Александр Прозоров - Заговорщик

– Здрав будь, Андрей Васильевич, – кивнул гостю Висковатый.

– И тебе здоровия, Иван Михайлович. Почто звал столь спешно?

– Эк ты суров, княже! – обошел кресло дьяк и оперся-таки на спинку рукой. – Ни о здоровье не спросишь, ни о семье.

– Коли дело спешное, к чему время зря терять?

– Ну, коли так, то давай зараз о беспокойстве моем поговорим, – согласился Висковатый. – Два дня тому назад у торга холопами Разбойного приказа был повязан Максим Швыдкой, смерд из Торопца, урожденный из черных[17] крестьян. На улицах московских он послов от магистра Ливонского позорил охульно, сказывал про обман ими государя нашего, про оскорбления, ими для государя сочиненные. Ну, да ты, Андрей Васильевич, и сам сие знаешь, ибо хулил теми же словами посольство при боярах многих в тот же день, и они слова сии многим людям передали.

– Не хулил, – покачал головой Андрей. – Правду говорил. Комтур Готард Кетлер не желает слова своего держать, выплачивать дань положенную. Вместо этого он намерен Иоанна Васильевича обманывать многократно, дабы себе серебро оставить. Разве это не оскорбление, нашего государя? Разве за это он не достоин наказания? Разве не должен ты, Иван Михайлович, достоинство царя всея Руси уберечь и обмана сего не допустить?

– Ты возводишь хулу на кавалера Кетлера, полагаясь на слова простого смерда?

– Я точно знаю, что это правда, Иван Михайлович.

– На дыбе допрошенный, тот смерд показал, что слова сии охульные слышал он от послов ливонских в ту ночь, когда они стояли на дворе постоялом, в коем он подворником взят с детских лет.

– Вы тут что, разума лишились?! – взорвался Андрей. – Человек из патриотизма старался, о чести государя нашего заботился. А вы его – на дыбу!

– На вопрос же о том, как попал он в Москву ранее послов ливонских, сей смерд показал, что довез его на почтовых лошадях самолично князь Сакульский. Ты, Андрей Васильевич.

– Да, я. Узнав, какая подлость замышлена ливонцами, я решил забрать с собой свидетеля этого безобразия. Сюда, в Посольский приказ ему велел явиться.

– О том упомянутым Максимкой тоже поведано, – согласился дьяк. – Однако же вижу я, что напраслина на послов иноземных возведена со слов смерда безродного, невесть что случайно услышавшего. Сие есть глупости и обман. За обман сей смерд будет бит на площади батогами нещадно, опосля чего прогнан из Москвы прочь.

– Ну-ну, продолжай, Иван Михайлович, – прищурился на него Зверев. – Теперь рискни меня, князя рода Сакульских, так же во лжи обвинить.

– Тебе же, Андрей Васильевич, поскольку ты обманут был смердом сим, от государя нашего порухи нет. Однако же прошу ныне россказни свои прекратить, дабы урону не причинять сношениям русским со странами иными.

– Я точно знаю, что Готард Кетлер обманщик, Иван Михайлович. Он намерен пользоваться верой государя нашего в честность людскую, в верность слову даденному, дабы обманывать его до тех пор, пока русское серебро не удастся безнаказанно украсть.

– Пустые слухи!

– Я знаю это достоверно, боярин. Абсолютно точно.

Дьяк Посольского приказа надолго задумался. Вышел из-за кресла:

– Вот что я тебе скажу, Андрей Васильевич. Делами с иноземцами всеми, сношениями с господарями чужими по указу государя нашего я и токмо я занимаюсь. Не нужно тебе с фантазиями своими в мою епархию забираться.

– Не забывайся, боярин, – предупредил его Андрей. – Не забывай, ты с русским князем разговариваешь. Оскорбление государя нашего я забыть али не заметить не могу! И позора такого для Иоанна Васильевича не допущу!

– Я не ищу с тобой ссоры, княже, – покачал головой Висковатый. – Я лишь предупреждаю. Забудь об этом обо всем. Не лезь в дела моего приказа. Не нужно этого ни мне, ни тебе, ни государю нашему. Оставь. Рад был свидеться с тобой, княже. Передай пожелание здоровья жене своей, княгине Полине, и детям вашим. Прощай.

От Посольского приказа Андрей бегом помчался в Разбойный, отпихнул с дороги холопа, забежал в комнату дьяка… Но здесь было пусто. Князь вернулся в коридор:

– Боярин Иван Юрьевич где?

– Дела у него важные, княже, – узнал Зверева слуга побратима. – В нетутях ныне.

– Найди! Скажи, я пришел, перемолвиться надобно. Немедля!

Тот кивнул, убежал куда-то вниз по лестнице, оставив гостя нетерпеливо ходить от стены к стене.

Боярин Кошкин появился где-то через полчаса: запыхавшийся, в шубе, накинутой поверх шелковой рубахи, на ногах валенки.

– Здрав будь, Андрей Васильевич, давно не виделись. Как кости, отпустило?

– Не до них, друже, – отмахнулся Зверев. – Сделай доброе дело, отдай мне смерда, что твои изверги позавчера повязали. Максимом зовут.

– А-а, этого… Прости, друже, не могу. Ты знаешь, Андрей, люблю я тебя, и отца твоего люблю, на все для вас готов. Но тут права такого не имею. Следствие по делу охальника этого идет, к батогам приговорили. Закон ведь не поломаешь, поперек не попрешь. Ныне даже государь волей своей уложений переступать не дозволяет.

– Нехорошо получается, Иван Юрьевич. Смерд ведь добро сотворить желал, государя и Посольский приказ о напасти предупредить. Я сам же его сюда и доставил. За что же его батогами насмерть запарывать?

– Может, и ни к чему, – пожал плечами дьяк. – Да токмо вдруг важен он всем оказался на диво. И князь Старицкий интересовался, когда ему рот заткнут, и Адашев, писарь царский. Ты вот теперь. Ровно знатного боярина повязали, а не смерда простого. Вот что, Андрей Васильевич… Завтра крикуна этого казнить повезут, так я палачу скажу, чтобы не смертным боем, а с жалостью порол. Опосля велю к тебе на двор отправить. Добро?

– Спасибо, брат, – обнял его Андрей. – Не забуду.

– Ничто. Для чего же братчины нужны, коли не помогать друг другу? Заодно и грех лишний с души сниму, за раба Божьего, невинно убиенного. Теперь извини. Внизу надобен…

Распростившись с побратимом, Андрей вышел на свежий воздух, побрел по дубовой мостовой к Фроловской башне, за которой его дожидался с лошадьми Илья.

– Что же у нас получается? – прикинул он. – Получается, Висковатый защищать царя от бесчестья не намерен. Свидетеля у меня больше нет, он следствием признан лжецом. Да как оперативно сработали! Но вот чего Старицкий и компания не учли, так это того, что слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Слухи уже пошли, их батогами не напугаешь. Интересно, кстати, откуда этот предатель вдруг выплыл? Чего ему-то от дани ливонской надо? Просто нагадить хоть в мелочи пытается? Эх, хочешь не хочешь, в Александровскую слободу ехать надобно. Сами по себе слухи из Москвы туда могут не добежать. Надеюсь, Поля не обидится. Опять я ее, получается, обманул.