Пособие по выживанию для оборотней - Светлана Гусева
— Прочь с глаз моих! — продолжал наступать на него Герман, размахивая руками, словно отгоняя назойливое насекомое. — Иди, проспись, скотина! Что удумал — пацана к боженьке вне очереди отправить?! Я его не для того три часа кряду штопал! Прочь, пошел вон!
Туомас вылетел из больницы с единственной невыносимой мыслью: никаких цепей и лесов недостаточно, чтобы люди были рядом с ним в безопасности.
Туомас добирался домой, не в силах избавиться от ощущения, что каждый встреченный видит его насквозь и осуждает. Если бы не боль в мышцах, он бы предпочел бежать от больницы до дома Майи на своих двоих — превратиться в тень, слиться с фасадами домов и не думать, не думать о том, что он только что натворил. И что был готов сделать.
Туомасу казалось, что все проблемы, к которым ведет полнолуние, ему уже известны, но бездна продолжала показывать новые ужасы его души, становилась глубже, окружала, не давая и шанса. Книга Найджела учила «подстилать соломку» везде, где только можно, но Туомас сомневался, что даже в самом дремучем лесу он будет безопасен для других и себя. Волк внутри него стремился только к одному — пожирать и давить все живое.
Мечты о том, чтобы обуздать зверя медитацией, теперь казались лишь беспомощной иллюзией, успокоительным перед сном.
«Чернышевская» распахнула перед ним двери в пасмурное небо с редкими проблесками солнца, сочившееся едва заметным дождем. Наступило первое октября — над Питером все чаще собирались тучи, с Невы задувал холодный, порывистый ветер, тревожа еще сохранившие листву деревья. В тесном вестибюле станции всегда толпился народ, даже сейчас, в разгар рабочего дня. Сразу за воротами толпа рассеялась; Туомас невидящим взглядом уперся в спину перед ним и едва не сбил человека, который задержался у открытого лотка с ягодами и фруктами. Одна из мириад вещей, удивлявших его в России, — почему не организовать единые торговые ряды, почему надо продавать вещи — в том числе фрукты и овощи — вот так, в полуметре от проезжей части, в пыли и под рев проносящегося мимо транспорта? Вдвойне удивляло то, что люди нет-нет да и останавливались у самодельных прилавков и что-то покупали.
Он надеялся, что Майи не окажется дома, но даже на такую малость судьба не расщедрилась. Он осторожно прикрыл входную дверь, беззвучно накинул цепочку, но в этот момент в конце коридора в узком круге света появился вездесущий Пимен, а следом за ним Майя — девушка вытирала руки о подол передника, из кармана которого торчал огромный пучок незнакомой ему травы с редкими листьями и похожими на колокольчик белыми цветками, пока солнечные лучи янтарными сполохами мелькали на выбившихся из прически прядях волос.
Туомас, тихонько вздохнув, поплелся на кухню, попрощавшись с мечтой сбежать незамеченным.
— Как поход?
— Что? А, нормально.
Встав у раковины, Майя искоса посмотрела на него — не улыбаясь и словно ожидая продолжения рассказа. Пимен свернулся клубком на подоконнике.
— Что ты так смотришь? Думаешь, я вру?! — Туомас ударил ладонью по косяку. — Да я просто уже и думать забыл про это! После больницы, после…
Он запнулся, глотая слова. Зверь внутри бушевал, наружу рвался рык вместо речи. Вода хлестала из-под крана, рассыпая по полу брызги. Майя испуганно моргнула, но не двинулась с места:
— Что случилось, Том? Что-то в больнице? Никто не по…
Туомаса словно окатило ледяной водой. Он резко шагнул к ней, с трудом подавляя порыв схватить ведьму за воротничок шелковой рубашки. Пимен зашипел, выгибая спину и сверкая глазами, но Туомас даже не повернулся в его сторону.
— Что значат эти вопросы? Что ты знаешь обо мне?!
К его удивлению, Майя не сделала ни единой попытки отстраниться. Она подняла на Туомаса глаза, и тяжесть вины вдруг навалилась огромным комом, придавив его к полу. Ведьма не шелохнулась, но злость внутри него будто съежилась — теперь в пустой оболочке копошился очень маленький, охваченный страхом и болью зверек.
— Я знаю только то, что ты сам мне рассказал, Том. Что случилось? Почему ты злишься? Сядь, тебе надо прийти в себя. Ты что, бежал через весь город?
Туомас не понял как, но послушно рухнул на ближайший стул. Руки и ноги охватила привычная ноющая боль, о которой он не вспоминал с раннего утра. Майя поставила чайник и аккуратно, щепотку за щепоткой, смешивала чайные листья с какими-то травами. Чтобы вернуть себе хоть какой-то контроль, Туомас несколько раз проделал дыхательное упражнение, которому научила психолог, — боль немного отступила, зверь тоже, а терпкий аромат заварки с мятой и ромашкой постепенно распространялся по всему телу, чуть щекоча ноздри.
— Вот, держи, — Майя налила ему и себе по большой кружке. — Без сладкого, просто пей. Отлично успокаивает нервную систему. Сейчас очанку уберу и присоединюсь к тебе.
Туомас поверил ей на слово и сделал большой глоток — обжигающий отвар оставил покалывающее послевкусие на языке. Хотелось подсластить напиток, но привычная сахарница куда-то исчезла. Он должен бежать, прямо сейчас, пока еще свеж безграничный стыд за свою выходку, за яростный порыв, за желание убить и покалечить… Он не заслужил доброты ни от кого.
— Теперь расскажешь, что случилось? — Майя пила потихоньку, едва касаясь губами позолоченного ободка фарфоровой чашки. — Я тебя прежде не видела в таком состоянии.
Туомас помедлил:
— Мальчика привезли… тяжелая операция была. Он весь…
И тут он сообразил, что само по себе происшествие никак не объясняет его паники. Он ведь говорил, что не боится вида крови, — и это была правда. Уже на второе дежурство доктор Герман устроил ему экскурсию по реанимации, будничным тоном продолжая вещать что-то о субординации и нехватке оборудования, в то время как они проходили мимо коек, на которых лежали люди, чья жизнь балансировала на грани с миром мертвых. Туомас никогда не думал, что у человека может течь кровь из стольких мест разом… но Герман Николаевич строгим размеренным голосом раз за разом вытаскивал его из раздумий, не давая погрузиться в них с головой. Он вышел из реанимации, доказав крепость нервной системы, и с тех пор повязки любого цвета перестали быть чем-то из ряда вон.
Вот только как это все соединить в рассказе с видом растерзанного ребенка? Растерзанного кем-то подобным ему, возможно, даже тем коротышкой в поношенной куртке, о котором Туомас вспомнил впервые за день. Если бы он его нашел сразу после той встречи, если бы…
В кухне воцарилась тишина, лишь мерно цокал маятник в больших напольных часах у двери. Майя молчала.
