Расколотый мир - Анастасия Поклад
Клима участливо все это выслушивала, кивала головой. И в гости как-нибудь зайдет, и в Локит за колдунами гонца отправит. А с архитектором разбираться надо. Пускай бы потихоньку съездил в Фирондо или какой другой город, с опытными людьми посоветовался. Или, вон, у Теньки на чердаке где-то валялся труд по математике.
Обде не слишком нравилось, что сейчас большая часть ее сторонников — люди молодые, часто недообразованные или вовсе неграмотные, авантюристы, плуты, наемники, горстка фанатиков. Трудно их держать в узде, это не воспитанники Института, с детства приученные к жесткой дисциплине. Земли обды ширились, и уже несколько раз на них вспыхивали бунты. В основном, в отдаленных деревнях, зависящих от воли городов, где Клима ни разу не появлялась. Но стоило обде приехать и сказать пару-тройку речей, недовольства стихали, а среди селян находились такие, кто желал оставить дом и присоединиться к молодой армии. Увы, большей частью это были все те же авантюристы, плуты, фанатики или изгои. Клима утешала себя мыслью, что со временем недоучки вроде юного архитектора станут мастерами своего дела, авантюристы окажутся верны и полезны, а плуты, наемники и фанатики перемешаются, пустив в свои ряды нормальных людей. Какова обда, таковы и подданные, а Клима сейчас даже короноваться нормально не может — до двадцати двух лет сила, заключенная в диадеме власти, ее только погубит.
Клима любила бывать на стройке, наблюдать, как благодаря ее руководству на месте безымянной деревеньки потихоньку рождается крепость. Юной обде нравилось организовывать народ на что-нибудь полезное, распределять обязанности, видеть, как налаживается хозяйство, наполняются зерном амбары, люди начинают богаче одеваться. И она с трудом понимала того же Фенреса Тамшакана — ему безо всяких усилий, только благодаря положению в обществе, достался на поруки целый город. Это ж как развернуться можно было! А этот тип не придумал ничего лучше, чем забросить все дела и пьянствовать.
Здесь уже давно никто не видел в ней девчонку восемнадцати лет. Женщину, впрочем, тоже. Все больше обду, повелительницу — существо притягательное, безликое и всемогущее. Когда-нибудь Клима надеялась сродниться с этой маской на самом деле. Пока что играла, иногда, как уверял Тенька, ужасно переигрывая. Порой Клима размышляла о том, что пытаясь избавиться от притворства в Институте, взвалила на себя роль куда более сложную. Одно дело — недалекая исполнительная девятигодка, с которой взятки гладки, и совсем другое — избранница высших сил, якобы знающая об этой жизни Нечто. Только все ложь, а за ней — кто? Клима Ченара, у которой светится кровь. И достигнутое держится не тайными знаниями, а множеством усилий и твердым намерением доказать всему миру право на свою великую цель.
После стройки Клима всегда шла к старосте, «заседать». Там собирались большей частью старики, уверенные, что без их ценного совета и крепость не возведут, и обда молодая уму-разуму не наберется, и на полях картошка не взойдет. Впрочем, как раз в картошке почтенные селяне смыслили довольно много. В отличие от мировой политики, математики и тонкостей устроения крупных ярмарок на малые средства. Клима понятия не имела, чему ее могут научить эти заседания, но чуяла, что пренебрегать ими не стоит. Эти старики не имеют нужного ей опыта, а вот влияния у них в избытке. Пока староста (к слову, еще довольно молодой, ему бы на стройке работать) и прочие уважают обду, недовольных не будет. А вот стоит Климе несколько раз пропустить собрание, пойдут нехорошие пересуды. И Клима заставляла саму себя поверить, будто одно из первейших ее занятий — сидеть в жарко натопленной избе во главе стола, слушать, кивать и потихоньку думать о своем. Конечно, порою и от заседаний была польза. Приходили гонцы с вестями, разведчики, новые люди, желавшие служить обде. Но тратить на это полдня и полвечера — жуткая расточительность.
…Когда Клима вошла в сени, отряхивая с мехового жилета неприятную морось, слишком заледенелую для дождя, но еще мокрую для снега, с низенькой скамейки поднялся человек в черном полушубке. Клима узнала Фенреса Тамшакана. Последний раз они виделись месяц назад, во время недолгого визита обды в героический Редим. За этот месяц бывший градоначальник изрядно оброс щетиной и немного осунулся. Впрочем, вином от него больше не несло.
Клима остановилась, прекратив трясти жилет и поправлять выбившиеся из-под платка волосы. Фенрес замешкался, но потом все-таки поклонился, даже скрестил пальцы в знаке обды и приложил их к сердцу.
«Ему от меня чего-то нужно, — подумала Клима. — Иначе бы сделал вид, что позабыл поклониться».
Она уже получила от Фенреса все, что собиралась, и, говоря откровенно, градоначальник перестал быть незаменимым. Но, несмотря на безалаберность и любовь к вину, Фенрес Тамшакан имел прекрасное образование, а это среди Климиных сторонников нынче редкость. Кроме Фенреса город можно было доверить разве что бабке или начальнику стражи, но первая вмешиваться в бытовые дела не желала, стара уже, а второй и так слишком со многим управляется, притом больше по военной части, в политике не смысля. А еще Клима опасалась, что если Фенрес умрет сейчас, когда власть обды столь зыбка, пойдут нехорошие слухи, и другие градоначальники откажутся вставать под золотые знамена, опасаясь за свою участь. Никто ведь не знает, каков человек Фенрес Тамшакан. Зато известен его древний род, где по традиции все клянутся служить обде. Что же это за обда, если расправляется со своими потомственными подданными?
— В Редиме голод, — начал Фенрес проникновенно. — Амбарное зерно совсем подорожало, да и селяне из ближайших деревень из-за неурожая подняли цены. Нужны деньги, моя обда. Много денег, чтобы прокормить народ. Я уже давно потратил все, что ты заплатила мне тогда, покупая власть.
— Помнится, я давала еще изрядную сумму на восстановление города после осады, — несмотря на проникновенность, Клима чуяла, что здесь нечисто. Будь и в самом деле все настолько плохо, бабка прислала бы гонца.
— Так ведь то на восстановление! Сколько там было, крохи! Проедено, потрачено…
«…Разворовано», — мысленно докончила Клима.
— …Хотя бы сундучок золота, людей накормить, — Фенрес давно
