Елизавета Дворецкая - Чары колдуньи

Действительно, Вольга в его двадцать с небольшим всего на несколько лет был старше Всесвятовых внуков, а пришел говорить со старым князем на равных. Горделивый изгиб густых черных бровей, острый и напористый взгляд светло-серых, с голубизной глаз, жесткое и решительное выражение красивого, открытого лица, оттененного небольшой русой бородкой, сразу давали понять, что это не отрок, а полноправный князь и зрелый мужчина, несмотря на молодость. Он был не выше среднего роста, но крепкая, широкоплечая фигура дышала силой. Всесвят мог удивляться, как быстро оперился птенец, которого он про себя называл даже не Судиславовым сыном, а Володишиным внуком, потому что с дедом Вольги, князем Володиславом, были связаны битвы и пиры Всесвятовой молодости. Но в нем старый князь хотя бы видел побег древнего кривичского корня, к которому принадлежал он сам. А вот русин Одд был для него совершенной новостью. Лет тридцати, высокий, худощавый, светловолосый, с продолговатым лицом и маленькой светлой бородкой, он выглядел как настоящий морской конунг. Одд приближался уверенной походкой, не держась за богатую рукоять отделанного серебром меча, украшенного варяжскими узорами. Лицо его было спокойным, но в светлых глазах отражалась затаенная мысль, и делалось ясно, что никогда и ни при каких обстоятельствах он не говорит всего, что думает. Князь Всесвят немало встречал подобных ему русских вождей — они не раз заходили в устье Западной Двины, которую называли Дуной. И хотя, как правило, они ограничивались грабежом и захватом пленных среди племен ливов и семиголы, проживавших в ее низовьях, некоторые из них порой доходили и до кривичей. Они были очень разными, два его нежданных гостя. Князь Всесвят понимал, что объединить их могла только очень необычная цель.

И в то же время он невольно искал среди людей за их спинами хорошо знакомое лицо. Городиша, Городислава, его самая младшая дочь. Рождение ее стоило жизни его жене, княгине Беривиде. Они жили вместе с юности, и княгиня была уже далеко не молода, когда понесла в последний раз. Князь Всесвят так любил ее, верную спутницу всех бурь и тревог долгой жизни, что не взял другую княгиню после смерти Беривиды. Дочерей у них было всего две, но к Городише князь был втайне привязан, пожалуй, больше, чем к другим своим детям. Однако уберечь ее от беспокойной княжеской судьбы никак не мог. В шестнадцать лет — дальше откладывать нельзя было — ему пришлось отдать ее замуж за изборского князя Крепибора. А через несколько лет узнал, что Крепибор убит своим сводным братом Диделей и что Городиша досталась победителю как добыча и наследство. Скрепя сердце Всесвят признал нового зятя — ему нужен был союзник в Изборске, а Городише — муж. Но вот и того мужа она потеряла, и новые победители привезли ее сюда… Что они потребуют за ее возвращение отцу, за избавление полотеской княжны и изборской княгини от участи пленницы, наложницы, проданной робы?

Но видно ее не было, и у князя дрогнуло сердце. А что, если эти двое его обманули? А что, если Городиши с ними нет и они только прикрылись ее именем, чтобы пробраться в самое сердце полотеской земли? Где же она тогда? Убита? Всесвят нахмурился. Как раз в это время Вольга и Одд подошли и поклонились, приветствуя его, и ему стоило труда вместо приветствия не спросить, где же его дочь?

— Здравствуй, князь Всесвят! — сказал тем временем Вольга. — Вижу, года идут, а ты все стоишь, как Мер-Дуб, и никакие бури тебя не согнули. Так будь же здоров в доме твоем и будь дом твой благополучен, а род умножен!

— Да уж… — Князь мельком оглядел своих внуков. — Кругом дубки, и все шумят! С чем пожаловали? Спасибо тебе на добром слове, Волегость, да только лет двадцать назад даже отец твой не посмел бы с дружиной без приглашения в мою землю явиться! И дед твой не посмел бы! Он мою руку знал! От смолян до семиголы все знали, кто такой князь Всесвят!

— И сейчас все знают, кто такой князь Всесвят! — Одд, которому Эгиль переводил на ухо суть беседы, снова поклонился, прерывая стариковское ворчание. — Поэтому мы пришли к тебе первому, когда у нас возникла нужда в сильных союзниках. Не в каких-то иных землях, но здесь надеемся мы найти дружбу и помощь.

— Помощь? — Князь устремил на него острый, колючий и пристальный взгляд. — Какой еще вам помощи нужно? За помощью разве с такой ратью приходят? Я посмотрю, что вам за помощь нужна! А вы не глядите, что у меня всего три сотни под рукой! Надо будет, только свистну — и еще десять сотен встанут передо мной! — Он взмахнул рукой, и всем почудилось, будто движение этой морщинистой руки, сорок лет державшей меч, и впрямь волшебным образом может мгновенно вызвать огромное войско.

— Не гневайся, княже, что незваны пришли! — Вольга наконец внял выразительным взглядам Одда и поклонился еще раз, гораздо ниже. Одд плохо понимал, о чем говорит старый князь, поэтому действовать должен был в основном Вольга. Старик любит ворчать и заноситься, так ведь у Вольги спина молодая, может и поклониться, не переломится. А Вольга ради достижения своей цели сейчас был готов на все, в том числе и на то, чтобы потакать упрямым и вздорным старикам. — Не бранись! Прими нас, как сынов твоих почтительных, что пришли за советом и подмогой. Ведь мы с тобой одного корня, в роду Крива ты надо мной старший. Отца-то я лишился, остался парень молодой, неженатый даже, без совета, без пригляда.

Всесвят немного смягчился, глубокие морщины на залысом лбу несколько разгладились. К старости он не поглупел и понимал, что такие льстивые, покорные речи не ведут просто так. Но раз гость повел себя как положено, можно его и выслушать.

— Тоже мне еще сынок нашелся! — проворчал он, но уже не так сурово. А потом вдруг снова насупился. — Какой ты мне сын? Ты мне кровный ворог! Не ты ли зятя моего убил, изборского князя Дедобора? И теперь думаешь, я поверю, что ты ко мне с миром пришел? Или ты думаешь, что струсит старый дед, за печку схоронится от тебя? Не дождешься! Я стар, да рука моя еще крепка! Да я тебя разорву и костями по полю размечу!

Старик пришел в неистовство и заколотил по земле мечом в ножнах, на который опирался: ходить с посохом, как все старые люди, он считал для себя унизительным. Этот человек настолько привык побеждать и внушать неприятелям ужас, что даже не задумался о том, что грозит людям, имеющим почти втрое больше сил. Он был на своей земле хозяином и здесь не побоялся бы даже самого Кощея.

Вольга побледнел, стиснул зубы, его большие глаза гневно сверкнули. Хоть он и выражал требуемую обычаем сыновнюю почтительность, но терпеть оскорбления не собирался. Он уже довольно давно был князем и привык, что кричать на него никто не смеет. Тем более этот оскудевший умом старый пень, переживший собственных сыновей! Его давно уже деды на Том Свете кликают, а он все сидит… как хрен на блюде! — вспомнилось ему любимое выражение несостоявшегося (пока) свояка Велема.