Дана Арнаутова - Колечко

И с чего ей Анжелика не понравилась? Глупости какие… Наташа весело рассказывала о поручении соседки, отмененном автобусе, холодном неприветливом доме и странном мужике. Анжелика улыбалась, кивала и смотрела на нее, как на давнюю знакомую. Нет, даже как на подругу. И вовсе она не старая, это просто свет неудачно падал, ненамного старше самой Наташи. Потом рядом опять оказался Вадим с тарелкой дымящегося, одуряюще пахнущего мяса и, вручив ее Наташе, снова исчез. Наташа ела, облизывая пальцы, уже без всякого страха запивала вином и думала, как же ей повезло. За спиной шумела странная компания. Оттуда слышался смех, кто-то перебирал гитарные струны, лениво, не всерьез, будто разминаясь.

— А вы? — набралась, наконец, смелости Наташа. — Это ваш дом? Или Вадима? У вас… такие друзья необычные, — смутившись от собственного любопытства, закончила она.

— Мой? Нет-нет, — проговорила Анжелика рассеянно, думая о чем-то другом. — У нас просто традиция такая — каждый год на первое мая собираться вместе и ездить сюда. Здесь когда-то жил мой друг… А тебе нравится Вадим?

Еще минуту назад Наташе казалось, что щеки у нее и так горячие от вина и жара костра. Но теперь они запылали всерьез. Она так яростно замотала головой, что волосы пару раз хлестнули по щекам.

— Очень жаль, — невозмутимо заметила Анжелика. — Потому что ты ему приглянулась. Да успокойся, девочка. Вадим всем нравится, так уж он устроен. Можно подумать, от него убудет. Или от меня, если он еще кого-то осчастливит. Ты как себя чувствуешь?

— Нор…мально, — с трудом выдавила Наташа, не веря ушам.

— Вот и хорошо. Поешь еще, а я пока схожу кое-куда.

Легко поднявшись с толстого коврика, она шагнула куда-то в сторону и мгновенно исчезла, заслоненная пламенем. Наташа, поставив стакан, прижала к пылающим щекам ладони. Стыдно-то как. Вот так вот, запросто? Ну, воды предложить, выпить, поесть — это все понятно. Приличные люди так и поступают с гостями. Но собственного мужчину! А Вадим? Он ей показался таким… милым. А ему, выходит, все равно? Или у них тут все такие, без комплексов? Может, они по этому принципу и…дружат? И сюда ездят, чтобы… А что же тогда она? Неужели от нее ждут… Ойкнув, Наташа попыталась привстать, чтобы немедленно улизнуть, запереться в соседкином доме и до утра носу не показывать. Ноги не держали. Это сколько же выпито? Вроде бы чуть-чуть. Да и про дом они знают. Убежать в поселок? Глупости какие… И с чего она взяла такую ерунду? Подумаешь, Анжелика ляпнула! Может, она ничего такого и не имела в виду…

— Простите, к вам можно?

Уже почти севшая обратно на коврик Наташа снова шарахнулась от незнакомого голоса, уронив тарелку с остатками мяса и пустой стакан.

— Извините. Я не хотел вас испугать.

— Ничего… это я виновата.

Окончательно смутившись и чуть не плача, она смотрела, как появившийся из сумрака незнакомец собирает посуду и усаживается на коврик Анжелики. Высокий, худой, с печальными глазами чуть навыкате и торчащими ушами, человек совершенно не выглядел опасным. Все ее глупые мысли с ним никак не сочетались. Отставив грязную тарелку в сторону, он повертел ее стакан в пальцах, и Наташа не могла не заметить, что руки у него красивые: узкие в меру кисти с ровными длинными пальцами, ее мама такие руки называла музыкальными. На груди, поверх полосатого черно-белого свитера, висел футляр камеры: кожаный, ярко-коричневый, что-то резко напоминающий… Встретившись с незнакомцем взглядом, Наташа окончательно успокоилась. Мужчина смотрел устало и отстраненно грустно. Словно ему было совершенно все равно, кто перед ним: девушка, камень, собака или этот самый стакан.

— Вы, наверное, Анжелику ищете? — тихонько спросила Наташа, почему-то чувствуя себя виноватой. — Она отошла.

— У Анжелики много дел, она же хозяйка, — так же ровно проговорил мужчина, обнимая колени руками и глядя мимо Наташиного плеча куда-то в темноту. — Я просто посижу немного. Там очень шумно.

На поляне и в самом деле вовсю разгоралось веселье. Наташа обернулась. Там, у темной стены леса, уже горели два костра поменьше, и кто-то со звонким визгом прыгал через них. По развевающимся волосам Наташа узнала сестричек-хиппи, как про себя назвала похожих девиц-любительниц этностиля. Балахоны они подобрали высоко, и при прыжке ткань взлетала чуть ли не до пояса. Стоящие полукругом у костра мужчины хлопали в ладоши и подбадривали прыгуний криками. С другого конца поляны донесся взрыв гитарных аккордов. Показалось, что оттуда слышится голос Вадима. Наташа съежилась еще сильнее, закутавшись в оставленную им куртку, и порадовалась, что ей достался тихий и спокойный собеседник. Сидеть здесь в одиночестве было бы, пожалуй, хуже.

— Вы ведь не из наших?

Голос у незнакомца был такой же ровный, спокойный и невыразительный, как и весь облик: от рыжеватых, коротко постриженных волос до тупых носков заметно растоптанных немодных туфель.

— Я? Нет. Я случайно… попала.

— Попали? Ну, если случайно — бывает. А то я уже думал…

Что он думал, Наташа так и не узнала. Из темноты выскользнула Анжелика с бутылкой в одной руке и стаканом в другой. Растрепанная, уже без всякой помады на распухших губах, с блестящими глазами, розовощекая… Свитер она сняла, оставшись в цыганской юбке и черной маечке, крупная грудь нагло торчала над идеально плоским животом и тонкой талией.

— Жан! Вот ты где!

Наклонившись над плечом мужчины, Анжелика чмокнула его в щеку, выпрямилась, колыхнув грудью с выпирающими сосками слишком откровенно, чтоб это могло быть случайностью. А еще говорят, что без белья такая грудь отвисает, — с тоской подумала Наташа. Для нее это проблемой никогда не было. С ее-то первым, еле видным. Названный Жаном, впрочем, как будто ничего и не заметил, все так же таращась в пространство.

— Тебя давно не было видно, — протянула Анжелика, пристраиваясь рядом с мужчиной и наклоняя бутылку над стаканом.

Жан пожал плечами, аккуратно взял вино и отпил.

— Знаешь, Наташенька, — обратилась к ней Анжелика, — Жан — исключительный фотограф. Уникальный. Все фотографы снимают лица, а Жан — суть человека. Сними девочку, Жан.

— Анжелика…

Мужчина поморщился, словно услышал какую-то гадость.

— Я знаю, Жанчик, знаю, — жарко зашептала ему в ухо Анжелика, обнимая рукой за плечи и прижимаясь грудью. — Ты посмотри на нее! Внимательно посмотри. Ей очень нужно, чтобы ты ее сфотографировал.

— Лика…

Он запнулся. Наташа, сидевшая как на иголках, уже открыла рот, чтобы то ли возмутиться бесцеремонностью Анжелики, то ли извиниться перед фотографом. Человек отдыхает. Что он, сейчас ее снимать будет? В темноте? Непонятно как одетую, непричесанную, не накрашенную толком? И если он профессиональный фотограф, кто ему заплатит? Наташа? С чего вообще Анжелика взяла, что ей нужна эта фотография. Она вообще на фотографиях всегда ужасно выходит. Но возмутиться не получилось. Анжелика метнула на нее предостерегающий огненный взгляд, и Наташа позорно поперхнулась, откашливаясь и не слыша, что Анжелика шепчет фотографу. Зато услышала ответ.