Никос Зервас - Греческий огонь

Прошло четверть часа, и они оживились. По набережной проехал автобус с бойцами ОМОНа. Автобус свернул во двор мёртвого дома, люди в омоновской форме, прижимая к бронированным животам укороченные автоматы «Кедр», посыпались из автобуса и молча вошли в здание. Понадобилось несколько минут, чтобы найти потайную дверь. Люди в омоновской форме один за другим, пригибаясь, молчаливой вереницей двинулись в темноту. Последний, оглянувшись на восток, вздохнул:

— Аллах акбар.

И, звонко щёлкнув предохранителем автомата, шагнул за остальными.

Над Красной площадью меж тем звенела «Марсельеза». Известный актёр Шереметев, с брюшком и лёгкой залысиной, играл роль очередного захватчика.

— Я принёс вам освобождение от рабства, — говорил он, придерживая двумя пальцами треуголку. — Мои солдаты принесли вам не смерть и разрушение, а свет европейской культуры. Мы принесли вам свободу, свежее дыхание вольности святой…

Илья Муромец, рыча, надвигался на него с дубиной. Серый Волк, беснуясь, порывался поджечь Москву.

Под стылой зимней рекой четырнадцать человек в омоновской форме быстро и молча шли по тёмному коридору.

Великое шоу Ханукаина продолжалось. Иван Царевич шёл крестным ходом на бой с Кощеем, попутно покоряя разную встречную нечисть. Уже плелись следом за Ильей Муромцем закованные в цепи пленники: курносый Леший в цветочном венке, миловидная Русалка, добродушный Тугарин в расписной тюбетейке и прочие персонажи в пёстрых народных костюмах.

— Вперёд, поганые басурмане, агаряне да тьмутаракане! — ревел Муромец, погоняя пленников дубиной.

«Бойцы ОМОН» уже входят на объект «М». Оглядываются, поскрипывая ремнями, опускаются на корточки вдоль холодных стен, кто-то бубнит молитву.

— Долго ли коротко ли шли богатыри святорусские, три пары железных сапог износили, по три железных хлеба изгрызли, целую тучу поганых земелек покорили, а всё-таки дошли, наконец, до Кощеева царства.

Динамики на площади ревут так, что даже в мерзлой глубине, на объекте «М» слышно. Взрывотехник уже укрепил на потолке небольшой заряд, отошёл немного, рассчитывая направление силы.

— Понимаете, здесь не более тридцати сантиметров, — охотно поясняет гостям ведьма Эмма Феликсовна, — Эти умельцы бетон заливали вслепую. Они думали, что старые галереи полностью завалило после взрывных работ. Они взрывали мёрзлую землю второпях, когда строили деревянный мавзолей. Потом, уже при Хрущёве, закачивали бетон в пустоту, не понимая, что там карстовые пещеры.

Занавес в глубине сцены всколыхнулся, и из мерцающей темноты выступили две фигуры. Высокий, прекрасный юноша — бледный брюнет с огненным любящим взором, с кудрями, разметавшимися по плечам. И рядом — девушка, слепяще красивая, вся в серебристом кружеве, в розовых жемчугах… Кощей и Снегурочка. Снова сильные руки помрежа выталкивают Царицына на сцену: давай, русский дурак. Отрабатывай деньги!

Иван вновь оказался под ярким перекрёстным огнём прожекторов.

— Вот он, главный террорист! — пролаял из-за спины Серый Волк, потрясая кривым посохом. — Вот он, Кощей богомерзкий! Ну всё, Кощейка, смерть твоя пришла! Избавим мы тебя, Снегурочка, от рабства Кощеева!

И тут девочка в сияющем одеянии, взмахнув ресницами, отшатнулась от своих избавителей.

— Нет! Я никуда не уйду…

Иван даже улыбнулся. Так вот что ты задумал, поганый режиссёр… Ясно. Так и есть. Снегурочка, всплеснув руками, бросилась милому Кощею на шею.

— Я тебя люблю, Кощеюшка! Спаси меня от этих, с крестами и дубинами!

Молчит русский Иван. Стоит, пошатываясь, посреди сцены.

— Снегура, ты что, с ума сошла? — пьяно ревёт Муромец. — Это же Кощей! Это ж террорист!

— Нет!

Снегурочка смело смотрит в глаза нетрезвому русскому богатырю.

— Террорист — вот он, Иван-дурак. Он всех своих соседей закабалил-замучил! Никому не даёт свободы! Чем тебе Пёс-рыцарь не угодил? Чем тебя Тугарин прогневал?

Она стреляет злыми глазками в сторону Ивана.

— Не пойду за тебя замуж! И в Россию не вернусь. Если не освободишь пленников, не повинишься перед ними за грубость, так и знай: не видать твоей стране Нового года! Так и останетесь навсегда в старом, отжившем!

Гром и молния, яростный рёв барабанов подвели черту под словами прекрасной Снегурочки. Сцена провалилась во тьму, и в свете прожектора вновь появилась знаменитая писательница в ладном полушубке из серой норки.

— Вот такая история у нас получилась… мудрая и правдивая история, — поплыл над площадью её мягкий, неспешный голос. — И пусть каждый, кто борется с террором, начнёт с самого себя. Может быть, мы сами виноваты в том, что нас взрывают? И я хочу попросить всех: давайте дружить! Давайте забудем злые былины, где святорусские богатыри только и делают, что порабощают соседей. Наступает Новый год, время новых сказок. Мы против террора, мы за дружбу! И пусть, в знак этой дружбы, русский Иван прямо сейчас встанет на колени перед теми, кого он унизил и оскорбил: перед народами Прибалтики и Кавказа — за годы оккупации. Перед мусульманами Поволжья и евреями советского рассеяния — за столетия кровавых погромов; перед европейскими соседями — за склонность к азиатской деспотии и нежелание быть свободным, культурным и дружественным народом.

Один-единственный луч ударил в середину тёмной сцены, без труда пригвоздив к ней Ивана.

— И теперь, дети и взрослые, волшебники и те, кто только учится творить чудеса, давайте все вместе, хором попросим русского Ивана встать на колени. Одумайся, Иван, и отрекись от своего рабского, варварского прошлого. Настало время великого покаяния русской земли!

Непразднично затихла площадь. Как-то напряжённо ссутулился на своей трибуне президент. Закрыл ладонью глаза кто-то из бойцов «Альфы».

— Какая странная сказка, — произносят в толпе. Кремлёвские куранты пробили девять. Вернее, двадцать один час…

Сидящие рядом на трибуне суворовцы до боли сжали друг другу руки.

— Неужели встанет? — тихо спросил Паша Лобанов у Ярослава Телепайло и получил сильный тычок в бок.

— Забыл? Девять!..

Кадеты дружно перекрестились. Через несколько рядов от них сидели Ася и Надинька. Рядом было свободное место. Петя Тихогромов предупредил, что может опоздать, но его всё ещё не было. Ася волновалась: куда делся? Но когда она услышала: «Давайте хором попросим русского Ивана встать на колени», она закрыла лицо руками. Ей захотелось крикнуть на всю Красную площадь: