Алекс Кош - Богатыри не мы. Новеллы (сборник)

– Обстановка, конечно, походная, но в военное время иной не предвидится… Кавалер Данцевич, позвольте запечатлеть вас. На фоне биплана. – Закончив средневековый обряд, посланец герцога достал вполне современную «лейку».

Человека с Сатаноборцем на груди по плечам не хлопают. Зато правая ладонь скоро заныла. Ручищи у мужчин с проливов – о-го-го! Последним, завершив перекладку тротила в рюкзаки, поздравил его с наградой англичанин – светловолосый, длиннорукий, ногастый. Очень сдержанный, как подобает настоящему убийце.

– Как ми будэм говорит, Sir?

– Parlez-vous français?

– Oh, yes!

Дальше пошло легче. Коммандос угощал настоящими «Данхилл». Тонко и вежливо, но глубоко вникал в местную диспозицию. Возможности для сброса военных грузов на материке, на островах? Противодействие итальянских самолетов?

– Признаться, многие сомневались, что вы сумели атаковать виллу Муссолини. Но позднейшие сведения из Рима оказались очень точны… Наши пилоты вам завидуют. Ждут часа, когда смогут повторить ваш рейд. Вообще на Мальте – в определенных кругах, – о вас ходят легенды.

– Неужели?

– Да. Например, будто на острове, который виден лишь на Рождество и Пасху, вы нашли родник, который вместо воды струится золотом, потоками монет.

– Все обстоит иначе. Хотите узнать правду?

– Конечно! Я весь внимание.

– Давным-давно один венецианский купец прослышал о красавице, равных которой нет на свете. Он хотел завоевать ее сердце, посылал ей великолепные дары, но красавица не соблаговолила даже показаться ему на глаза.

– Настоящая леди!

– Именно. Исчерпав все средства обольщения, вениц пошел на крайность. Ночью у заветного камня он произнес клятву – пообещал устлать цехинами путь такой длины, какой она скажет, чтобы красотка прошла по нему перед глазами своего поклонника, а он смог бы насладиться лицезрением ее.

– И только?

– Большего он не желал. Тогда красавица уступила его мольбам, но наложила заклятие – без ее соизволения ни человек, ни зверь, ни птица на золото не посягнет. И встреча состоялась.

– Что же дальше?

– Вениц выделил содержание семье, прочее роздал нищим и вступил в орден Мики на острове Крун. По смерти он завещал сжечь себя и развеять пепел там, где ходит красавица. Под его надгробием нет останков, а надпись на камне такая: «Anima ad Deum, mortali corpore in terra, cor ad meum corculum». Это значит «Душу – Богу, бренное тело – земле, сердце – возлюбленной». У нас его называют Благой Вениц. А еще говорят, что мы их ненавидим!.. – Григор рассмеялся.

– Поразительно!.. А как же дорожка из золота? Неужели до сих пор не тронута? Вот уж в самом деле – сказка…

Вместо ответа Григор запустил руку в карман комбеза и протянул англичанину десяток золотых:

– В подарок. На память о Морее. Мне пора.

Тот так и остался стоять, глядя на цехины в ладони.

Позже, в августе, отснятая на Стриче фотопленка сложными путями была доставлена на Мальту и проявлена. После этого фотограф удостоился высочайшей головомойки.

– Любезный, – холодно выговаривал Илиан III камер-секретарю, – вам было поручено отснять героя. И где же он?

– Ума не приложу… – бормотал тот, перебирая снимки. – Я сделал несколько кадров… Он был прекрасно различим в видоискателе… Не понимаю, как это могло случиться.

На фотобумаге там, где должен был красоваться Григор Данцевич в полный рост, виден был только потрепанный гидроплан Ro.44, водная гладь и заросший берег увалы.

Малыш Драго научился сидеть, вовсю лепетал, потом начал ходить, смешно косолапя – родители хохотали в обнимку, наблюдая за карапузом. Молочные зубки у него прорастали один за другим, как на грядке весной. Девы стали любопытны как сороки – прилетали то и дело поглазеть на чадо, потетешкаться с ним, научить новым словам и полакомить каким-нибудь гостинцем. Прислушиваясь, Григор замечал, что слова, которые детским голоском повторяет Драго, порой совсем не человечьи. Но Дайринка это позволяла: «В жизни пригодится». Действительно, стоило Драшко проковылять к выходу их пещеры и прощебетать что-то эдакое, как со всех окрестных гор слетались птицы – даже совы просыпались и бесшумно порхали над мальцом на своих мягких крыльях, едва не задевая его золотую головенку маховыми перьями.

Креп и рос малыш-вилич – вместе с ним росли силы Сопротивления. Партизанский флот НОАЮ и Сенка Войска – когда врозь, когда заодно, – налетали на итальянские конвои, громили береговые гарнизоны. На суше повстанцы держали оккупантов в страхе, порой носа не давали высунуть из укрепленных баз.

Хотя погибли в боях смелые хорваты, составлявшие ВВС армии Тито, небо не было безраздельным владением «цапель». То и дело, всегда с дьявольской точностью предугадывая действия противника, вылетал с Кадора неуловимый Авет и одним-двумя заходами ставил крест на какой-нибудь затее итальянцев.

Вот уже союзники высадились на Сицилии! По обоим берегам Адриатики пели песню, прилетевшую с Апеннин –

Я светлым утром проснулся рано,О, белла, чао, белла, чао, белла, чао, чао, чао!Я светлым утром проснулся раноИ вижу – враг со всех сторон!Эй, партизаны, я вместе с вами!О, белла, чао, белла, чао, белла, чао, чао, чао!Эй, партизаны, я вместе с вами,Пусть даже гибель ждет меня.

Но когда свергли Муссолини, Дайра заплакала, а вместе с ней заревел Драшко.

– Что? Что случилось? – подхватив сынишку и сев рядом с милой, обескураженный Гри не знал, кого утешить и как.

– Беда идет, – всхлипывала Дайринка, – беда рядом. Будь здесь, не лети никуда!

Он послушался ее.

Часом позже над Кадором пронеслись самолеты люфтваффе. Не дожидаясь, пока части Второй армии капитулируют перед союзниками, командование спешно созданной Гитлером Оперативной зоны Адриатического побережья начало высадку морского и воздушного десанта на острова Мореи.

– Господин властель, – шепнул Пьетро монастырский послушник, – там у ворот эсэсовец. Он приехал с двумя солдатами на такой машине… вроде железного корыта. Говорит, что хочет видеть хозяина Меаны. Если не желаете встречаться с ним, можно уйти через подземный ход…

Но графу стало интересно – что за эсэсовец, уважающий молитвенный покой обители? Обычно они входят без приглашения и стука. А этот у порога ждет!

– Я выйду. Да не трясись ты так… Ход – на крайний случай. Если я скроюсь, обыска и арестов вам не миновать. Понял? Теперь ступай.

Снаружи, за белыми стенами монастыря, стоял открытый «кюбельваген» в пятнистой раскраске. Два «цепных пса» полевой жандармерии с MP-40 наперевес. По брусчатке у ворот прохаживался взад-вперед гауптштурмфюрер в маскировочной форме, словно собрался в карательный рейд по горам.