Никос Зервас - Греческий огонь
Со всем сторон ударили лучи, и Царицыну показалось, что воздух вокруг него закипел.
— Кто здесь? — выдохнул Иван, ощутив движение в темноте, совсем рядом.
— Кто здесь?! — грохотнуло над Москвой. Чуткий микрофон на груди Царицына без труда улавливал самый тихий шорох.
— Это я, — донеслось из мрака. — Твой зубастый друг. Известный актёр Васнецович, подтянутый, худощавый и правда похожий на умного волка, смотрелся на репетициях весьма эффектно. Вот сейчас он выйдет в круг света и скажет, как положено по сценарию: «Ты спрашиваешь, кто я? Я — скромный серый пастырь русских лесов, кормлюсь заблудшими овечками… Не убивай меня, Иван. Я тебе пригожусь». Но что это значит? Васнецович был в тёмно-серой мантии, весьма напоминавшей одеяние инока, и в головном уборе, похожем на клобук православного монаха. На груди посверкивал крест. При этом, как ни странно, волчья маска со светящимися глазами!
— Ты спрашиваешь, кто я? — смеясь, произнёс Серый Волк. — Я серое духовенство наших лесов. Исповедую овечек, ха-ха. Да и барашки мне тоже по вкусу. Окормляю всё, что движется. Точнее, окормляюсь.
Иван, растерявшись, пропустил реплику. Между тем Васнецович продолжал вдохновенно гнать полнейшую отсебятину, поперёк сценария:
— Вообще-то меня прислали из Греции. Там я всех овечек сожрал ещё полторы тыщи лет назад. Теперь сюда пришёл, чтобы пробудить в тебе духовную силу. Вставай, Иван. Ты пойдёшь на бой против Кощея, отвоёвывать красу ненаглядную, девицу Снегурочку.
Иван, заслышав, наконец, знакомую фразу, обрадовано воскликнул, как учили на репетиции:
— Снегурочка… как много в этом звуке… Отомстим неразумным хазарам!
— Мстить надо с умом, — подхватил Васнецович и снова понёс ахинею: — Знаешь волшебную формулу русской силы? Православие, самодержавие плюс народность. Итак, православие у нас есть, ты его перед собой видишь. Самодержавие тоже имеется, благо ты у нас какой-никакой, а всё же Царевич. Осталось теперь нам с тобой на народ опереться.
Волк в монашеской мантии задумчиво лязгнул клыками.
— Так… где у нас народ? Ага, знаю. Тут в Муроме живёт, на печи валяется настоящий представитель русского народа. Идём к нему!
Грянула музыка, на сцену горохом посыпались танцоры — это был хореографический номер под названием «Русская дорога». Иван, задыхаясь от ужаса, выбежал за кулисы и столкнулся нос к носу с Василисой.
— Ваня, что с тобой? На тебе лица нет.
— Я ничего не понимаю, — Ваня мотал головой. — Откуда этот костюм, что за слова такие? Православие, самодержавие и народность?!
— Погоди, Ваня! — прекрасная Снегурочка удивлённо смотрела на Ивана. — Разве ты не получил вчера вечером новый вариант сценария? Ханукаин всем раздал! Там весь текст переиначили! А ты не знаешь?
— А костюмы? — выдохнул Царицын. — Откуда появились эти костюмы?
Василиса только руками развела. Ваня бросился к помощнику режиссёра.
— Скорее! Свяжите меня по рации с Ханукаиным!
Режиссёр был на удивление спокоен.
— Что ты волну гонишь? У тебя-то роль ничуть не изменилась. Все фразы остались прежними.
— Но послушайте же… — жарко зашептал Ваня в рацию, — костюмы изменились, декорации тоже! А что, если я запутаюсь?
— Ну, хорошо, хорошо! — успокоил режиссёр. — Сейчас тебе принесут радиосуфлёр. Я сам буду тебе подсказывать. И давай, Иван, без паники, понял?!
— Царицын! — на Ивана напрыгнул кто-то из менеджеров. — Через десять секунд твой выход! Сцена пробуждения Муромца…
Кто-то сунул ему меч в ножнах. С другой стороны высунулась рука и, больно схватив за шею, нацепила нечто, похожее на искусственное ухо.
— Царицын, ты меня слышишь, — едва слышно прошелестела мембрана голосом Ханукаина. — Всё под контролем, мой дивный. Всё идёт шик-карно!
Ваня понял: это и есть радиосуфлёр. Его снова пихнули на середину сцены — он зажмурился от яркого света, а когда пригляделся, увидел бутафорскую деревню Карачарово и огромную печь посередине.
— Вот здесь живёт наш инвалид, — прогремел в небесах голос Васнецовича.
Ваня вздрогнул, обернулся — Серый Волк в своём монашеском облачении стоял рядом, указывая на печь.
— Вот здесь он живёт, богатырь святорусский. Только его ещё разбудить надобно!
Иван набрал побольше воздуха в лёгкие и возгласил строго по сценарию:
— Вставай, страна огромная! Встань за веру, Русская земля!
Сверху, с печи, донеслось, многократно усиленное:
— Не могу. Нет силушки. Голос какой-то чудной.
Совсем даже не баритон хоккеиста Солнцева. Ваня снова запаниковал.
— А вот святая водица. Глотни маленько, — сказал Серый Волк.
«Ну, хоть что-то осталось от прежнего сценария», — с облегчением подумал Иван. Впрочем, он рано радовался. Вместо обычного былинного ведра с ключевой водой Серый Волк держал… огромную бутыль с чем-то мутным.
С печи мигом протянулась жилистая ручища — и цапнула бутылку.
— Ух! — послышался довольный, захмелевший голос исцелившегося богатыря. — Чувствую, силушка по жилушкам расходится! Эх! Раззудись, нога, развернись, плечо! Ну, теперь я готов на подвиги.
И человек, прятавшийся на печи, спрыгнул вниз, в круг жёлтого света. Иван невольно присел: это был никакой не хоккеист Солнцев, а… горбатый, страшный актёр по фамилии Горловских. Тот самый, что должен был играть Пса-рыцаря! Он был в тельняшке и тренировочных штанах с оттянутыми коленками. Улыбка — собачий оскал.
— Где моя силушка богатырская? Вот она, — хрюкнул страшный богатырь, поглаживая бутыль с самогоном. — Святой источник. Как глотну — мигом растекается силушка по жилушкам. Пора корить земельки заморские. Я в седьмом поколении чёрным рабом родился, теперь хочу, чтобы мне весь мир поклонился. Веди меня, Иван Царевич, в бой на злобных ворогов.
«Взвейтесь, соколы, орлами! — затрещал, подсказывая, ханукаинский голосок в левом ухе. — Умрём все до единого! Как наши братья умирали!» Моргая от ужаса, собственных слов не слыша, Иван повторил покорно — только громко и пафосно — от первого слова до последнего. И снова зашёлся оркестр, грянули электронные литавры — на сцену посыпался кордебалет с танцевальным номером «Дорожка прямоезжая». Чумазые девицы в обкромсанных мини-юбках изображали соловьиц-разбойниц. Царицын побитым щенком отполз за кулисы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});