Ученица Ледяного Стража. Избранница Стужи. Книга 2 (СИ) - Ольга Дмитриева

Я сердито хмыкнула. Интуиция подсказывала — отец что-то не договаривает. А он тем временем возмущенно продолжил:

— Кстати, мне доложили, что ты уже подцепила кого-то из местных парней. Забудь! Найгаард не позволит тебе остаться на Севере. Это слишком опасно для тебя.

Сначала меня прошиб холодный пот. И только потом я сообразила, что он имеет в виду не куратора, а… Хеймира, что ли? Не иначе Крон подсуетился и тут!

— И что я должна здесь делать два с половиной года? — деланно возмутилась я.

— Готовиться к тому, чтобы занять достойное место в обществе, — выразительно посмотрел на меня отец. — На Западе! Никаких северных мальчишек рядом с тобой я не потерплю, поняла?

Я нехотя кивнула. Это он еще не знает, что происходит между мной и Вестейном. Ой, что будет…

Пятно на руке зачесалось, и я одернула рукав. А отец заговорил снова:

— Попрошу Ааберга блюсти твою честь и благоразумие…

Несмотря на серьезность ситуации, в этот момент я едва смогла подавить смешок. Беречь мою честь у Вестейна, может, и получится, а вот с благоразумием проблемы у нас обоих. Так что просить об этом стоило Стужу.

Но я нашла в себе силы выдавить кивок. Отец вгляделся в мое лицо и спохватился:

— Ах да… У меня для тебя кое-что есть.

Когда отец извлек из кармана плоскую шкатулку с гербом, я едва не заскрежетала зубами. После подлянки с кольцом от Бакке, принимать подарок совсем не хотелось. Без особой надежды я спросила:

— Может, не надо?

Отец тут же нахмурился:

— Роден прислал тебе подарок. Отказывать невежливо. Он мой давний соратник и опора. И я думаю, что тебе понравится.

Я неохотно взяла шкатулку из его рук. Взвесила в руке, пытаясь определить содержимое. А затем медленно и осторожно подняла крышку. Сияние бриллиантов ослепляло, и я не смогла сдержать вздох облегчения. Всего лишь безумно дорогое колье. Даже красивое.

Больше всего мне хотелось выбросить его. Но вместо этого я захлопнула крышку и с надеждой спросила:

— Теперь я могу идти на занятия?

Отец укоризненно посмотрел на меня. Пришлось поспешно добавить:

— Передай господину Гольдбергу мою благодарность.

— У тебя в руках целое состояние, — напомнил он. — Где радость на твоем лице, Анна?

Я скривилась и ничего не ответила. Радость им подавай! Единственное, чему я рада — что мне прислали не обручальное кольцо.

Отец только вздохнул и покачал головой. После этого он снова полез за пазуху и вытащил пухлый белый конверт.

— Еще и письмо? — разочарованно протянула я.

— Разумеется, — сказал отец. — И я жду, что ты напишешь подобающий ответ. Роден заслуживает большего, чем то, что ты прислала в прошлый раз.

Мой зубовный скрежет, наверное, слышали в кабинете ректора. Но я послушно взяла письмо из его рук и присовокупила к шкатулке. А затем уставилась на отца преданным и честным взглядом. Он не дрогнул и строго добавил:

— Ты все поняла? Я сейчас поговорю с ректором и твоим куратором.

— Сидеть в Академии, никаких северных мальчишек, — бодро отрапортовала я.

Разговор перешел в уже известную стадию, когда от меня требовалось только изображать готовность сделать все, что скажет отец. Правда, на этот раз он явно сомневался в моей искренности. Потому что натворить я успела… много. И это он знает далеко не все.

Но все же он махнул рукой, отпуская меня на занятия. Я вылетела из кабинета, попутно пристегивая Мистивир к поясу и одновременно пытаясь понять, что сделать со шкатулкой. За первым же поворотом я обнаружила куратора. Больше в коридоре никого не было, и я остановилась перед ним.

Вестейн заглянул мне в глаза и нахмурился:

— Все в порядке?

Я неопределенно пожала плечами. Пока мне было трудно разобраться в том, что я чувствую. Признание отца, угрозы отца, подарок Гольдберга…

Куратор в этот момент заметил шкатулку в моих руках и нахмурился:

— Что это?

— Подарок, — кисло сообщила я.

— Им обычно радуются, — негромко заметил Вестейн.

Вместо ответа я показала ему герб на крышке. И тут же пожалела об этом — синие глаза словно подернулись льдом.

— Выброшу во время сегодняшней тренировки, — с улыбкой сказала я. — Мы же летаем на байлангах, верно?

Но тут куратор заметил торчащий из-под шкатулки конверт и строго спросил:

— Письмо от него же?

— Да, — поморщилась я. — И сегодня мне надо сочинить балладу в ответ, потому что предыдущий показался отцу слишком коротким.

Поразмыслив, Вестейн протянул руку и потребовал:

— Отдай пока мне.

Я прижала шкатулку с конвертом к груди и подозрительно спросила:

— Зачем?

— Во избежание глупостей с твоей стороны, — ответил он. — Отдавай.

— Да не буду я ничего с ними делать, пошутила, — пробормотала я.

Но шкатулку и письмо отдала. Даже как-то на душе полегчало после этого… А Вестейн спрятал их за пазуху и невозмутимо произнес:

— Напишешь ответ при мне, после ужина, в библиотеке. Тебе все равно теперь две недели каждый день переписывать правила.

Я изумленно вытаращила глаза.

— Две недели, — повторил Вестейн.

Возмущение на моем лице было столь явным, что куратор возвел глаза к потолку. А затем, оглядевшись, приблизился и прошептал мне на ухо:

— Если я не назначу тебе наказание, это будет выглядеть странно.

Он тут же отступил в сторону, и я нехотя кивнула. А затем вспомнила, что и сама собиралась в библиотеку. И раз уж наши отношения с куратором стали такими сложными… Возможно, мне удастся увильнуть и поискать сведения про кольцо, которое подарил мне Бакке. Это меня воодушевило, и я шла на занятия уже в приподнятом настроении.

В классе меня ждали вопросительные лица парней. Я махнула рукой, показывая, что ничего страшного не случилось, и заняла свое место. По лицу Чейна промелькнула тень. Я одарила его язвительной улыбкой и устремила взгляд на доску.

Отработка у Бакке прошла без сучка, без задоринки. Пока я мыла полки, старик добродушно читал мне мораль. А когда мне доверили варить зелье мгновенного слияния, перешел на байки о том, как в Академии училась моя бабуля. К концу его рассказа я начала понимать, от кого мне досталась неуемная тяга к приключениям на свою пятую точку.

На ходу дожевывая бутерброд, выданный алхимиком, я помчалась в загон. Меня ждала первая тренировка на байлангах, и я не могла подавить внутренний трепет. А вот Стужа ничего подобного не испытывала. Собака спокойно дремала под навесом в тот момент, когда я пришла. Но когда я позвала ее за собой, охотно вышла из загона. Я чувствовала, что ее радует возможность размять лапы и крылья.

А за воротами