Кэйтлин Кирнан - Беовульф

— Он сын мой. Но он не монстр.

— Голос… Голос твой… — Беовульф перекатился на спину, вознес меч над головой. — Не такой голос ожидал я услышать от чуда морского и матери тролля.

— Он не был троллем, — ответил голос, и на этот раз Беовульфу послышались в нем потки раздражения, даже гнева.

— Покажись, чудовище! — Беовульф старался, чтобы голос его звучал достойнее, мощнее и грознее, что удавалось ему с превеликим трудом. Слишком много нечистой воды этого подземного озера вошло в него и вышло обратно, унеся энергию. — Где ты прячешься?

— Всему свое время. Не спеши навстречу року своему.

— С-сука драная, — прошипел он и снова сплюнул илистую слизь. Он уселся, осматриваясь вокруг. Зрение постепенно прояснялось. Стало понятно, что не в обычную скальную пещеру попал он, а в брюхо какого-то колосса. Может, огненный дракон, убитый Беовом, как о том рассказывал Унферт. Или издохший по какой-либо иной причине. Окаменел он после смерти либо покрылся известняковыми отложениями, и теперь по обе стороны от Беовульфа вверх возносились сводами его громадные ребра Здесь было жутко, как во владениях Хель, и свет изливался мертвенный, сине-зеленый со всех сторон. Понизу лежали несметные груды сокровищ, с ребер драконьих свисало золото, блестели яркие яхонты, переливались алмазы да изумруды. Ни у одного из владык земли не сыскать такого великолепия.

Беовульф поднялся на ноги, сжимая Хрунтинг и выставив рог Хродгара. Рог сиял ярким светом, затмевая пещерную фосфоресценцию. Перед собой Беовульф увидел кучу гниющих трупов, на самом верху которой валялись его таны. Броня их была вспорота, как будто кора березовая. Лиц не узнать, обезображены зубами и когтями, внутренности вывалились наружу.

За трупами — уступ, на котором возлежало тело Гренделя. Оторванная рука-лапа приставлена к своему плечу. Труп Гренделя сжался, выглядел жалко, не подумаешь, что когда-то это существо представляло угрозу целому королевству. Трудно поверить, что он, Беовульф, с таким трудом одолел это создание всего лишь два дня назад. Над трупом Гренделя висел меч в ножнах, столь громадный, что ни одному смертному его не поднять, меч, наверное, выкованный в кузницах Ледяных Гигантов.

— Больно тебе видеть его мертвым? — спросил Беовульф, осторожно шагнув к алтарю. — Таким сломленным и сморщенным?

— Что такое боль? — еле слышно спросил голос ниоткуда. — Тебе это пока еще неведомо, малыш-ш-ш…

Вплотную к нему раздался шорох, шарканье чего-то тяжелого, и Беовульф резко развернулся, вглядываясь в колеблющиеся тени. Ничего он не увидел, хотя ясно сознавал, что не один он здесь, источник голоса совсем рядом. Он поднял рог-фонарь выше, опустил, повел им из стороны в сторону…

— Прекрасный подарок принес ты мне, — сказало невидимое нечто.

— Смерть я принес тебе, — отчеканил он вдруг проявившимся четким голосом. — Только смерть и больше ничего.

Взгляд Беовульфа упал на какую-то золотую статую, торчащую посреди груд драгоценностей, беспорядочно наваленных на полу пещеры. Возможно, когда-то эта статуя была идолом, предметом поклонения какого-нибудь старого культа. Слышал Беовульф истории о древних религиях данов с кровавыми жертвоприношениями, с убийствами тех, кто не спешил признать Одина высшим божеством Асгарда. С жертвами богиням глубоких озер. Хотя эта статуя вовсе не напоминала богиню. Странный гибрид изобразил скульптор, жуткую помесь сухопутного ящера и морского чудовища. Глаза из синего камня, а грива похожа на золотую пряжу. И снова взгляд Беовульфа приковался к мечу-гиганту, висящему над трупом Гренделя.

— Прекрасный рог… — прошептал голос. — Прекрасный свет…

Снова шорох. На этот раз Беовульф не обернулся, а просто повернул голову. Свет, отраженный водной поверхностью, упал на статую, она как будто стала выглядеть иначе, как будто сдвинулась с места: поворот головы, положение конечностей… Возможно, лишь иллюзия, действие освещения. Или последствия изменений в его все еще неясно функционирующем сознании.

— Ты покажешься, наконец? Я сюда пришел не для того, чтобы переругиваться с тенью.

— Ты сюда пришел, потому что я тебя вызвала, — бесстрастно сообщил голос. Беовульф повернулся к статуе, но она исчезла. Прежде чем он смог осмыслить это странное исчезновение, от воды донесся громкий всплеск-шлепок, как будто что-то в нее упало. Может, просто камень свалился… Но он повернулся в ту сторону и выставил перед собою Хрунтинг.

— Я сюда пришел, чтобы отомстить за тех, кого подло убили спящими. Я пришел, чтобы искать справедливости от лица тринадцати добрых людей, верных друзей моих, прибывших со мною по китовому пути и дравшихся за меня.

Рябь разошлась по поверхности озера, заплескались у берега мелкие волны, из заискрившейся воды поднялось некое подобие женщины, совершенно обнаженной и столь прекрасной, что Беовульф и вообразить себе не мог ничего подобного. От кожи ее исходил металлический блеск, она как будто припудрена была золотом; как утреннее солнце, взошла она над водою. Лен волос ее, заплетенных в одну толстую косу, опускался чуть ли не до пяток. Небесно-голубые глаза сияли чистым светом, как будто светились изнутри. И заговорила она, и голос ее тот же, что дразнил его до этого момента.

— Ты тот, кого зовут Беовульф? Пчелиный Волк? Медведь? Сильный муж? Сильный внутренней мощью королей? Однажды станешь ты королем.

— Чего хочешь ты от меня, демоница?

Передвигалась она легко, свободно, бесстрашно скользила по поверхности воды. Видно, что некого ей здесь бояться. Длинная коса ее колыхалась, как будто жила своей жизнью, извивалась, как змея или хвост какого-то животного.

— Ты под славою своею такой же монстр, как и сын мой Грендель. И даже больший.

Беовульф отступил на шаг от берега.

— Моя слава?

— Слава, доблесть, обаяние… Как же без этого станешь королем? Они последуют за тобой. Ты внушишь им страх.

Вот она уже остановилась перед ним на берегу. Вода капала на камни с ее кожи и струйкой стекала с косы.

— Тебе меня не околдовать! — воскликнул Беовульф и одним взмахом Хрунтинга…

Он ожидал, что голова ее, отделенная от туловища, отлетит, кувыркаясь, и плюхнется в воду. Однако оказалось, что клинок меча не достиг ее шеи. Рука ее сжала меч так, что Беовульф не мог им даже шевельнуть. Она улыбнулась, темная кровь ее потекла по клинку древнего оружия Унферта.

— Конечно, — произнесла она, — такого мужа битвы воспоют в веках. Твою храбрость, величие не забудут потомки.

Беовульф увидел, что там, где кровь этой демоницы коснулась меча, металл таял и испарялся, как ледяная сосулька на солнце.