Семейка (СИ) - Ульяна Каршева
— Но… — попробовала протестовать Алька.
— Иди-иди, деточка. Я что-то и впрямь себя усталой чувствую, — закряхтела Ангелика Феодоровна, подтаскивая к себе атласное одеяло.
— Спасибо за этот час, — воспитанно сказала Алька, присмотревшись к её запавшим глазам и вспомнив о её возрасте, и ушла восвояси.
…И вот теперь она стоит у окна, смотрит на неумолчную метель.
А правда, что будет, если она дочитает заклинание до конца?
Сейчас закончится час урока у Алика. Может, спросить, как бы между прочим, у Игоря, не дочитать ли заклинание до конца? Что он на это скажет? И заодно узнать, есть ли противодействие этому заклинанию.
— Алька, мы закончили, — объявил вошедший в комнату брат.
Хм. Как быстро бежит время. Вроде только недавно ушёл… Взгляд на часы. Кажется, Игорь решил придерживаться школьных часов. С момента, как ушёл к нему брат, прошло сорок пять минут. Ну ладно…
И Алька вышла из комнаты, оставив брата у того же окна.
…Алик, едва за сестрой закрылась дверь в комнату, оглянулся. Но метель за окном ворожила своими вихрями, не только лепя на стекле огромные хлопья снежинок, но и приколдовывая к себе его взгляд. Он было отошёл к двери, но снова вернулся.
— Глупо… — прошептал он, снова глядя в окно.
Услышав собственный шёпот в комнате, он постоял ещё немного, а потом неуверенно вышел в общую гостиную. Не сел, хотя была возможность. Кресел полно, как и диванчиков. Но он напряжённо вслушивался в тишину и шелест метели за окном.
Потом вышел из апартаментов и на лестнице снова застыл, глядя в огромное окно.
Первая мысль отозвалась раздражением: сбегать бы в тот коридор-переход!..
Нет, как-то… выглядит тоже глупо.
Метельные взвихрения кружились так свирепо, что отходить от окна не хотелось, хотя Алик порой вздрагивал от инстинктивного движения отшатнуться, когда метель швыряла свои снежные петли в стекло, в которое они и влипали…
Лыжи… С чего бы это вдруг вспомнились лыжи? Из-за Белоснежки? Нет, было что-то ещё, из-за чего он чувствовал странную бесприютность. И холод, пробирающий до костей, хотя на площадке лестницы достаточно тепло. Он даже с недоумением потёр ладонь, чтобы убедиться, что кожа тёплая. Да что происходит-то? Хотелось съёжиться, чтобы сохранить тепло… Снова на ум полезли лыжи. Да что такое!.. И очень вдруг захотелось на подворье особняка.
А что… Время есть. Почему-то казалось — Игорь с Алькой будет заниматься гораздо дольше, чем было с ним.
Он взглянул на дверь в апартаменты третьего этажа. Сбегать за курткой?
Время поджимает — будто ответили ему. Хватит и твоей трикотажной кофты.
Растерянный, Алик с минуту потоптался на месте, а потом скривился от раздражения и бросился вниз. В ботинках — и ладно! Сойдёт для небольшой пробежки по метели… Дальше он не раздумывал. Мысль одна — бежать к той скамье, сидя на которой, он надевал лыжи Игоря.
Немного опасался, что входная дверь в корпус будет закрыта на замок. Но ещё во время бега сообразил, что Игорь-то здесь, а значит — входная дверь просто должна быть открыта! В смысле — открыть её можно. И, нисколько не сомневаясь, рванул на себя эту дверь, чтобы выскочить в белую сумасшедшую муть.
Площадку крыльца он проскочил как не в себе, что называется. Лишь учуял удививший его на секунды запах сигарет. И бросился с лестницы — быстрее, быстрее, иначе не успеть! Ноги мгновенно всунулись в сугробы, которых намело немеряно. Тоже — ничего: джинсы-то он носил поверх высоких зимних ботинок.
Высоко поднимая ноги, чтобы уж вовсе не утонуть в снегу, он старался увеличить скорость желанного бега, но получалось совсем уж плохо. Тогда он попытался раздвигать снега ногами, но быстро заледенели колени.
Алик чертыхнулся и стал шагать медленнее, но не сворачивать со своего пути. Там, где-то, его ждали из последних сил. Ему-то что: если замёрзнет, так есть где согреться. И он упрямо впихивал ноги в провальный снег, который, впрочем, изредка всё же удерживал его почти на поверхности. Хуже, что ветер и не думал униматься, и Алик почти ничего не видел. Вскоре он понял — заметив в мелькании снежных вихрей стену и окно с мутным светом, что далеко отошёл от самого дома. Пришлось постоять немного и сообразить, в какую сторону двигаться, чтобы уж совсем не заплутать в снежном аду.
Когда он чуть не врезался в стену, он снова выругался — уже от облегчения.
Вновь двинулся к знакомой скамье, зло жмурясь от снега, секущего лицо, и отмечая, что начинает замерзать.
Взбесившийся снег играл с ним, как с огородным пугалом — такое вот странное сравнение пришло на ум. Тем не менее Алик упорно шёл к скамье, невидной за снежными метельными всплесками и волнами.
Ударился о скамью не хило! Ногами, которые и так уже промёрзли. Отшатнулся и склонился над ней, пытаясь разглядеть… И руки сами потянулись к снежному холмику, который горбился на такой же заснеженной скамье. Раскидав снег, Алик убедился, что застывший кот ещё жив, бережно его прижал к себе, а потом и вовсе сунул под трикотажную кофту и принялся пробиваться назад, с какой-то грустной насмешкой над собой вспоминая, как предлагал сестре дочитать заклинание бурана.
Небольшими шажками и чаще боком от хлещущих вихрей Алик потихоньку возвращался к крыльцу, когда замер, неожиданно догадавшись, что снова отошёл от дома. Шагнул было в одну сторону. Но там он не ощутил той невидимой громады, которую постоянно чувствовал, пока шёл рядом со стенами. Обнимая неподвижного кота, от которого теперь тоже шёл холод прямо к телу, и выбивая зубами чечётку, он старался прислушиваться к собственным впечатлениям: «Ну же, прорицатель! Думай, в какую сторону идти!»
Нерешительно снова шагнул туда, где, почудилось, стоит нечто огромное. И чуть не врезался в дерево. Хорошо ещё, снег с ветвей не грохнул ему на голову… Опять окаменел рядом с стволом, стараясь сообразить, как идти от дерева в дом, потому что вспомнил, как близко к корпусу оно растёт.
И подпрыгнул, когда кто-то ударил его по плечу.
— Ты озверел, что ли?!
Гневный женский голос под конец фразы унесло ветром. Но он расслышал. «Это ещё кто?!» — поразился он, выстукивая зубы дробь, но сумел выговорить:
— Я заблудился…
— Что?! Кричи — я не слышу!!
— Я заблудился!! — заорал он, с трудом заставив застывшее горло работать.
— Вижу! Какого чёрта ты вообще
