Виталий Дубовский - Дожить до рассвета

Стоян прищурился, прикрываясь от солнца ладонью и разглядывая стоящий посреди пустошей город. Ратиум. Величественный солнечный город, основанный потомками древних атлантов. Именно к этим берегам две тысячи лет назад причалили корабли, несущие на своих бортах последних представителей ранее великой расы. Сломленные поражениями от ариев, они заселили это побережье, униженно запросив у победителей перемирия. Они клялись кровью более не нарушать законы Прави. Они клялись не приносить на алтарях богомерзких жертвоприношений. Они клялись никогда не поднимать меч против Дарийской империи. И арии простили их, разрешив основать поселения и взращивать хлеб на отведенных им землях. Так образовалась народность хатти, из года в год взращивающая своих сыновей и дочерей. И стали их дети поклоняться Великой Богине Матери, имя которой МАРА.

…Ведьмак усмехнулся собственным мыслям, памятуя о хитрости великой Мораны. Множество ликов принимала она, являясь к диким племенам в божественном обличье. Ее красота и суровость всегда покоряла слабых духом, открывая перед ними пути достатка и благости. Так стало и с потомками атлантов. Не имея возможности расширить собственные владения, они стали продавать своих прекрасных дочерей, восхваляя мудрый совет Великой Матери. Князья и цари всех соседних государств засылали к ним послов на смотрины. Ни в одной народности мира не было таких красавиц: бронзовая кожа, змеиная грация и раболепная покорность. Шли годы… Исподволь дочери хатти стали править другими народами, родив в их дворцах собственных сыновей. Царство хатти стало процветать изобилием, избегая войн и восхваляя правление своих многомудрых жрецов…

Стоян горько покачал головой, вновь вспоминая дни проигранной им битвы. Больно. Больно и обидно за перенесенное в те дни унижение. Долгие годы ведьмак жил этим прошлым, пытаясь отыскать в воспоминаниях собственные ошибки. И не находил их. От этого становилось многократно больней, ибо наказание, понесенное им, было незаслуженным. Так когда-то отец воспитывал в нем воина. Словно выковывая новый клинок, он то разжигал его в огне докрасна, то закалял, бросая в ледяную воду. Лишь позже Стоян осознал справедливость суровой науки отца. Когда ранее равные ему братья стали смотреть на него как на старшего. Одного ведьмак никак не мог понять: почему Творец во всем потакал Белобогу? Он — тот, кто сотворил Мир — дал всему живому право свободного выбора. И он же лишил атлантов этого дара, подняв на них карающий меч ариев. Гневаясь на потерпевших поражение сыновей, Чернобог на самом деле ликовал, взывая к Отцу. Он знал, что вновь одержал победу над братом, доказав ему, что не способны смертные взойти по Золотому Пути. Нет в мироздании ни высших миров, ни низших, как нет ни высших, ни низших среди существ, созданных Творцом. Есть лишь движение, дающее жизнь. И все живое движется, избирая для себя тот центр силы, к которому его притягивает. Кто-то движется вверх, устремившись к Свету, кто-то уходит вниз, тяготея к Тьме. И в этом кроется истина: в свободе выбора, дарованного Творцом. И не дóлжнó нарушать сей закон, будь ты хоть Перун-Громовержец!

Стоян поежился, вспоминая свою встречу с этим божеством. Мощь. Сила и неизмеримая мощь были заключены в его сути. С подобной силой рождаются лишь Сыны Богов. Ведьмак уперто стиснул зубы, понимая, что нет равновесия в их битве. И лишь запретные знания, дарованные Урам, могли поколебать эту чашу весов.

Над его головой раздалось пронзительное карканье, и черная ворона села Стояну на плечо. Испуганно взглянув в глаза вестника смерти, ведьмак молчаливо моргнул, роняя на обветренную щеку лишь одну горькую слезу.

— Прости, брат. Прости, что не было меня рядом с тобой. Прощай. — Он бережно взял птицу в ладони, подбрасывая ее ввысь. — Лети к Отцу. Ты будешь отмщен, Лиходей, я обещаю!

Ведьмак хлестнул коня, уверенно направляя его к вратам Ратиума. Его ладонь жестко впилась в гриву скакуна, заставив того испуганно скосить глаз. Лиходей пал жертвой вероломства рассенов. Сердце Стояна разрывалось на части от горя и ярости. Он думал об отмщении, вспоминая самые жестокие казни, виденные им на своем веку. Готовься к приему, князь Велислав. Ох, не будет славной твоя последняя битва.

…Царь Рамунос торжественно восседал на троне, сонно оглядывая толпу явившихся на судилище горожан. Два раза в месяц врата царского дворца были открыты для просителей — царь проводил этот ритуал, исполняя закон хаттского народа. Огромная площадь, раскинувшаяся перед величественным дворцом, была переполнена людьми, долгие часы дожидающимися своей очереди. Высокие колонны дворца, исполненные в виде фигур атлантов, напоминали хатти об их былом величии. Великие атланты, чьи могучие плечи удерживали тяжесть небес. Многие поколения скульпторов трудились над этими изображениями, исполняя волю жрецов. На каменных барельефах словно оживали картины жизни их славных предков, две тысячи лет тому назад скрывшихся в пучине океана. Диковинные животные, коих уж не сыскать на земле, сцепились в схватке не на жизнь, а на смерть. Не ведающие страха царские воины, рассекающие врагов надвое своими волшебными мечами. Могучие жрецы у жертвенного алтаря, возносящие молитвы небесному светилу. Все величие, коим гордились хатти, было изображено на тех фресках. Дабы помнили дети народа своего о чести и доблести и не уподоблялись покорным рабам. Долгие сотни лет возрождали жрецы в их разумах гордость за свой народ. Быть хатти — значит быть лучшим из людей. В отличие от глупых соседей, которые покупали их дочерей, мужчины хатти никогда не дарили свое семя инородцам. Так им завещали отцы, стерегущие чистоту крови, так им наказывал Закон, нарушение которого каралось смертью.

Верховный жрец склонился к уху Рамуноса, встряхивая длинный пергамент с перечнем просителей.

— Мастер-гончар из Ратиума, Аполо — сын Атилота просит о наказании врага своего, соседа по имени Йосава.

Царь сонно зевнул, подставляя лицо широким веерам слуг, и недовольно спросил:

— В чем обвиняет он недостойного Йосаву?

Жрец внимательно пробежался взглядом по пергаменту, коротко изложив суть претензии:

— Йосава похитил его дочь, лишив ее невинности, отчего последняя забрюхатела. Отец требует смертной казни обидчику. Он не желает принимать его как родственника. Еще он хочет его дом, дабы было где растить выродка.

Царь понимающе кивнул головой, потянувшись рукой к огромному блюду с фруктами:

— Тяжкий грех совершил… Как его?

— Йосава, — быстро подсказал услужливый жрец в ожидании приговора.

Рамунос кивнул, надкусывая зрелый плод и забрызгав соком лицо верховного жреца.