Стивен Эриксон - Дом Цепей (litres)

Карса не собирался морить свой дух голодом. Его защищала тень Уругала.

Он спрятал наконечник в поясе. Прислонившись спиной к стенке ямы, упёрся стопами в бревно по обе стороны от прута, затем медленно выпрямил ноги. Цепь натянулась. С другой стороны ствола железный прут с хрустом и треском начал уходить в глубь древесины.

Оковы врезались в укрытые шкурами лодыжки.

Карса удвоил усилия. Послышался громкий хруст, а затем прут застыл и уже не поддавался. Карса медленно расслабился. Пнул прут стопой, и тот вновь выскочил с противоположной стороны. Теблор немного передохнул, затем опять принялся за дело.

Дюжина попыток позволила выбить штырь на три пальца вверх от начального положения. Грани прута смялись от борьбы с деревом. Оковы прорезали шкуры и теперь поблёскивали от крови.

Карса опёрся спиной на влажную глину, ноги его дрожали.

Наверху вновь прогрохотали сапоги, затем крышка люка поднялась. По лестнице спустился свет фонаря, в котором Карса различил безымянного охранника.

— Эй, урид, — окликнул тот. — Ты ещё жив?

— Подойди поближе, — низким голосом прорычал Карса, — и я тебе покажу, насколько оправился.

Нижеземец расхохотался:

— Похоже, мастер Сильгар был прав! Видно, придётся попотеть, чтобы сломить твой дух. — Охранник продолжал стоять на середине приставной лестницы. — Твои родичи-суниды вернутся через день-другой.

— Нет у меня родичей, которые приняли рабскую жизнь раба.

— Странно, ведь если так, ты бы уже попытался покончить с собой.

— Думаешь, я раб потому, что закован в цепи? Тогда подойди ближе, ребёнок.

— «Ребёнок», да. Всё то же удивительное презрение, хотя ты сам оказался отдан на милость нам, «детям». Ладно, не важно. Цепи — это только начало, Карса Орлонг. Мы тебя сломаем. Если бы тебя взяли охотники за головами на плато, сейчас ничего бы уже не осталось от хвалёной теблорской гордыни, не говоря уж о непокорстве. Суниды обожествят тебя, Карса Орлонг, за то, что ты перебил целый лагерь охотников за головами.

— Как тебя зовут? — спросил Карса.

— А что?

Урид улыбнулся в полумраке:

— Что бы ты ни говорил, а всё равно боишься меня.

— Вот уж нет.

Однако Карса расслышал тревогу в голосе охранника и заулыбался шире.

— Так назови своё имя.

— Дамиск. Меня зовут Дамиск. Я был следопытом в армии Серого Пса во время малазанского завоевания.

— Завоевания. Видно, вы проиграли. Так чей же дух сломлен, Дамиск Серый Пёс? Когда я напал на ваш отряд у нагорья, ты сбежал. Оставил тех, кто тебя нанял, на произвол судьбы. Сбежал, как сбежал бы трус, сломленный человек. Поэтому теперь ты здесь. Ибо я скован и не могу до тебя добраться. Ты пришёл не для того, чтобы сказать мне слова, но потому, что не можешь от этого удержаться. Хочешь насладиться триумфом, злорадствовать, но пожираешь сам себя изнутри и потому не испытываешь истинного удовлетворения. Но мы оба знаем, что ты придёшь снова. И снова.

— Я, — прохрипел Дамиск, — посоветую своему господину отдать тебя выжившим охотникам за головами. И приду — посмотреть…

— Разумеется, придёшь, Дамиск Серый Пёс.

Нижеземец попятился вверх по лестнице. Свет фонаря бешено заметался по рабской яме.

Карса расхохотался.

В следующий миг крышка люка с грохотом захлопнулась, и вернулась тьма.

Воин-теблор замолчал, затем вновь упёрся стопами в бревно.

Его остановил слабый голос на другом конце траншеи.

— Великан!

Сказано было по-сунидски, но голос принадлежал ребёнку.

— Мне нечего тебе сказать, нижеземец, — прорычал Карса.

— А мне и не нужно ничего говорить. Я чувствую, что ты тормошишь это Худово бревно. Ты преуспеешь в том, что начал?

— Я ничего не начал.

— Ну и ладно. Значит, показалось. Мы тут умираем — все остальные. Смертью ужасной и крайне унизительной.

— Видно, вы совершили великие проступки…

Ответный смех сорвался в хриплый кашель.

— Вот уж да, великан. Воистину так. Мы не приняли владычества малазанцев, поэтому не сдали оружие, а скрылись в холмах и лесах. Совершали набеги, устраивали засады, беспокоили их как могли. Отлично веселились. Пока эти ублюдки нас не изловили.

— Ты был беспечен.

— Вы втроём с горсткой треклятых собак напали на целый город! И это меня ты зовёшь беспечным? Что ж, тогда уж можно сказать, что мы оба такие, раз здесь оказались.

Карса поморщился, ибо в этих словах была правда.

— Что тебе нужно, нижеземец?

— Твоя сила. Нас, живых, тут ещё четверо, хотя лишь я ещё не потерял сознания… и почти не утратил ясности мысли. Настолько, чтобы понимать всю унизительность своего положения.

— Слишком много болтаешь.

— Это ненадолго, уверяю тебя. Можешь ты поднять это бревно, великан? Или провернуть его несколько раз?

Карса довольно долго молчал.

— Какой в этом прок?

— Укоротятся цепи.

— Мне незачем укорачивать их.

— Лишь на время.

— Зачем?

— Проверни это треклятое бревно, великан. Тогда наши цепи намотаются на него. И с последним поворотом затянут нас вниз. И мы захлебнёмся.

— Хочешь, чтобы я тебя убил?

— Я восхищён твоим умом, великан. Добавь душ к своей тени, теблор, — ведь так у вас говорят, верно? Убей меня, и я с честью пойду в твоей тени.

— Я не занимаюсь благодеяниями, нижеземец.

— А трофеи?

— Я не могу до тебя добраться, чтоб забрать их.

— Ты хорошо видишь в таком мраке? Говорят, что теблоры…

— Вижу. Достаточно, чтоб заметить, как ты сжимаешь кулак. Что в нём?

— Зуб. Только что выпал. Уже третий с тех пор, как меня приковали здесь.

— Брось его мне.

— Попробую. Боюсь, я сейчас… не в лучшей форме. Готов?

— Бросай.

Поднятая рука нижеземца дрогнула.

Зуб полетел высоко и не совсем туда, куда нужно, но рука Карсы рванулась вперёд так, что за нею громко лязгнула цепь, и ухватила зуб в воздухе. Теблор поднёс его к лицу, чтобы получше рассмотреть, затем хмыкнул:

— Гнилой.

— Видно, потому и выпал. Годится? Ещё учти вот что: так ты сможешь залить воду прямо в канал, и древесина ещё больше размягчится. Тебе ведь больше всё равно нечем заняться.

Карса медленно кивнул:

— Ты мне нравишься, нижеземец.

— Отлично. Теперь утопи меня.

— Хорошо.

Карса скользнул вниз и оказался по колено в зловонной жиже, от которой вспыхнули болью свежие раны на лодыжках.

— Я видел, как тебя несли сюда, великан, — сказал нижеземец. — Ты больше любого из сунидов.

— Суниды — самые низкорослые из теблоров.