Наталья Гвелесиани - Дорога цвета собаки

Навязчивый сон этот приходил к нему нечасто, но Годар стыдился его. Он не любил своего маленького Дон Жуана, который с завидным постоянством плел ему в уши оду и ту же историю, не опуская удручающих подробностей и мужественно отклоняя попытки сновидца затушевать истинные мотивы поступков. Дон Жуан прямодушно сообщал, предлагая с хитроумной усмешкой запротоколировать его слова и возбудить уголовное дело, что в горы он шел не ради гор и даже не ради женщин. Что вершины манили его не вершинами. Что он хотел всего лишь забыться красивым сном. Можно увидеть яркую жизнь на дне рюмки, а можно – в глазах любимой, когда ведешь ее по краю пропасти. В конце концов, насильно он никого в горы не тащил. Что поделаешь, если только там мы – люди… "- Люди?! – ужасался Годар. Да ты же там преступник!"… "- Зато романтичный, – ухмылялся Дон Жуан. – Разве плохо, что коршуны спариваются в воздухе? Ты только представь – опора лишь только друг в друге". Иногда Годар задумывался, и сон благополучно завершался сценой супружеского счастья коршунов. Но чаще Донна Анна погибала. История восхождения Дон Жуана и Донны Анны имела два варианта концовки. Второй – злополучный – вызывал у него, однако, несмотря на неприязнь к личности скалолаза, чувство протеста. "- Сам-то ты!.." – бросил однажды Дон Жуан, отвечая на чересчур назойливые упреки. Да. Сам-то Годар не знал, куда поведет принцессу Адриану, стань он принцем. Разве что туда же. Суэнское королевство, стань он его правителем, вывернется, изловчится, – на то оно и государство, чего не скажешь о бесхитростной принцессе. Годар желал отказаться от руки принцессы даже сильнее, чем от короны. Вдруг и то, и другое в самом деле выпадет ему, не имеющему никакой цели? Все цели его жизни были попутными, без залетов в перспективу. Лицо Донны Анны, к примеру, было всегда одним и тем же: неблизким, ничьим. Годар никогда не видел и не стремился увидеть его наяву – как-никак, это была не его Прекрасная Дама. Но в облике литературной героини смутно чувствовался образ другой женщины – одной из покинутых им. А еще в чертах Донны Анны виделся образ его нового увлечения, и это отравляло надежду заранее. А снился сей сон Годару как раз в разгар очередной влюбленности. Или накануне. Как сейчас. В нынешнем сне Дон Жуан прильнул щекой к ноге мужественной Донны Анны, а Годар увидел на мгновенье Лану и, одновременно, со спины, Адриану – девочку из белого дыма, бредущую стороной в свое привычное далеко.

Порой он, додумывая сон, представлял Дон Жуана в затерянной в горах общине монахов-отшельников. Сидя плечом к плечу со своими созерцательными товарищами вокруг мистического костра, Дон Жуан наслаждался процессом вызревания мудрости. Отблески скупого пламени освещали родные лица, тепло равномерно циркулировало от плеча к плечу… И вдруг мистический костер тух, задутый нежданным ветром. Ну, кто там пошел за спичками, ведь только теперь и стало по-настоящему светло?!

Неуемный скалолаз представал в новой роли настолько прозаично-неприглядным, что Годар начинал злиться на себя за то, что совсем уж опустил своего героя. Конечно же, найдись на белом свете хоть одна мало-мальски достойная конечная цель, тот бы полез ее ради на какую угодно вершину – со всей страстностью азартной натуры, еще не познавшей собственной глубины. Но как найти свое поприще, если нет-нет, да и всплывет заковыристый вопрос: "Люди собираются для того, чтобы дело делать или делают дело для того, чтобы собираться?" Вернулся Мартин с полными флягами – выбритый, застегнутый на все пуговицы, при сабле. Косой росчерк шелковой ленты на его кителе навеял воспоминание о слепых летних дождях, после которых каждая травинка делается сочной, пахнет, как в детстве, и думать обо всех хочется только по-доброму. Годару представилось, что он больше не ругает незадачливого Дон Жуана и даже прикрывает его спиной от осуждающих взглядов посторонних…

Мартин привнес воспоминания об отчем доме и защитил тем самым Суэнское солнце от упреков непривычного иностранца.

– С добрым утром!.. Что-то мне не спалось на свежем воздухе. От нечего делать приготовил завтрак и набрел на озерцо – всего в двухстах метрах отсюда. Представляешь, а мы его и не заметили. Наверное, вчера мы уснули еще на конях, надо было устроить ночлег пораньше. И знаешь, вода в озерце, как родниковая. Я даже искупался. А фляги наполнил из ручья поодаль. Я, наверное, тебя разбудил? Прислони флягу к какому-нибудь обнаженному месту – станет прохладней. Только не ко лбу – застудишь голову.

– Я лучше искупаюсь.

– Ага. Озеро возле коней – я привязал их на берегу. Они обязаны уменьшить его, как минимум, вдвое.

– А палатку ты снял, чтобы мне стало теплее?

– Ну, что ты, я стараюсь ничем не обеспокоить своего спутника. Мне показалось, что ты даже с боку на бок не перевернулся, когда я предусматривал твое пробуждение.

Второй день пути начинался, как и первый, с фиксированного распределения сил, когда Мартин, взвалив на своего коня мешок с общим провиантом и упакованную двухместную палатку, дал тем самым понять, что возьмет на себя, как человек, приспособленный к пеклу, большую часть нагрузки. Годар задумал, что опротестует это решение чуть позже, когда докажет, что и он – человек бывалый. Пока же он довольствовался тем, что выдерживает скорость передвижения, которую тот задал.

Вопреки закону, они покинули Скир хоть и ближе к утру, но в ночь, то есть тогда, когда ставни любопытных обывателей были плотно сомкнуты, и сделали за весь день только два коротких привала, чтобы напиться и пожевать сухофруктов. Серые кони – степняки, выведенные специально для верховой езды по Стране Полуденного Солнца, стоически переносили и медленный шаг, и отчаянный галоп. Поить их следовало нечасто и не не обильно, для чего вполне хватало привального времени у придорожных водоемов.

Сменив киверы на широкополые форменные шляпы и надев плащ-накидки, пристегнув к седлам щит, меч и копье, витязи королевского войска были полностью экипированы для действий в полевых условиях. Верховный Главнокомандующий уполномочил офицеров через советника по военным вопросам "быть в форме" до последнего вздоха врага. В форме – как в фигуральном, так и в буквальном смысле. И витязи, следуя негласному приказу, дивили работающих в поле крестьян, а также горожан в каретах, что изредка встречались на проселочной дороге. Дабы обмундирование отвечало стилизации под старинные образцы, вместо практичных плащ-палаток в амуницию вошла… двухместная тентообразная палатка. Синие же – под мундир – плащи, старший и младший советники по военному делу рекомендовали использовать исключительно в качестве накидок.