Вера Семенова - Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания

— Ты сердишься на меня, Гвендолен?

— За что? — искренне поразилась она.

Они так и стояли напротив друг друга посередине комнаты. Сесть было некуда, разве что сразу на постель.

— Не так все должно было быть, и не сюда я должен был тебя привести. Но в любом другом месте меня сразу узнают. Да и здесь в общем-то тоже могут. Я говорил тебе, что хочу встряхнуться, куда-то поехать, делать что-то новое… На самом деле мне уже поздно менять что-то в своей жизни, Гвендолен.

— Я понимаю, — прошептала она, лишь бы что-то сказать, особенно не вдумываясь. То ли от мокрого плаща, то ли почему-то еще, она с трудом сдерживала дрожь

— Ты просто мой подарок в этой жизни. Неожиданный и, видимо, последний. Сколько тебе лет?

— Двадцать т-три, — пробормотала Гвен, слегка запинаясь, потому что губы не особенно хотели шевелиться. — А вам… тебе?

— Сорок восемь, — он усмехнулся. — так что все мои рубежи пройдены. Ни первым министром, ни Генералом провидения мне уже не стать. Хотя это, может, и к лучшему. Но вот о чем я жалею — в моей жизни было очень мало женщин. Как-то не до того было. И теперь я, наверно, неправильно веду себя с тобой. Правда?

Она невольно поразилась тому, как молодо он выглядит — Кэссельранду было сорок пять, а морщины уже покрывали все его лицо. Потом помотала головой. Дрожь все усиливалась, и Гвендолен была не уверена, что сможет что-то внятно произнести.

— Правда, я и сам вижу, — у него, оказывается, было две разновидности улыбок. Первая — та самая, преображающая все его черты, к которой потянулась Гвендолен, а вторая просто усталая и грустная. — Очень красивое платье. И ты его надела специально для меня.

— Да, — сказала она, обрадовавшись, что можно ответить кратко.

— Гвендолен… — он наконец подошел ближе. — Ты похожа на яркий костер, к которому все тянутся за теплом и жизнью, в пламени которого каждый пытается разглядеть что-то свое. Я не знаю, зачем тебе старый измотанный чиновник, но знаю одно — я никогда не обижу тебя, Гвендолен.

Мысль о проклятии Вальгелля вновь всплыла в ее сознании, но глубоко задуматься Гвен не успела. Он был теперь совсем близко, и она ненадолго расслабилась, вспомнив свои ощущения в карете и понадеявшись, что сейчас испытает то же самое. Но поселившееся внутри беспокойство было сильнее и вернулось. Он долго путался в сложном покрое ее платья, а потом в крючках своего камзола. Наконец он задул свечу, вытянулся рядом с ней на кровати и обнял. Гвендолен искренне хотела ему помочь, но совершенно не представляла, что полагается делать. Подсмотренные в окнах домов картинки помогали мало — вроде все было примерно так же, но чего-то не хватало. По тяжелому дыханию Эбера Гвендолен понимала, что у него что-то не получается. К тому же неловко повернутое крыло затекло и начинало болеть.

— Гвен… у тебя это в первый раз? — прозвучал над ухом его срывающийся шепот. Непонятно, чего в нем было больше — удивления или сожаления.

— Конечно, — ответила она искренне. — Это плохо?

— Нет, это замечательно, — пробормотал он, вздохнув. — Только я… как-то не ожидал.

Некоторое время он не оставлял своих упорных и бесполезных попыток, пока не почувствовал, как она дрожит с ног до головы.

— Не надо, Гвен, я больше не буду, — вздохнул он, обнимая ее сильнее, но совсем по-другому. — Успокойся.

Она рискнула открыть глаза и увидела его лицо над собой, совсем близко, вплоть до родинки в углу глаза, тонких морщин на нижних веках и неожиданно сильно обозначившейся складки у рта. Одной рукой он осторожно отвел в сторону ее перепутавшиеся кудри:

— Похоже, я был не прав, между крылатыми и людьми все-таки больше отличий, чем кажется на первый взгляд. Или я что-то делаю совсем неправильно. Но я так хотел… Забудь и не думай обо мне слишком плохо, Гвендолен.

Эбер резко поднялся и подобрал с пола свою одежду. Гвен села на постели, постаравшись пригладить волосы обеими руками и словно во сне смотрела, как он застегивает рубашку. В ее сторону он посмотрел всего один раз и постарался улыбнуться, но губы дернулись, и улыбка получилась кривая.

— Мы еще увидимся? — спросила она зачем-то.

— Ты этого хочешь?

— Да, — сказала она твердо. — Хочу.

— Хорошо, — его голос прозвучал без малейшего оттенка. — Значит, увидимся. Только завтра я уезжаю.

— Уже? — вырвалось у Гвендолен. — Ведь эскадра выйдет в море только через две недели.

— Я уезжаю в Валлену подписывать бумаги концессии. На это уйдет не меньше семи дней. — Баллантайн по-прежнему не смотрел на нее, но заговорил чуть мягче: — Я дам тебе знать, когда вернусь.

На пороге он слегка задержался, взявшись за ручку двери. Но так и не обернулся.

"…Должно быть, это и есть проклятие Вальгелля. Кэссельранд до конца не знал сам, как оно действует. Или не стал рассказывать глупым девчонкам, которые еще ничего не понимают. А на самом деле все очень просто — зачем человеку крылатая женщина, если он ничего не может с ней сделать? Видно, мы устроены как-то совсем по-другому…

…

Хотя нет, Кэс ведь говорил, что многие крылатые попадали в веселые дома, когда их бросали любовники. Для чего-то их там держали — не на лютне же играть. Значит, это дело в тебе. Это с тобой что-то не так. Ты же всегда смеялась над мужчинами. А теперь полюбила того, кому ты не нужна…

…

…А дождь все идет, уже четвертый день подряд. По утрам так студено, что трава покрывается инеем и хрустит под копытами коней. Как ему, наверно, холодно сейчас в дороге. Сохрани его, о Эштарра, ради всех светлых духов, что еще остались на этой земле. Сбереги его, дай мне еще раз посмотреть ему в глаза и положить руки ему на плечи. Всего на мгновение, пусть он даже не обнимет меня в ответ…

…

…Я теперь точно знаю, что люблю его. Он, наверно, больше не посмотрит в мою сторону. Но я знаю, где окна его кабинета. Я могу стоять на карнизе и смотреть, как он читает, чуть наклонив подсвечник над бумагами, и слегка хмурится. А если он задернет шторы, я буду чувствовать, что он внутри, и представлять каждую черточку его лица, каждую прядь волос. И когда-нибудь он поймет, что я жду его за окном. Между нами все равно натянута нить, я ее чувствую. Не может быть, чтобы все так закончилось…

…

…Светлое Небо, он ведь уезжает за море! Что мне делать? Как я без него?

…

…И пусть это проклятие, но мне не надо никого другого. Только бы мы снова встретились. Только бы он улыбнулся, как всегда, только бы прикоснулся ко мне. Я вижу его во сне каждый день. Иногда у нас все хорошо, иногда нет, но я ношу эти сны в сердце до вечера. Неужели все люди чувствуют то же самое? Не может быть, они сходятся и расходятся, а так любить можно только одного, и только один раз…