Игорь Федорцов - Камень, брошенный богом

— Нет дыма без огня, — выказал я сомнения, её оправданиям.

— Стала бы я рисковать нашими отношениями ради мимолетного увлечения! — совсем правдоподобно вознегодовала Бона над моей подозрительностью.

— Никто не свят! Все подвержены слабостям, — напомнил я сеньоре лукавую истину и назидательно добавил. — Потому часто и необдуманно потворствуем им. За что и платим. Я, например, попал в лапы лектуровскому альгвасилу.

— Не набивай себе цену, Лех. Тебя арестовали в мыльне, где ты забавлялся с продажными девками. Весь город имел удовольствие полюбоваться твоим голым задом.

— Кто-то смотрит на мой, я смотрю, на чей-то еще.

— Ты циник!

Принимая ее слова за похвалу, я прокомментировал замечание.

— Маршалси, тот здоровяк, что едет со мной, твердит о том же. Он даже возвел меня в ранг короля циников.

— Паясничаешь!?? Викарий[31] добился у Близзенского епископата отсрочки рассмотрения ходатайства о разводе до твоего возвращения. Твой отец прекратил выплату ежегодных бонусов[32]. Твои соседи посходили с ума от счастья. Кревкер Берг захватил Залесье, а барон Ренескюр — Озерный край. Мало того, Императорский Верховный суд рассматривает отмену твоих привилегий из-за неявки на войну с Малагаром… Веедор[33] и тот убрался из Эль Гураба! Чего ты хотел и чего ты добился, Лех?

Спросила!!? Откуда я знаю, чего желал Гонзаго, пустившись в бега от этого тигра в юбке, бросив хозяйство на поруху, а дела на самотек?

— Не отмалчивайся, по своей идиотской привычке! — потребовала Бона.

Я посмотрел на собеседницу. Красивое личико! Лоб, прикрытый прядками кудрей выбившихся из-под тюрбана, тонкие бровки, чуть-чуть подведенные угольком, живые сверкающие глаза, аристократично вздернутый носик, нежные щеки с румянцем и ямочками, губы припухлые и яркие, капризный подбородок — красота! Женись, да и только. Очевидно, настоящий Гонзаго так и собирался поступить. Но… В дуэте влюбленных режиссировала она, а "Комаринского" плясал граф. Как интересно!!! Дамочка еще тот фрукт!!! И фрукт этот мне захотелось попробовать.

Я непринужденно закинул ногу на ногу. Не к сроку начавшаяся эрекция грозила выдать мои грязные помыслы.

— Что отец? — задал я вопрос, по разумению насущный к данному моменту.

— Узнаю породу Гонзаго, — уязвила меня Бона. — Первое дело деньги.

— Деньги решают все, — аранжировал я на свой манер старый партийный лозунг.

— Ты циничней, чем думает о тебе твой собутыльник!

— Вопрос с цинизмом мы обсуждали, — напомнил я прекрасной сеньоре. — Рассказывай об отце.

— Ты не явился в оговоренный срок, и старик отказался платить бонус. Я поехала в Капагон, надеясь, договорится с ним при встрече. Выживший из ума болван не стал ничего слушать! Он заявил, деньги предназначены графу Лехандро Гонзаго, а не его… Ты догадываешься, какое слово употребил старикан? Как он посмел… Меня урожденную Эберж!

— Придется навестить старца, — перебил я возмущенную собеседницу.

— Без меня! — как отрезав, заявила Бона. — Я не извиню нанесенных оскорблений!

Её зарозовевшие от гнева щечки, пылкий взгляд и резкость слов слетавших с припухлых губ вернее верного убивали меня. Тестостерон в моей крови достиг критических пределов. "Гренадер" грозил проткнуть ткань штанов.

Не зарывайся, не зарывайся, — пробовал я успокоить свой взрывоопасный организм. Но легче сбить Су-27 соплёй, чем унять разохотившиеся инстинкты совокупления.

Спасла меня плохая дорога — низкий поклон нерадивым строителям и здешнему Дорожному Фонду. Болтанка и тряска, продолжавшаяся с полчаса, сбила сексуальный настрой. Я почувствовал себя раскованней и еще уверенней в стремлении осуществить рискованную затею. Раз уж так получается!

Откуда, что бралось, мне оставалось не понятно. Уж не успех ли со спектаклем в лектуровской тюрьме кружил голову? Так ведь не все роли проходят на бис. Забулдыгу из маркграфств я мог корчить сколь угодно долго. Те, кто мог меня разоблачить находились по другую сторону государственной границы империи Геттер, а сама граница охранялась с тщанием хорошей мамаши трясущейся над непорочностью прыщавой дочери. С ролью графа из Вольных Сеньорий, обстояло иначе. Гонзаго знали как облупленного, и заниматься самозванством вершина наглости.

Каков пострел? — восхитился я, взыгравшим авантюризмом. Остановить себя в данное время я просто не мог.

— Ты упоминала Берга и барона, — с ленцой процедил я, словно приступал к рутинной работе.

— Упоминала, — недовольно согласилась она. — Как только слух о твоем безызвестном отсутствии расползся по Сеньориям, вспомнились ваши старые склоки, — тут Бона не выдержала и сорвалась, — Проклятье, Лех, где ты шлялся? И почему? Можешь ты мне ответить?

— В свое время дорогуша, — неопределенно обнадежил я разъяренную дамочку. — В свое время. Продолжай о Кревкере, мне всегда нравился этот ублюдок.

Бона помолчала, собираясь с мыслями и, успокоившись, продолжила.

— Без денег Капагона нам пришлось сократить расходы на содержания замка. Я урезала выплаты слугам. Распустила роту пикинеров, а оставшийся гарнизон сократила наполовину. Берг, пронюхав о наших трудностях с финансами, аннулировал прошлые пограничные соглашения и объявил войну. Я отправила гонца к твоему отцу уведомить о происходящем, но вздорный старик в ответ не прислал ни денег, ни солдат. Тогда я собрала в помощь оставшимся у нас наемникам ополчение из крестьян, но, увы, это не спасло нас от поражения. Хедерлейн потерял полсотни солдат и отступил.

Внемля пламенным речам, я едва не упустил другое. Тонюсенький голосок моего инстинкта самосохранения пищал мне — драпай пока цел! Драпай! Но кто слушает писк? Пока гром не грянет…

— Что же наш доблестный Хедерлейн оставил Бергу? — с хозяйственной заботой спросил я.

— Все земли по Рину, до Каменных пустошей.

Неприятность, однако… Я откинул шторку и выглянул в окошко кареты. Рядом с подножкой бежал Людоед. Уловив краем глаза, движение он повернул свирепую морду и гавкнул. От неожиданности я вздрогнул.

— До чего он тебя обожает! — мстительно захохотала Бона. — В следующий раз будешь знать, кому подсовывать его суку.

— Его нелюбовь я переживу, — со спокойствием пойманного партизана ответил я и пожаловался. — В горле пересохло! Огнем горит!

— Только глоток, — предупредила Бона и, открыв ключиком скрытую дверцу в спинке дивана, достала пузатую бутылку фортано[34]. Правда в бокал налила — воробью не утопиться. Я не стал спорить и с удовольствием заглотнул жидкость.