Дмитрий Вернидуб - Морская пена

Пограничник выхватил меч.

Пещерные морки явно собирались отобедать. «Обед» сидел верхом на перегородке, лягая тянущиеся к нему лапы, сипя утраченным от ужаса голосом. Подпрыгнуть моркам мешали цепь и кандалы на ногах. Два «пенька» пытались Малину поймать, а третий, колченогий, с упоением жевал сорванную с хойба сандалию.

— Прочь пошли, живоглоты! — заорал на них Пит, тыкая одного факелом в рыло.

Морки было зарычали, но увидев пограничника, забились в угол.

— У, пещерные обрубки! — показал им кулак Эрл. — Это моя еда!

Услышав такое, Малина, первый раз видевший человека, рухнул вниз без чувств.

Волоча зеленобородого наверх, Репейник расстроенно сплюнул:

— Ну вот, теперь придется его в море окунать.

Возня на палубе сразу привлекла внимание пирующих.

Зеленобородые сбежались сразу же, как только пронесся слух о бывшем вожде.

— Отдайте его нам! — кричали они. — Мы сделаем его студнем и натравим птиц!

Услышав такое, капитан «Чертополоха» испытал приступ тошноты. Сердце Пита вдруг пронзила жалость. Вспомнив, как его самого клевали сороки, он решительно тряхнул головой:

— Нет. Все будет иначе. Мы устроим ему очную ставку с его дружком Мазлусом, а потом будем судить обоих принародно. А вот тогда — слово за вами, потому что вы и есть народ.

Репейник совсем не собирался говорить того, что сказал. Но более лихо из ситуации не вывернулся бы никто.

— Слава нашему мудрому адмиралу! — закричали «морские псы», вызывая у Пины удушающий приступ ревности, а у Олли двойственное чувство. С одной стороны, такое отношение к его другу только радовало, а с другой, слишком честолюбивые устремления Пита настораживали.

— Его популярность в народе не знает границ, так можно и пристраститься, — сказал он Пине, замечая, как она нервно кусает губы.

Несколько часов назад, перед тем как сесть за стол, Олли поинтересовался у принцессы-феи: «А почему ты не спрашиваешь о своей сестре?» На что четкого ответа не получил. Так только, неопределенную фразу, типа: «Приеду — увижу». «Ну вот, — подумал Виндибур, — и с этой что-то происходит».

Рассказ Рыжего Эрла о хрустальных дверях заинтриговал всех. По поводу случившегося каждый строил свои предположения. Однако ни одно не показалось Олли похожим на правду. «Скорей всего эти волшебные переходы имели чисто практическое значение. Вот только для кого и когда? И еще одна непонятная вещь. Если кто-то хотел попасть от Сахарной головы на побережье, зачем делать остановку на Топоре тролля? И если есть еще одна дверь, то где она? Может быть, на острове?»

Сначала Виндибур обозвал эту мысль нелепостью. Но только решил вздремнуть, мысль опять вернулась, не желая прогоняться. «Что ж ты свербишь во мне, как блоха в носу? — разозлился невысоклик, смывая водой остатки неудавшегося сна. — Ну, пошли, что с тобой делать!»

Сунув под мышку факел, он стал подниматься по знакомой тропе к водопаду. На полянке перед пещерой было светло. Лунные блики бултыхались в ручье, подсвечивая снизу стволы деревьев. Обе скалы на фоне звездного неба смотрелись темными горбами, зажавшими меж собой игривый молочный поток.

Олли пошарил под камнем и вытащил статуэтку хойба. Как и раньше, его охватило волнение. В пещере Кронлерона все было так, как перед первым плаванием. Только паутина заново наросла по углам. В первой комнате так же стояло лживое зеркало, а дальше пустели полки, книги с которых теперь были частью его знаний о мире.

Виндибур подошел к лживому зеркалу, но в этот раз оно не лгало. Там стоял самый обыкновенный Олли — не лучше и не хуже, чем в обычной жизни. Только старше и серьезней, чем в конце прошлого лета, когда покидал свой уютный домик.

«Это надо же, сколько всего случилось за это время! — обратился он к самому себе. — А посмотри, твоя голова на месте, руки и ноги целы. И мир вроде не сильно изменился…»

Он уже хотел отойти, когда краем глаза заметил вспышку в левом нижнем углу отражения. Виндибур осторожно нагнулся, все еще не веря льстивому зеркалу, и увидел закрепленное в стене золотое колечко, тускло отражавшее свет факела. Олли даже показалось, что кольцо наполняется внутренним светом. Он собирался поковырять стену ножом, но тут его внимание привлекла тоненькая книжка, завалившаяся за сундук со всяким царственным тряпьем, около которого стоял Виндибур. Забыв о колечке, он потянулся за томиком.

Сначала Олли разочаровался. Ничего особенного. Какие-то расчеты и графики. И тут между третьей и четвертой страницей он увидел карту западной части материка. На ней в разных местах стояли квадратики, соединенные между собой стрелками. Туда и обратно. Один из значков в цепочке находился на Топоре тролля, другой на берегу залива, третий на Безымянном острове! Рядом шли еще цепочки квадратиков, каждая из которых соединялась перемычкой или пересекалась с соседней.

Олли подскочил: «Да это же карта хрустальных дверей! Вот это находка! Спасибо, спасибо, спасибо! О, великий маг Кронлерон! Но где же на острове эта дверь? Карта такая мелкая…»

Отметка стояла где-то позади водопадного озерца. Выше или ниже его чаши, было совсем непонятно. Первое желание — помчаться на разведку посреди ночи, из-за страха свернуть себе шею постепенно уступило место старой истине: «Утро вечера мудренее».

Захлопнув пещеру, довольный Громовержец, мурлыкая песенку, отправился спать. «Надо еще все внимательно почитать, как следует ознакомиться, сделать выводы…» Зевая, невысоклик вышел на берег, повернув к месту, где они с Болто и Питом расположились на ночлег. Болто спал, а Репейник сидел и ковырял прутиком в костре.

— Ну как прогулочка? — спросил он.

— Отлично, — зевнул Олли. — Ночь теплая. Звезды. Красота!

— Нашел?

— Чего? — не понял Виндубур.

— Книгу.

Олли медленно присел рядом на корточки. Его челюсть отвисла.

— Так ты знал и молчал?!

— Да ничего я не знал! В прошлый раз, когда собирались, я ее уронил и даже лезть за ней не стал. Сначала руки были заняты, а потом подумал: «Да ну ее, расчеты, линии какие-то…» А когда Эрла послушал, вспомнил схему. И про хребет, и про побережье… Я ведь если один раз увидел — не забываю. А говорить при всех не хотел. Стыдно стало.

— Эх, ты… — Виндибур не нашелся что сказать, вытащил книжку, сунул ее сначала Питу под нос, а потом весело треснул ей товарища по затылку.

Спящий Хрюкл моментально сел, и с закрытыми глазами выпалил: «Заряжай!»

Невысоклики удивленно переглянулись, да так и покатились со смеху.

Утро следующего дня выдалось ласковым и спокойным. Когда первые солнечные лучи окунулись в нежную рябь бухты, многие еще спали. Только пограничники как всегда были на ногах.