Виталий Дубовский - Дожить до рассвета

Рамунос кивнул, надкусывая зрелый плод и забрызгав соком лицо верховного жреца.

— Да-да, Йосава. И что там гласит Закон?

Утирая лицо, жрец недовольно пробурчал:

— За надругательство над женщиной, если она не рабыня хозяина, — смерть. Опозоренная семья должна получить десять монет серебром либо дом обидчика. — Жрец понизил голос, вновь переходя на шепот: — В казну же пять монет серебром и все движимое имущество казненного. Если у обидчика нечем оплатить нанесенный ущерб, после казни дом подлежит продаже. Правда, обидчик может предложить отцу поруганной девушки пятнадцать монет серебром и по взаимному согласию быть принятым в семью последнего.

Рамунос недовольно скривился, бросая недоеденный фрукт на блюдо.

— Ну, что ты такое говоришь, жрец? Разве можно за подобное злодеяние оставлять в живых? — Он поманил жреца своим пухлым пальцем, тихо вопрошая: — Что за дом у Йосавы?

Жрец удовлетворенно кивнул, прошептав в ответ:

— Большой дом, зажиточный. Думаю, сможем продать за сорок монет серебром. Правда, с ним под одной крышей еще сестра живет, о, Сияющий. Говорят, хороша собой. Можем определить ее в гарем, глядишь, и дом освободится?

Царь кивнул, соглашаясь, и тут же громко вынес свой приговор:

— Народ хатти! Ваш царь щедр и справедлив. Иск гончара Аполо полностью удовлетворен. Йосава будет предан смерти. Гончару выплатить из казны десять сестерций серебром, ибо Йосаве нечем оплатить свой позор. Дом же казненного будет изъят в уплату наших издержек. Следующий!

Испуганный Йосава упал на колени, протянув к царю в призыве руки:

— О, Сияющий Рамунос, не губи! Не насильник я! Мы с его дочерью любим друг друга. Гончар Аполос не желал видеть меня своим родичем.

Царь бросил недовольный взгляд на стражу, брезгливо отмахнувшись рукой.

— Казнить негодяя. Следующий!

Вскоре, устав от всенародного судилища, полнотелый Рамунос поднялся со своего трона, провозгласив:

— Жители Ратиума! Верховный жрец продолжит судилище. Его устами Закон восстановит справедливость по всем вашим прошениям.

Войдя во дворец, царь в сопровождении слуг и охраны направился в сад, решив отдохнуть от трудов праведных. Преданный визирь неотступно следовал за ним по пятам, расхваливая владыку и попутно пытаясь решить с ним важные государственные дела.

— О, Сияющий, я поражен твоей мудростью на судилище. Ты поистине великий царь. Ты достойнейший из потомков десяти великих царей нашего рода.

Рамунос лишь довольно кивал в ответ, направляясь к огромному бассейну с редкими видами рыб. Присев у бассейна, царь зачерпнул воду, умывая свою вспотевшую от жаркого солнца шею. Покосившись на визиря, он усмехнулся, указывая на место подле себя.

— Мне приятны твои похвалы, визирь. Однако слова никогда не покидают твои уста без причины. Чего тебе от меня понадобилось, старый льстец?

Присев подле царя, визирь, переступивший уж шестой десяток лет, грустно усмехнулся:

— Еще раз убеждаюсь, что ты поистине великий правитель. Ничто не скроется от твоего внимательного глаза и чуткого уха. — Визирь умолк, словно собираясь с мыслями, и наконец приступил к изложению главного вопроса, из-за которого в последнее время лишился сна. — Я потерял покой, Рамунос. Быть может, мои слова и приведут меня на плаху — но я считаю своим долгом их произнести. Каждый год Верховный жрец нашептывает тебе слова соблазна. О былом величии хатти, о великих подвигах десяти царей, не убоявшихся даже богов. О врагах наших — ариях, ограничивающих твою власть в этом мире.

Визирь умолк, опуская взор под пристальным взглядом Рамуноса. Обреченно вздохнув, он продолжил, чувствуя, как трусливо подрагивают пальцы:

— И слова жреца падают на благодатную почву, как я погляжу. За последние пять лет наша армия увеличилась вдвое. Вольные города, где правят твои племянники, также переполнились воинами. Увеличились расходы на содержание гарнизонов. Твоя казна плачет, подобно чайке в небесах! О, Сияющий, неужели хатти собрались с кем-нибудь воевать? В кои-то веки, Рамунос? Да и с кем воевать нашему народу, окруженному множеством дружественных городов?

Рамунос кивнул и покровительственно похлопал визиря по плечу.

— Я понимаю твои переживания, мой старый друг. Не бойся, никто нам не угрожает. И казна не опустеет, ибо вскоре наши воины принесут нам немалую добычу, одержав великие победы. — Царь взглянул на собственное отражение в бассейне, фанатично прошептав: — И тогда люди станут называть меня Рамуносом Победителем — достойнейшим из потомков Атланта, первого из десяти царей!

Визирь укоризненно покачал головой, грустно вздыхая в ответ.

— Одумайся, о, Сияющий. Ни к чему тебе эта война. Если даже наши великие предки не смогли одержать победу над ариями — куда нынешним воинам с ними тягаться. Следуя за собственной гордыней, глупец ступает в пропасть.

— Молчи, старик! — Рамунос вскочил на ноги, нервно прохаживаясь вдоль бассейна. Повинуясь взмаху его руки, испуганные слуги отступили прочь, чтобы не слышать их разговора. — Твое дело подати собирать да оплаты вести по совести. Жрецы знают, о чем говорят. Еще десять лет назад они знали о том, что древляне восстанут. Лучший из сыновей Великой Матери явился вершить суд над ариями. И вскоре он явится к нам просить о помощи. Так жрецам сказали звезды.

Рамунос схватил визиря за плечи, заглядывая ему в глаза своим фанатичным взглядом.

— И тот царь, который встанет с ним плечо к плечу в этой битве, — будет править целым миром. Понимаешь, старик? Целым миром! — Рамунос расхохотался, поднимая руки к небесам. — Как когда-то правили наши предки! Все в жизни повторяется. Хатти не должны жить в вечном страхе и послушании. Мы тигры, а прячемся, подобно шакалам, уже две тысячи лет.

Словно отвечая его призыву, в саду зарычал тигр, сидящий в огромной бамбуковой клети. Рамунос расхохотался, направляясь к любимцу и принимая от слуги большой кусок мяса.

— Тигр — лучший из лесных охотников. Его жертвы никогда не видят скрывающейся в кустах опасности. Бросок — и мгновенная смерть! — Рамунос швырнул в клеть мясо, радостно наблюдая, как голодный зверь ловит его на лету. — Однако если тигра всю жизнь держать взаперти — он умрет либо разучится самостоятельно добывать себе пищу. Понимаешь, старик, я не желаю, чтобы арии кормили меня с ладони. Это уже не тигр! Эта полосатая кошка — лишь жалкое подобие великого хищника. И тот, кого прислала Великая Мать, отопрет замки на нашей клети. И тогда мы победим, ибо ни одно животное в мире не может одолеть тигра.

Поднимаясь с борта бассейна, визирь лишь осуждающе покачал головой, прошептав царю: