Императорский ловец - Марина Суржевская
— Не ругайся, — я положил ладони ей на поясницу, прикрыл глаза. Делиться силой для меня совершенно противоестественное занятие, но что-то я не видел рядом других желающих. Одри завозилась, устраиваясь, вздохнула мне в шею, сказала что-то невнятно. — И не говори, — прошептал я. — Сам от себя в шоке.
Сила не желала перетекать в женское тело, и мне приходилось напрягаться, чтобы направить поток не к себе, а от себя. Поначалу шло тяжело, потом приноровился. Дыхание Одри выровнялось, стук сердца перестал напоминать стрекотание перепуганной птицы. Почувствовав головокружение, как от кровопотери, прервал поток и полежал, глядя в потолок.
Надеюсь, моих сил ей хватит… на какое-то время. Лежать так, обнимая девушку, ощущая ее дыхание на своей шее — было приятно. И слишком о многом мне напоминало. Поэтому я осторожно переложил Одри на кровать, поднялся, подхватил свою рубашку.
Надо сделать ловушку для проклятой серой твари и найти того, кто это устроил. Правда, я не был уверен, что и поиски, и результат мне понравятся. Да что там! Я был убежден, что мне они точно не придутся по вкусу.
* * *
— Рассказывай, — Армон постарался говорить спокойно, хотя было видно, что ему хотелось рычать. Взгляд девушки испуганно метнулся к его лицу, переместился ниже, щекам стало горячо. Неуместно пришли воспоминания о том, как он лежал на ней и что… делал. Щеки запылали так, что ими можно было осветить всю Пристань.
Она отвернулась.
— Там есть одежда, — махнула рукой неопределенно, но, покосившись, поняла, что Армон верно расценил ее жест. Или просто увидел, что кроме сундука в этой комнате ничего не было. Вытащил полотняные штаны, натянул их, завязал веревку на поясе. Сойлинка пыталась не пялиться на него, но не могла удержаться. Она видела мужчин, в их обществе носили лишь штаны или и вовсе набедренные повязки. Но все они были другими. Не такими, как этот. В человеческой форме у Армона не было ни шерсти, ни хвоста, только на концах ушей топорщились кисточки, да тонкая темная полоса сбегала от выстриженного затылка по хребту. У него даже живот был безволосый. Ниже… ниже Сойлинка старалась не смотреть. Ее до сих пор била дрожь, стоило лишь представить… вспомнить…
— Тебе они что дали? — Армон все еще рылся в сундуке, не глядя на девушку.
— Настойку, — тихо ответила она. — Чтобы было… легче.
— Чтобы разбудить желание. Возбуждающее тебе дали, — поморщился Армон. — Рубашки нет?
— Нет.
— Ладно. И так сойдет. — Он развернулся к ней, и Сойлинка снова вздрогнула. Какой же он большой… Сильный… Красивый…
Взгляд мужчины потемнел, зрачки расширились, а радужка напротив — стала стремительно желтеть. Он шагнул к ней. Сойлинка замерла. Еще шаг… Ей хотелось бросить покрывало, открыться перед ним, почувствовать…
— Так не пойдет, — голос Армона стал хриплым и злым. — Надо уйти отсюда. Ты до сих пор под действием… настойки. У тебя такой взгляд… и здесь все еще пахнет волчьей мятой. Оденься.
Он резко развернулся и вышел за дверь. Сойлинка посмотрела на хлопнувшую створку.
Армон ждал ее у озера, кидал в воду мелкие камушки. Окинул взглядом ее светлое платьице, наспех заплетенные волосы, босые ноги — и отвернулся.
— Рассказывай.
— Что рассказывать?
— Все. Зачем вам ребенок?
— Не нам. Первому… Но я не знаю.
Она присела на ствол поваленного дерева, обхватила себя руками. Заря оказалась прохладной, хотя она всегда мерзла, сказывалась птичья кровь. Армон внезапно оказался рядом, возвышаясь, словно скала, сверля ее гневным взглядом.
— Демоны бесхвостые, как ты согласилась на это? — зло бросил он. — Почему? Я думал… думал, ты другая! Ты же совсем дитя!
— Я не дитя.
Она пожала плечами. Смотреть на мужчину было почти больно. Отвернулась и сжала зубы, не позволяя себе плакать.
— Я уже взрослая. И обязана делать так, как мне велит Первый.
— Ложиться под незнакомца? — процедил Армон.
— Если так надо.
Она отвернулась, закусила губу. Внутри стало горячо от слез, но плакать она не станет. И объяснять — тоже. Она кожей чувствовала, как рихиор зол, и хотела сбежать подальше, но заставляла себя сидеть на месте.
Она точно проклятая, как о ней говорят.
— Почему ты?
— Не знаю. Мне не объяснили.
Вероятно, потому что других жалко. С кем еще можно так поступить? Только с крылатой. Ее что в огонь, что в воду, что под незнакомца — никто не заплачет. Дочь врага и сама враг, так ей говорили. И неважно, что она всю жизнь живет в Пристани, все видят ее крылья и ненавидят за них. Хотя Сойлинка не обращалась уже так долго…
Она уставилась на воду, надеясь, что Армон не увидит ее лицо. Почему-то отчаянно не хотелось, чтобы он увидел.
— Мне жаль, что так вышло. И жаль, что тебя заставили, — тихо сказала она. — Думаешь, я глупая? Поняла, что ты не по своей воле на это пошел… У тебя кто-то там остался? За Пустошью?
— Невеста, — Армон снова кинул в воду камень. Сойлинка прикусила губу. Невеста…
Их разговор прервало появление Ромта. Пятнистый подошел вразвалочку, окинул Армона злым взглядом.
— Какие у нас гости, — сквозь зубы процедил он. — Неприятные.
— И тебе доброе утро, — отозвался Армон.
Пятнистый обошел его по кругу, фыркнул.
— Кажется, за тобой должок, рихиор?
— Готов расплатиться, — радостно оскалился Армон.
* * *
Ромт ударил кулаком снизу, молниеносно и без предупреждения. Сильно. И если бы не реакция рихиора, Армон уже лежал бы без сознания или без признаков жизни. Но рука пятнистого лишь прошла мимо, рассекая воздух, а сам оборотень с размаха вогнал в пятнистый живот левую, развернулся, не давая противнику вздохнуть, и ударил снова, выпуская когти. Кровавые прорехи расчертили торс Ромта, он зарычал, скорее от ярости, чем боли. Регенерация уже сшивала борозды, и Армон ударил снова, частично меняя свое тело.
Вокруг уже собирались зрители, два зверя, выбивающие друг из друга дух, привлекли на берег озерца почти всех обитателей Пристани. Сойлинка отбежала в сторону, чтобы ее не сбили ненароком.
— Это все, на что ты способен, рихиор? — Ромт вытер кровь с лица, когда они на миг разошлись.
— Почему же, я только начал, — рыкнул Армон, снова сбивая противника с ног и вдавливая в землю его голову.
Пятнистый тоже пару раз зацепил, на плече и груди оборотня заживали порезы. В целом, эта драка сейчас была лишь на пользу Армону, он злился, да что там, он был просто в ярости!
