Эйнемида IV. Солнце нового мира. - Антон Чигинёв
Первую атаку они отбили без особого труда, но вражеские лёгкие всадники и не настаивали. Они отхлынули назад, обходя укреплённый участок, а на гермиев отряд, прижавшийся к пересекающему лагерь ручью, накинулись сверкающие медными личинами шлемов гисеры. Удары сыпались градом, звенела медь, воины сцеплялись друг с другом, точно разъярённые звери, вырывая волосы и выдавливая глаза. Герийцы и гисеры – давние враги, всегда готовые рвать друг другу глотки, а меж ними перисский царевич, рычащий не менее яростно и рубящий врагов не менее самозабвенно, чем остальные. Вода в ручье мгновенно стала красной.
Скользкий от крови меч вывернулся из руки Гермия, застряв в чьём-то брюхе. Периссец тут же хватил ближайшего гисера кулаком и намертво вцепился в его оружие. Копьё кого-то из соратников достало врага тот, сдавленно охнув, упал, и в руках Гермия осталась длинная ромфея, сражаться которой тот не умел. Впрочем, в такой свалке умений и не требуется – знай бей вперёд. Гермий и бил, то тыкая загнутым остриём, то, когда получалось замахнуться, рубя наотмашь. Враги падали, на их место вставали новые, и всё начиналось сначала.
Гисер в красных доспехах и позолоченном шлеме с поперечным гребнем неожиданно вывалился на освободившееся пространство перед Гермием. Изогнутый меч легко порхнул к голове периссца, но тот закрылся щитом и, выставив ромфею вперёд, точно бык бросился на врага. Лезвие вошло в живот гисера до половины, варвар с криком упал, и тут же резкая боль пронзила голову Гермия. Сдавленно застонав, царевич рухнул вниз лицом. Кроваво-красная вода с готовностью распахнула перед ним объятья.
***
Цена победы. О ней немало написано философами, её часто вспоминают бывалые полководцы, о ней любят разглагольствовать ораторы, но только здесь, на пропитанном кровью поле, посреди ещё теплящихся тел, из-под избитых слов проступил страшный смысл. Горячка боя, безумный восторг, радость – всё схлынуло. Кинана оторопело озиралась вокруг себя, глядя на дело рук своих. Её окружали мертвецы, множество мертвецов – окровавленных, скалящих искажённые лица, обнажающих жутко зияющие раны, точно жалуясь равнодушному небу. Из-за одинаковых доспехов, оружия и одежд нельзя было понять, кто из павших сражался на чьей стороне. Казалось, будто войско, поражённое безумием, сражалось здесь само с собой. Да так оно, на самом деле, и было. Десять с лишним тысяч герийцев пали на эту каменистую землю по её, Кинаны воле, и это не последние. Далеко не последние.
– Конница Деара сдалась Хресию, – на полном скаку подлетев к царице, Келесс легко спрыгнул с коня. Его хитон и правая рука были запачканы кровью. Не иначе, сам поучаствовал в преследовании. – Деар просит пощадить его воинов.
– Пусть сообщают всем пленным, что я приказала высечь любого, кто проявит к ним жестокость и запретила обращать герийцев в рабов. Потрудитесь, чтобы об этом услышал каждый – это важно. Всех командиров чином от лохага и выше я вечером жду на пиру, с остальными буду говорить завтра. Передай это тем, кто собирает пленных… О дяде вести есть?
– Нет, мне не сообщали. Ищут. Хресий велел опросить пленных…
– Леахо, куда же он делся? – Кинана болезненно скривилась. – Неужели он бежал? От меня?
– Не знаю, – Келесс усмехнулся. – Может прямо сейчас собирается нас расколошматить, с него станется.
– Да уж… – хмыкнула царица. – Ладно, езжай. Передай, что я велела.
– Как прикажет госпожа, – шутовски склонился юноша, и, неожиданно, серьёзно взглянул на подругу, его голос дрогнул, – Кинана, мы ведь победили?
– Победили, – девушка нашла в себе силы мягко улыбнуться. – Поезжай, приказы сами себя не передадут.
Келесс умчался. Проводив его долгим взглядом, Кинана неспешно побрела дальше по разгромленному вражескому лагерю. Свита почтительно следовала на отдалении. Внимание царицы привлекло огромное сборище гисеров, столпившихся у ручья, вместо того чтобы грабить палатки. Варвары почтительно расступились перед царским знаменем, и Кинана увидела Зеслева. Сгорбившись, точно под неподъёмным грузом, воин сидел у берега, бережно прижав к груди тело в красных одеждах.
– Велевойс… – Кинана опустилась на колени в кровавую грязь, подле тела того, кто был её любовником и должен был стать мужем. Неважно, что расчёта в том было не меньше, чем любви.
– А ведь мы уже победили… – глядя в никуда, пробормотал Зеслев. Ни гнева, ни досады, просто замечание. Чувства старого воина выгорели дотла.
– Мне жаль, Зеслев, – узкая ладонь Кинаны легла на холодное, мокрое и, несмотря на мертвенную бледность, красивое лицо варварского вождя. Как и положено сражённому в славном бою, Велевойс улыбался в бездонное небо. Ему не придётся отводить взгляд пред ликом грозного Тавеза, он не посрамил своих предков и умер мужчиной. Горе – удел живых.
– И мне жаль, – Зеслев поднял взгляд, полный боли. – Славная смерть, но так рано… Он вспоминал тебя. Вот.
Гисер протянул Кинане мокрую зелёную тряпицу. Она узнала платок, что сама вручила вождю за победу в танце лезвий. Казалось, это было в прошлой жизни.
– Просил вернуть тебе, – губы Зеслева тронула усмешка. – Своей невесте. Ты свободна от обещаний. Вождь Велевойс жалеет, что не смог увидеть тебя в мире живых и надеется на встречу у Весеннего чертога.
Дрожащей рукой приняв платок, Кинана порывисто прижалась к груди своего несостоявшегося мужа и, неожиданно для самой себя, заревела в голос. Среди гисеров пробежал возбуждённый шепоток. Царица герозов, рыдающая на груди павшего вождя – дело, невиданное от сотворения мира и, несомненно, достойное сказаний и песен. Герийцы хранили молчание.
– Что вы будете делать дальше, – спросила Кинана, кое-как взяв себя в руки. – Уйдёте домой?
– Кто-то может уйдёт, – Зеслев пожал плечами. – Мне там делать нечего. Клан Авсенз мёртв, так что мне теперь, смотреть, как грифы растаскивают наследство орлов? Нет уж. Тебя любил мой вождь. Если позволишь остаться, буду служить тебе.
– Конечно, Зеслев, это честь для меня, – царица поднялась и окинула взглядом собравшихся гисеров. Аркипп тут же принялся переводить. – Воины, я любила вашего вождя и скорблю о нём вместе с вами. Благодарю вас за доблесть и честную службу. Каждый из вас получит вдвое против обещанного. Кто пожелает, пусть идёт домой, кто захочет перейти на мою службу получит
