувшись, Руперт увидел оборванного тощего всадника на таком же тощем коне.