Эльвира Плотникова - Родственный обман

— Мередит, а сколько тебе лет? — Эмилия посчитала, что вправе удовлетворить любопытство.

— Двадцать шесть.

— О-о-о… Ты выглядишь на шестнадцать.

Мередит снисходительно кивнула:

— Да, я знаю.

«И от скромности не умрешь», — добавила про себя Эмилия.

Мередит не спешила откровенничать, отчего она водит дружбу с девочками, которые много младше ее. Зато неожиданно призналась в другом:

— Знаешь, Флоренс была очень зла на тебя.

— Заметила, — усмехнулась Эмилия. — Из-за картины, да? Сначала я думала, что из-за платья…

— Нет, не из-за платья и не из-за картины. Из-за того, что ты появилась.

— То есть? А, она хотела, чтобы Мартин женился на тебе.

— Да, но не только. — Мередит загадочно улыбнулась. — Фло ждала предложения от весьма приятного молодого человека. А матушка вдруг сорвалась с места и велела возвращаться сюда. Понимаешь?

Откровенность за откровенность? Хорошо.

— О-о-о… — протянула Эмилия. — Так если он любит Фло, то найдет ее и тут, верно?

Ответить Мередит не успела. К ним подбежала раскрасневшаяся Каролина и сообщила, что Ло устал. И верно, малыш улегся в траве.

— Нет, маленький, спать будем дома, — Эмилия подхватила Ло на руки, — а то простудишься.

— Можно я, можно? — прыгала вокруг Каролина. — Можно я понесу его домой?

— Конечно. Держи. — Эмилия передала Ло. — Только беги быстрее, он и вправду может простудиться.

— Я что-то замерзла, — призналась Мередит. — Пойду, пожалуй.

И она быстро ушла вслед за умчавшейся Каро.

Флоренс стояла рядом, словно дожидаясь, когда они с Эмилией останутся одни.

— Мир?

Теперь Эмилия вполне понимала ее чувства. Первая любовь и матушка, требующая беспрекословного подчинения, — несовместимые вещи.

Флоренс кивнула:

— Можно попросить? Тут недалеко. И солнце как раз садится, то самое освещение.

И как было отказать? Эмилия сразу поняла, девочка просит взглянуть на тот кусочек парка, что она пыталась изобразить на рисунке.

— Пойдем.

Прогулка удалась на славу. Флоренс перестала дуться, стала милой и интересной девочкой. Она с увлечением рассказывала о своих работах, внимательно выслушивала советы. Они медленно возвращались назад, когда Эмилия решилась спросить:

— Мама вас не накажет? Может, мне стоит предупредить Мартина?

— Не нужно. Я никогда не видела ее такой… довольной. Если бы хотела наказать, сделала бы это сразу.

— Ладно. Но если что — скажи, хорошо?

— Многое изменилось, когда ты появилась, — вдруг призналась Флоренс. — Мартин словно нас заметил. Отправляет Каро в академию. Она уже и не мечтала.

— Что за академия?

— Ты не знаешь? — удивилась Флоренс. — Мне казалось, это ты его уговорила.

— Нет, что ты. Он ничего мне не рассказывал о своих планах. Говорил только, что очень вас любит.

Пришлось приврать, но Эмилии не было стыдно. Мартин любит сестер? Любит. В этом она не сомневалась.

— Правда?

— Угу. А ты о чем мечтаешь?

— Выйти замуж и переехать к мужу. Устала жить по матушкиной указке.

— Есть кто-то на примете?

— Н-нет… Нет.

«Врешь, голубушка, — подумала Эмилия. — Даже если бы твоя подружка не проболталась, у тебя на лице все написано. Эх, молоде-е-ежь…»

— Знаешь, Фло, а я скучаю по маме.

— Наверняка она не такая, как моя.

— Не знаю, какой она стала бы с возрастом. Даже если б и такой… — Эмилия вздохнула, загрустив. — Мама умерла, когда нам было меньше, чем сейчас Каро.

— Сожалею… Нам?

— Да, у меня есть сестра. Младшая. Фло, а что любит твоя мама?

— Мама? Любит? — Флоренс растерялась. — Зачем тебе?

— Хочется сделать ей что-нибудь приятное. Просто так, понимаешь?

— Боишься, она Мартину нажалуется?

— Нет, не боюсь. Но воевать с ней нет желания. Хорошо бы попробовать наладить отношения.

— Цветы. Матушка любит цветы.

— Какие?

— У нас есть оранжерея. Вон там, — Флоренс махнула рукой. — Там для нее выращивают орхидеи. Мартин перенес семена из вашего мира. Специально разрешение получал, представляешь? Принеси ей букет раньше, чем это сделает садовник. Ей будет приятно.

— А садовник…

— Приносит букет по утрам.

— Спасибо, Фло.

Эмилия ликовала. За один вечер ей удалось расположить к себе сестер и их подругу. И теперь она знает, как завоевать леди Айрин.

Мартин вернулся домой к ужину. Эмилии наконец-то прислали первое платье, сшитое специально для нее: простое, приталенное, с отложным воротником. Горчичный цвет хорошо гармонировал с ее волосами.

Эмилия как раз закончила прихорашиваться, когда в спальню ворвался разъяренный муж. В первый момент она испугалась — Мартин всегда держал себя в руках, но сейчас был так зол, что, кажется, собирался ударить. Но нет, он лишь грубо схватил ее за руку и потащил за собой.

— Что ты делаешь?! — Эмилия возмущалась и упиралась изо всех сил. — Скажи, куда идти, я и сама могу!

Он не слушал. Вернее, не слышал. Эмилии казалось, что она физически ощущает исходящую от него злость. Как будто случилось что-то ужасное. Но ведь за ней нет никакой вины. Весь день она была послушной женой, как он и требовал. Так что не так?

Гадать пришлось недолго. Мартин впихнул ее в матушкину спальню. Леди Айрин полулежала в кресле, прикрыв глаза.

— Что это? — рыкнул Мартин, тыча пальцем в букет орхидей, которые Эмилия все же добыла из оранжереи.

Пришлось пробираться туда в сумерках. Хорошо, слуги не помешали, удалось остаться незамеченной, пока она ставила цветы в воду.

— Букет. — Она посмотрела на мужа с недоумением. — Разве леди Айрин не любит цветы? Я хотела сделать ей приятное.

— Любит! — Еще один рык заставил ее сжаться и сделать шаг назад. — Ты хоть понимаешь, что загубила лучшие сорта? Матушка выращивала их несколько лет!

Ах, вот как! Флоренс…

— Н-нет… Я не думала…

— Она вообще думать не умеет! — отрезала леди Айрин, не открывая глаз. — Или ее кто-то надоумил.

— Н-нет… Никто… Я сама.

Нет, она ничего не скажет о Флоренс. Глупая девочка! Этого ей мать точно не простит.

— И это еще не все, — прорычал Мартин. — Я тебя предупреждал, чтобы ты не использовала чудовище?

— Чудовище… Но я не использовала! — возмутилась Эмилия. — Он с мисс Уорнер. И весь день был под ее присмотром. А когда мы играли, он…

— Хватит, Эмилия. Я терпеть не могу вранье.

Из Мартина словно воздух выпустили. Он перестал кричать и смотрел на жену устало и… презрительно? Эмилия поджала губы. Вот уж в чем ее нельзя упрекнуть, так это во вранье.