Михаил Кликин - Три легенды

Несомненно, буря стихает. Времени остается совсем ничего – сутки, двое – не больше.

Град прекратился, только дождь бьет по крыше, и ветер гудит.

Еще день-два… Времени мало…

Нет, не убежать – молодой сидит у огня, смотрит пристально, неотрывно. Даже не моргнет. И веревка прочная. Стянули так, что не шевельнешься. Руки, ноги снова стынут. Занамели, стали как чужие…

Нет, не убежать…

Одна надежда – слова.

Одна надежда – убедить.

В старшем есть слабина. Скоро он проснется. Можно будет потолковать с глазу на глаз.

С молодым лучше не говорить. Он опасен.

Старший умней. В этом его слабость.

Еще день-два.

Две легенды.

Надо успеть.

Надо…

Связанный Паурм лежал у холодной стены и вслушивался в гул непогоды.

Вскоре он заснул.

Утром вернулся град. Грянул по крыше, вышиб окно, ворвался внутрь домика.

– Подъем! – проревел Лигхт.

– Что?! – Дирт вскочил, спросонья ничего не понимая, ничего не видя. Метнулся к двери, схватился за меч, подумав, что пленник сбежал. Запнулся о Паурма, чуть не упал. Ледяной горох ударил его в лицо, ветер ожег кожу.

– Что?!

– Окно!

Плененный ураган метался по тесной комнате, ища простор. Бился в стены, в потолок, сотрясал стропила, пробовал балки на прочность.

Лигхт опрокинул тяжелый стол.

– Помогай!

– Что?!

– Окно выбило! Ослеп, что ли? Навались! Надо заткнуть его!

Вихрь кружил острые ледышки, перемалывал в снежную пыль. Вьюжило так, что почти ничего не было видно. Ноги скользили.

– Проклятье! Сейчас крышу снесет!

Прирожденные навалились на стол, толкнули его к выбитому окну. Загородили. Сразу стало тише, но, все равно, буря исступленно рвалась внутрь, свистел ветер, и скакал по полу ледяной горох.

– Неплотно! Поднажми! Проклятье! Давай, полки срывай! С гвоздями! Надо заколотить!

Дирт обрушился на стены, подобно урагану. Содрал несколько широких досок.

– Приколачивай!

– Чем?!

– Чем хочешь! Хоть кулаком!

Испугано ржали лошади, раздували ноздри, фыркали. Им досталось – окно находилось как раз напротив, и ветер швырял ледяную картечь прямо в них, беспощадно жалил, безжалостно колотил.

Дирт опрокинул дубовую скамью. Натужно крякнув, отломил ножку. Стал ею вбивать ржавые гвозди.

– Не так! Проклятье! Что ты делаешь? Стол все равно не приколотишь! Просовывай, просовывай под него! Вот-вот! За столешницу! Окно забивай! Стол пусть так стоит! Крепче, крепче!..

– Все! – Дирт вколотил последний гвоздь, опустил руки.

– Надо заткнуть щели.

– Чем?

– У нас есть старое одеяло.

– Его можно просто наколотить поверх. А потом снимем.

– Хорошая идея! Гвозди есть еще?

– В очаге надо посмотреть. Досок много сгорело.

– Давай, займись.

– Хорошо.

– А стол надо на место поставить.

– Сделаем.

– Навались!

Прирожденные отодвинули стол от окна. С некоторой опаской посмотрели на прибитые доски – выдержат ли они натиск бури?

– Надо укрепить, – сказал Лигхт.

– Ладно, приколочу еще несколько, поверх этих.

– Крест-накрест. И сверху одеяло. Вон, смотри, щели какие. Дует!

– Ладно, учитель…

Прирожденные отдышались.

Очаг погас окончательно, стало еще темней.

– Ну, натворили делов! – хмыкнул Лигхт, оглядывая дикий беспорядок: порушенные полки, сломанную скамью, битую, мятую посуду, перекошенный стол, потухший, забитый сырой грязью очаг… – Он восторженно помотал головой, хлопнул ладонями по коленям и повторил:

– Ну натворили делов!

– Да уж! – Дирт расплылся в улыбке. Фыркнул. Захохотал.

– Ну и погода, – Лигхт посмотрел на ученика. Улыбнулся. Звонко рассмеялся, вторя ему.

– Крышу!

– Почти!

– Сорвало!

Они упоенно хохотали, давились словами, размахивали руками:

– Ослеп, что ли!..

– Щели заткнуть!..

– Кулаком!..

Потом вдруг разом успокоились, посмотрели друг на друга немного удивленно.

– Ты чего? – спросил Лигхт.

– Не знаю, – Дирт развел руками. – Странно как-то.

– Испугался?

– А ты видел, какие градины залетали? С мой кулак, не меньше! Чуть стол не расщепили. А крыша-то, крыша! Я же видел, как она приподниматься начала! Стропила так и скрипели! Потолок перекосился! Еще бы тут не испугаться.

– Да-а, – протянул Лигхт. – Отбились.

– Повезло.

– Не проломило бы только крышу.

– Да уж… – Они подняли головы, прислушались к грохоту, к дробному перестуку поверху…

– Не должно, – из темноты подал голос Паурм. – Это не дранка и не солома. Там доски в два пальца толщиной и железо кровельное – на совесть делали.

– Сорвало, наверняка, все железо, – сказал Дирт.

– Нет, – сказал Паурм, – не все. Слишите, как звонко колотит?

– Ладно, давай утепляться, – подвел черту Лигхт. – Завесь окно и щели позатыкивай. А я тут попробую бардак разгрести… И огонь бы развести надо, темно же, не видно почти ничего.

– Может развяжете меня? – попросил Паурм. – Я бы помог…

Прирожденные посмотрели в его сторону.

– Я же заиндевел весь, вымок!..

Они молчали.

– Не сбегу же я в такую бурю!

– Действительно, – согласился Лигхт, но в голосе его не было уверенности. Он пнул ногой россыпь льда, подумал… И решился:

– Ладно! Давай, Дирт, развяжи его. Пускай поможет…

Град стихал.

Когда было восстановлено подобие порядка, лошади накормлены, чай согрет, а вор вновь связан, Прирожденные сели на расстеленное возле очага одеяло. Дирт достал из мешка хлеб, мясо и сыр, разложил все перед собой на чистой тряпице. Неспешно, аккуратно порезал продукты именным кинжалом, разделил на две порции – большая для Наставника, меньшая для себя, Послушника.

– Самое время для новой истории, – сказал Лигхт.

– Я ничего не буду рассказывать вам жующим, – заявил Паурм.

– Это почему же?

– Просто не буду!

– Ты забываешься! – предупредил Дирт, угрожающе приподнимаясь.

– Я же не отказываюсь, – сбавил тон Паурм. – Просто я предлагаю вам спокойно поесть, а уж потом…

– Мы сами решаем, что и когда нам делать! – Дирт обратил гневное лицо к пленнику.

– Тихо, тихо, – успокоил ученика Лигхт. – Спокойно… Может он и прав. Давай сперва поедим. А потом выслушаем его историю. Он ведь неплохо рассказывает, не так ли?

– Не знаю. Мне не с чем сравнивать.

– Тем более ты должен послушать.

– Должен!.. – хмыкнул Дирт. – Будто бы у нас есть другой выбор.

– Конечно есть.

– Это какой же, хотелось бы знать?

– Мы можем слушать. А можем не слушать, – Лигхт лукаво подмигнул ученику. – Чем не выбор?

Дирт промолчал, нанизал на острие меча большой кусок мяса, поднес к огню. Подождал, пока он разогреется, снял с лезвия, впился зубами, зачавкал.