Александр Тестов - Сокрушая врага

Войдя внутрь, они удостоверились, что с Валуем ничего худого не случилось, за исключением выскользнувшей из-под его головы и упавшей на пол подушки. Аккуратно, дабы не потревожить раненого, они подняли подушку и устроили ее на прежнее место.

- Так-то лучше, - прошептал старик, приложив руку ко лбу спящего, - жар спал, боги милостивы. Теперь на поправку пойдет.

- Добро, - так же тихо отозвался юноша.

Князь указал Вадиму на стол, мол, пошли, присядем. На столе догорала лучина и, прежде чем продолжить разговор, старик запалил новую, подлиннее прежней.

- Значит так, - устроившись на скамье, серьезно начал князь, - слушай внимательно и запоминай. Перво-наперво в Новгороде найдешь купца Худоту. Его проще всего найти на торгу. Покажешь ему мой меч и спросишь: «Помнишь ли ты господина своего?»

- А коли не вспомнит? - не удержался от вопроса Вадим.

- Коли не вспомнит, - зло прищурился князь, - тогда руби этим мечом ему голову. Руби без жалости!

- И что потом?

- Ежели все-таки Худота спаскудился, сыщи в Новгороде Скрябу коваля. [30]

- А если и этот…

- Цыц! - Старик сжал кулаки и с силой влепил по столу. - Я и про Худоту худо мыслить не желаю. Не было за ним паскудства, не было и за Скрябой! Они, как и я, руссы, а руссы не предают друг друга…

- Руссы? Ты сказал руссы?

- Да, руссы! - утвердил князь. - Или ты слыхом не слыхивал, что Белозером род руссов владеет?

- Слышал-слышал, - поспешил заверить Вадим, а сам подумал: «Вот до чего учебник истории переворачивается…» и миролюбиво ответил: - Не серчай, княже, что я так про твоих людей… Просто… сам знаешь, всякое бывает…

- Всякое, да не всякое. Только крепко я верю, что ни тот, ни другой не забыли, кому они обязаны животом своим.

- Хорошо, - спокойно изрек юноша, - найду обоих.

- Они помогут тебе найти других моих доброхотов, вместе и думать будете. И помни - в Новгороде покуда недруг нам, будь осторожен. Кого ни попадя к себе не приближай, вначале испытай!

- Понял.

Однако старый князь еще долго не унимался и все поучал да втолковывал Вадиму про большую и малую политику.

«Видишь, откуда повелось, - вспомнил юноша к месту поучения Владимира Мономаха, высказанные своим сыновьям, - старый всегда молодых поучает. Ну-ну…»

Но Вадим слушал. Слушал и не перебивал. Не все ему еще было понятно в делах этого мира. Кто кому должен и за что? У кого на кого зуб и с кем личные счеты? Интриги, сплетни, расследования… В общем и целом все как всегда, с той только разницей, что историческая среда накладывает свой специфический отпечаток - коли что не так - руби их в песи, круши в хузары… м-мда…

Вадим старательно напрягал память, дабы запомнить все услышанные от князя имена и прозвища. Кто где живет и чем, так сказать, дышит, промышляет. Старый князь прошелся по многим новгородским родам, строго указывая приемному сыну, кого следует опасаться, а кого можно использовать в священном долге возвращения отобранного княжества. И главное, что не давало Вадиму покоя - это новое ощущение, что племя Русь существует, и оно вполне осязаемо. И это не какие-то домыслы историков, что, мол, руссы пришлый народ откуда-то из Скандинавии. Нет. Русь - славянский род, а Вадим их князь. Князь - русич! Звучит гордо! Во дела! А еще Вадим думал про трезубец на стяге руссов, посему выходило, что Рюрик из рода руссов должен был только народиться. Остается вопрос - когда? Ну или еще смешнее - от кого?

Вадим не видел, но чувствовал, что солнце уже упало за небесный край и пора бы подкрепиться, тем более что желудок начал издавать попискивания, - мол, хозяин, давай жрать!

А вот Вадим Старый вовсе не замечал ни усталости, ни голода. Он только несколько раз умолкал, чтобы перевести дух и глянуть, как там раненый Валуй. Но, похоже, Валуй не намерен был сегодня просыпаться.

Хотя нет. Вот он едва слышно застонал и зашевелился.

- Надо проверить, - озабоченно предложил Вадим, приподнимаясь с места.

- Надо, - согласился князь.

Они вдвоем приблизились к ложу раненого. Валуй с трудом разлепил веки.

- Вадим, - узнал он своего десятника, когда пелена спала с глаз, и он смог смутно различить, кто перед ним.

- Ну вот и хорошо, - присев рядом, отозвался Вадим.

Старик меж тем скинул шкуру, осмотрел повязки.

- Будем менять.

- Это кто? - вяло спросил Валуй.

- Друг, - ответил десятник.

- Придержи его, - попросил друг, - я сменю повязки.

Вадим осторожно перевернул раненого товарища на бок, позволив князю заняться ранами.

- На другой бок. Так, переворачивай. Ну же, - негромко приговаривал старик, - подай мазь. Так. Клади… клади, говорю… Так, хорошо.

- Уф, - выдохнул Валуй, когда процедура завершилась.

- Есть хочешь? - спросил Вадим Старый.

- Да, - моргнул раненый.

- Вадим, разжигай печь, - приказал князь, - ты ведь, наверное, тоже оголодал.

- Есть немного. - и желудок юноши громко прорычал.

Когда, насытившись, Валуй вновь уснул, князья принялись вечерить. Жаренный на углях заяц хоть и был маловат, но пришелся как нельзя кстати, а брусничный отвар, густой и похожий на кисель, приятно дополнил трапезу. Желудок наконец утихомирился.

- Муравейник, у которого были поутру, вспомнишь? - неожиданно вопросил князь.

Вадим кивнул.

- Заступ в углу, - старик кивнул в сторону, - мешок со всей казной под твоим ложем, завтра с утра у муравейника с поваленным деревом и схоронишь добро. Место верное.

- Сделаю.

- Вот и ладно. А теперь давай спать. Утро вечера…

- Ага…

Утром, проснувшись, Вадим заметил, что старик еще не вставал. Ни разу юноше еще не удавалось опередить поутру князя.

«Видать, умаялся вчера», - решил Вадим.

Он встал, оделся и, не зажигая лучину, на ощупь определил кадушку с водой и напился. Так же на ощупь обнаружил и заступ.

В полной темноте он вытащил из-под своей лежанки мешок и волоком дотащил его до дверей. Все это он старался проделать как можно тише, чтобы не разбудить Валуя и старика. Дверь предательски скрипнула…

Рассвет только-только начал прогонять ночную мглу, но мир уже потихоньку оживал с первыми криками птиц. День обещал быть солнечным.

Бороться с тяжелым мешком, едва залечив рану, Вадим все же не рискнул. До указанного князем места было метров триста, и Вадим, развязав мешок, деловито отсыпал прямо к поленнице треть содержимого. Серебро, камушки и немного золота красивой горкой улеглись подле березовых дров - чистый натюрморт.

Полегчавший мешок Вадим вскинул на плечо и зашагал к муравейнику…