Принцесса пепла - Лора Себастьян
щитники станут протестовать. А ведь я сейчас тре-бую, чтобы они нарушили последнюю волю Ампелио, вдруг осознаю я: он хотел, чтобы я была в безопасно-сти. Ничего, ради своей страны я всё снесу.
— Клянусь, — говорит Артемизия, и в следующее мгновение ей вторит Цапля.
— Блейз! — настаиваю я.
Друг ворчит нечто неразборчивое, и я решаю за-считать это в качестве согласия, хотя это определен-но не оно.
* * *
Несколько минут спустя возвращается Хоа, неся стопку белья, и мои Тени умолкают. По части соблю-дения тишины они не так опытны, как мои старые Те-ни: они больше ерзают, громче дышат, тяжелее сту-пают, и я всё это слышу. Если Хоа и замечает нелад-ное, то не подает виду, и я задаюсь вопросом: может, я замечаю разницу только потому, что знаю правду? В конце концов, сегодня утром для меня всё было по-прежнему, и я не обращала внимания на Теней.
Меня так и подмывает рассказать обо всём Хоа, но я понимаю: нельзя ей доверять, как бы мне этого ни хотелось. Даже если Хоа меня не выдаст, она столько претерпела от кайзера, что просить ее стать на мою сторону и таким образом выступить против него просто жестоко.
Пока Хоа складывает выстиранные вещи, я торо-пливо съедаю ужин, а повисшая в комнате тишина становится всё невыносимее. До сих пор я всегда ела в таком гробовом молчании, даже научилась не обра-щать на это внимания, но сегодня вечером всё иначе. Всё изменилось. Блейз так близко, а еще Артемизия и Цапля, и все они смотрят на меня как на королеву. Наверное, на их взгляд, я очень мало похожу на дос-
тойную правительницу, и осознание этого причиня-ет мне боль.
Хоа убирает тарелку и поворачивается к бельевому шкафу, чтобы достать мою ночную рубашку. Меня ох-ватывает паника. Она же сейчас будет меня переоде-вать, а значит, Тени всё увидят.
Я никогда не могла позволить себе такую роскошь, как скромность. Последние десять лет мои прежние Тени дважды в день наблюдали, как я переодеваюсь, и я никогда об этом не задумывалась — привыкла к этому раз и навсегда заведенному порядку. Мое пла-тье бессчетное множество раз рвали, обнажая спи-ну — это была часть наказания, способ унизить меня и развенчать. В конце концов, разве можно смотреть на окровавленную девчонку и видеть в ней лидера? Но теперь мою наготу увидят Блейз, Цапля и Арте-мизия, а это совсем другое дело.
Хоа копается в шкафу, а я тем временем по очереди бросаю как можно более строгий взгляд на каждый «глазок» и пальцем рисую в воздухе круг, приказывая своим новым Теням отвернуться. Конечно, никак не проверишь, послушаются ли они, но я им доверяю. Всё равно у меня нет выбора.
И всё-таки я пытаюсь повернуться к ним спиной, встаю лицом к закрытому шторами окну, а Хоа рас-стегивает заколки, придерживающие ткань на моих плечах, и хитон падает на пол. Теплые пальцы жен-щины легко прикасаются к свежему рубцу, и я вздра-гиваю. Хоа издает горловой, неодобрительный звук, отходит и через несколько секунд возвращается с ба-ночкой мази, источающей отвратительный гнилост-ный запах — ее дал Айон, чтобы спина лучше зажи-вала. Женщина осторожно наносит мазь, потом че-рез голову надевает на меня ночную рубашку. Тонкий хлопок прилипает к намазанной мазью спине, вызы-
вая зуд, но я давно научена горьким опытом и не де-лаю попыток почесаться.
— Спасибо, — благодарю я.
Хоа быстро гладит меня по плечу и беззвучно вы-ходит из комнаты, а я остаюсь одна.
И всё же впервые за десять лет я окружена друзья-ми. Я больше не одна, и надеюсь, теперь так будет всегда.
КАИЗЕРИНА
Незадолго до полудня раздается четкий, офици-альный стук в дверь, и сердце мое уходит в пят-ки. Первая мысль: меня вызывает кайзер. Есл прошло, как я надеялась, Сёрен уже должен бьщ най-ти способ отговорить отца так, чтобы кайзер не по-нял, что за этим стою я, однако если у него возник-нет хотя бы малейшее подозрение, он меня накажет и всё равно выдаст за лорда Далгаарда.
Во рту у меня пересыхает, в горле встает ком, я не могу сдержать дрожь, наблюдая, как Хоа идет от-крывать. Я прячу трясущиеся руки в складках платья и изо всех сил стараюсь сохранять спокойное выра-жение лица.
Блейз и остальные за стенами, ни в коем случае нельзя показывать им свой страх, напротив, надо продемонстрировать, что я могу быть сильной и уве-ренной.
Я подхожу к стене, за которой скрывается Блейз и, пока Хоа выслушивает указания стражника, еле слышно шепчу:
— Не забудь, о чем мы говорили. Унижение на пи-ру — просто мелкое неудобство по сравнению с тем, что случится сейчас. Наказания кайзера суровы, но
не смертельны, поэтому вы не будете вмешивать-ся. Понятно? — Я сознательно не упоминаю лорда Далгаарда, боясь накликать беду.
Блейз не отвечает, но я почти чувствую, как у него на языке вертятся возражения.
— Я слишком ценна, чтобы меня убивать, — заве-ряю я друга, стараясь говорить мягко. — Это само по себе достаточная защита.
Блейз что-то ворчит себе под нос, и мне хочет-ся надеяться, что, когда дойдет до дела, он послуша-ется.
Хоа быстро возвращается в комнату, по ее лицу ни-чего нельзя понять. Служанка немедленно принима-ется поправлять складки на моем платье, образовав-шиеся на подоле после того, что я всё утро просиде-ла на стуле.
— Это кайзер? — спрашиваю я, позволив непод-дельному страху просочиться в свой голос.
Хоа смотрит мне в глаза, потом быстро отводит взгляд и качает головой. Меня захлестывает облегче-ние, словно стискивавшая мой желудок кобра разжа-ла свои кольца, мне стоит огромных усилий подавить рвущийся из груди истерический смех.
— Значит, принц? — гадаю я, пока служанка со-бирает мои волосы и закалывает украшенной жемчу-гом заколкой.
Хоа снова качает головой.
Я хмурюсь, перебирая в уме всех, кто мог бы выз-вать беспокойство Хоа и заставить ее так поспеш-но помочь мне собраться. На ум приходит Тейн, и я содрогаюсь, но потом вспоминаю, что военачаль-ник уехал с проверкой на рудники. Меня определен-но вызывает кто-то важный, но никто кроме Крес-сентии и Сёрена не проявлял ко мне особого вни-мания.
Хоа в последний раз окидывает меня придирчи-вым взглядом от макушки до сандалий, потом корот-ко, одобрительно кивает и довольно сильно подтал-кивает к двери, где ждут двое стражников.
* * *
Я не рискую спрашивать у солдат, куда мы идем. Большинство кейловаксианцев, даже
