Людмила Минич - Ступени в вечность

Маритха же, отбросив всяческие опасения, набивала живот на тот случай, что вновь поесть придется не скоро. С такими-то делами. Да и ночное приключение к тому же… Горакха бы съела, вместе с панцирем.

Ведатель усмехнулся ее глупой мысли. На этот раз Маритха простила ему подслушивание. Сама прыснула, расплескав воду из чаши.

Он терпеливо дожидался, пока девушка насыщалась, молчал и после, когда зарумянившаяся от забродившего молочного сока Маритха отодвинулась от еды. Все, про что говорил ей Ведатель, смешалось, спуталось в голове. Кроме одного: теперь она сама себе не хозяйка. Или к Игану нужно пробираться вместе с Ведателем, сослужив ему какую-то непонятную службу, или обратно под руку Великого возвращаться, в каменную клетку, под неусыпный глаз Тангара. Первое, ох, как боязно. А второе ненавистно. Великий говорил — с Ведателем быть нехорошо… А с Великим, как оказалось, не так уж безопасно. А если не соврал этот Аркаис, если смерть Маритхи Раванге так уж на руку? Осмелев от пьянящего напитка, она не удержалась.

— Вот ты мне имя свое говоришь, а Великий иначе называл. Я помню!

Он ничуть не рассердился.

— Саис… Так меня называли, женщина. Когда-то. Очень давно.

— Так как тебя по правде? — неизвестно зачем настаивала она. — Которое настоящее?

— Оба мои.

Его рот снова кривился в усмешке. И вновь он разглядывал девушку, как диковинного зверя.

— Так не бывает! — упрямо тянула свое Маритха.

— Это еще почему? Меняется человек, а с ним и имя его. Только подобные тебе застывают, топчутся на одном месте от рождения до самой смерти.

Опять издевается!

— Может, у тебя еще припасено. Одно там, другое, — начала она злиться вновь. — А может, много?

— Конечно.

Да он просто забавляется, глядя на нее! Ну уж нет! Это почему она себя в обиду давать должна? Раз ему так уж нужно… что-то… от нее.

— А чего ты надо мной смеешься? Все время! Забыл, что ли: не только мне от тебя дело нужно!.. Да… — Маритха внезапно остановилась. — А дело-то какое? Что всем от меня нужно? Может, ты хоть скажешь? Великий, он обещал… но все откладывал, откладывал, пока… поздно не стало. Может, скажешь мне, наконец?

— Не скажу. Может, все-таки расположишься на подушках, наконец? — подхватил Ведатель.

Девушка покачала головой. Нет, раз он так.

— Что ж…

Он перебрался на подушки сам, удобно уселся, вытянул ноги.

— Ладно, значит, Великий скажет. Когда меня отсюда заберет, — с досадой отрезала Маритха.

— Удивлюсь, если так и произойдет, — откликнулся Ведатель. — Есть вещи, которых лучше не знать. Пустое любопытство до добра не доводит.

— Ничего себе, пустое… Это же моя Нить! Ты же видишь, — начала она. упрашивать, — у меня теперь жизни никакой нет. А из-за чего? Я не знаю даже. Неужто мне и знать не положено? Нить, вон, чуть не оборвали… — Голос задрожал уже непритворно. — А если б с тобой не встретилась, то и Корка б за мной не охотился… и хозяин его тайный какой-то. И в мешок, уж верно, тоже бы не посадили. От тебя ведь прятали…

— От того, что свалишь на меня все свои беды, меньше их не станет, — безразлично ответил Ведатель на ее горестную мольбу. — Это правда, я тебя нашел. И равная правда в том, что Раванга только мною был озабочен, не тобою. Поначалу. А потом услышал… то, чего не надо было. А потом в песню твоей Нити вмешался Первый хранитель, глупец Тангар. И Покровитель не так уж прост, и Васаи, Ведатель его. Раванга хоть и велик без меры, но в делах людских порой понимает плохо, Маритха. Помни об этом. Слишком далек его постоянный разговор с Бессмертными от нашей суеты… Не стоит никого винить понапрасну. Так легла твоя Нить. Такие узлы сплелись. Тебе и так и так пришлось бы плохо.

— Это что, так в песне поется?

Маритха почему-то вспомнила его слова. О Нитях и песнях.

— Может, и так.

Его ухмылка сразу растаяла.

— И что же мне теперь делать? — взмолилась девушка. — Скажи…

Он легко пожал плечами:

— Думай. Решай. Это же твоя Нить.

— Легко сказать, решай… — Маритха подняла на него глаза, полные упрека. — Ведь это ты во всем виноват! Вот и скажи.

Проклятье! Узел на его Нить! Он снова усмехнулся!

— Тебе не откажешь в разуме. Предоставить мне решать твою судьбу после того, как я же, по твоим словам, и виноват! Да еще во всем! — Едкость так и брызгала во все стороны. — Еще бы, потом опять найдется кого обвинить. Если что не так.

— Тогда зачем ты меня сюда привел? — Девушка вздохнула, не было сил больше злиться. — Ничего на сказал. Так и не знаю, зачем я всем понадобилась. Ничего не говоришь, как быть. И прежний наш уговор уже не в силе. И не говори, что накормить и обогреть хотел! Ты не из таких! Мне, с моим-то счастьем, такие не встречаются. Все больше вроде старика того, что всю жизнь испортил, мать со свету свел, да тебя еще! Вцепился! Что тебе нужно?

Он кивнул, все так же небрежно, без серьезности.

— Да, тяжела твоя судьба, Маритха! С твоим-то счастьем. Смерть и то все время мимо проходит. За несколько дней второй раз уже.

Девушку бросило в жар. Вот дура! Вот прогонит в ночь и прав будет.

— Я тебя обидела… — тоненько, жалобно вывела она.

— У тебя для этого сил недостаточно, — беззлобно ответил Ведатель. — Лучше слушай, а не давись своими причитаниями. Еще немного, и мне надоест. Глупая женщина! Если бы мне ничего нужно не было, то я не стал бы искать тебя в пустоши! А не стал бы искать… Ты ведь по своей воле в Табалу потащилась, не так ли? Или тоже я виноват? Своею волей старика наняла с его тарпом никудышным? Или нет?

У Маритхи загорелись глаза.

— А ты… меня искал?

— Искал то, что нужно мне. А нашел тебя. А потом уж меня нашли. Весьма неожиданно. — Ведатель опять усмехнулся. — Так вот. Слушай, женщина, и не переспрашивай на разные лады. Бесконечное терпение — не мой дар. Есть разные договора, и для меня они разную силу имеют. Ты легко отвергла первый. Ты отвергла. И думаешь, это сойдет тебе так просто? А ты знаешь, какую силу имеют обещания? В не видимом тобою мире наш уговор был гораздо вещественнее этого кресла!

Ведатель резко указал пальцем на сиденье, что недавно предлагал Маритхе, и оно слегка качнулось. Девушке даже показалось, что тяжелый деревянный стул немного сдвинулся с места. Она с беспокойством ждала, что будет дальше.

— Это только кажется, что уничтожить легче, чем создать. Чтобы разрушить даже эту деревяшку, придется поработать топором. Ее не стереть в пыль плевком или словом. Скажи, женщина, ты что-нибудь кому-нибудь дарила?

Маритха кивнула, не понимая, к чему он клонит.

— А отбирала ли обратно? — Видя, что она не шелохнется; и зная ее ответ, добавил: — Может, что-то отобрали у тебя? Может, слово, данное тебе?