Дмитрий Вернидуб - Морская пена

Чем ближе отряд подходил к зарослям орешника, тем сильнее чувствовалось напряжение. Казалось, воздух вот-вот лопнет. Олли на всякий случай нащупал свой медальон: «На месте». Он скосил взгляд влево. То же самое проделал и Болто.

Ни один угробан не выдержит вида спокойно шествующего мимо гнома. Во-первых, гнома можно съесть. Во-вторых, у него всегда припрятано что-то ценное. А в третьих, ненависть сильна и взаимна.

Как его не ожидали, а рык атакующих раздался внезапно. Морки выбежали из перелеска так стремительно, словно их стегали сзади плетьми. Только склон слегка замедлил их натиск.

Гномы вздрогнули, но не растерялись, моментально выстроившись в две шеренги, и с криком «Барух Казад!» двинулись навстречу. В этот же момент пограничники распахнули плащи, осыпав нападающих стрелами. Ни один выстрел не миновал цели.

Передние угробаны посыпались на землю, орошая траву черной кровью. Неожиданная готовность переселенцев к бою слегка охладила пыл атаки. Но останавливаться морки не собирались. Зруюк сам вел своих воинов. Огромный, грузный, закованный в броню, хан рубился как мельница, сразу двумя мечами.

Необъяснимый боевой клич за спиной: «Чертополох!», обескуражил врага. Увидев атакующих хойбов, угробаны завыли. Морки всегда воют от отчаяния, особенно когда видят что-нибудь неожиданное и необъяснимое. Пять сотен вооруженных до зубов крупных невысокликов — это было слишком.

«Морские псы» ударили дружно, хотя вид кошмарных созданий ужаснул их. Сам Репейник еле сдержался, чтобы не броситься наутек, но вовремя вспомнил, что он — полководец. Почувствовав замешательство неприятеля, и хойбы, и гномы навалились на морков с утроенной силой.

— Давай, Питти! Нури, кроши их! — орали Олли и Болто, выпрыгивая из-за спин пограничников.

Но вступить в рукопашную им так и не удалось. Зато удалось поджарить кучу врагов, пуская прицельные молнии. Один из зарядов пришелся по Зруюку. Но то ли Олли немного промазал, и молния пошла вскользь, то ли хан оказался еще крепче, чем казалось, но, задымившись, он не упал, как другие, а поскакал на четвереньках, будто обезьяна, вбок по склону, ревя: «Хапос, хапос!» Остатки угробанов бросились за ним в ложбину, отстреливаясь из арбалетов. Разъяренные гномы бросились в погоню.

Хрюря с разбегу прыгнула к Олли на руки, едва не опрокинув хозяина.

— Ну здравствуй, моя красавица! — Виндибур закружился с ней, целуя в нос холодный и мокрый. — Значит, все в порядке?

Собака от радости повизгивала, крутила хвостом и хлопала крыльями, вылизывая невысоклика.

— Насмерть залижет! — хохотал Репейник, пытаясь оттащить бесконечно счастливое животное. — Здорово! Как мы их, а?

— Здорово, Питти, морской волк!

Друзья обнялись.

— А где же Пина?

— Да, где же наша принцесса-фея? — подошел Болто и сильно затряс Питу руку.

— Не оторви, Хрюкл, у меня их всего две! Пина на «Чертополохе». Там, на кораблях, — Репейник махнул в сторону пролива, — у меня еще четыре сотни матросов. Однако, я слышал, мы опоздали. Вы и крепость отстояли, и Горха пленили. Не сбежит?

— Куда ему, — Болто опять расплылся в улыбке. — Он мигает два раза в день.

— Это кто ж его так?

— Сам себя, с помощью Брю. Кстати, а где усопший?

Прихрамывая, подошел Нури, но не поклонился, как принято у гномов, а крепко пожал Репейнику руку.

— По-моему, он в крепость собирался.

Олли вздохнул:

— Он и при жизни-то не сильно делился планами. Эй, Эрл, не видел, куда он делся?

Рыжий Эрл, сидя на земле, оттирал пучком травы меч.

— Гном прав, они со своим Брюгаем в крепость полетели. Он теперь так и норовит к своему подопечному наведаться.

— К Горху что ли? — не понял Болто.

Эрл кивнул.

Пит слушал, слушал и изрек:

— Тут какая-то потусторонняя тайна, факт!

Глава 8. Хрустальные двери

Встречу победителей Пина превратила в настоящую церемонию. Прибывших воинов встретили подарками, а корабельные канониры произвели в их честь пушечный залп. Свита принцессы-феи напоминала ожившую цветочную клумбу, а сама она, вся в бантах и золоте — южную экзотическую птицу.

Олли, подыгрывая, церемонно поклонился, принимая подбитую мехом алую мантию с вышитыми золотыми молниями. Отвечая на орудийный залп, невысоклик ответил потрясающим раскатом грома и молнией, заставившей воды пролива закипеть.

Все герои получили что-нибудь вычурное и запоминающееся. Потом начался пир. Жители Эль-Бурегаса сидели рядом с людьми, а гномы с невысокликами. Хойбы удивлялись новому народу, их виду, росту и умению выслеживать дичь. Накануне пограничники добыли несколько оленей, внеся немалый вклад в праздничное пиршество. Еда на столах и у очагов была самая разная, и натуральная и усмариловая. Изобилие блюд из свежей рыбы поражало гномов, а вылетающие из воздуха на заказ явства — людей.

— А почему они такие разношерстные? — спросил Пита Рыжий Эрл, имея в виду хойбов из разных племен. — У одних бороды зеленые, другие все рыжие, у третьих бамбук в носу… Зачем бамбук-то?

— Понимаешь, — объяснял Питти, — они его отрицают, как вредное явление.

— Не любят, значит. А зачем носят? Если я, например, крыжовник не люблю, мне что его — в уши запихивать?

Питти вздохнул.

— Знаешь, ты только у них об этом не спрашивай. Не поймут. А у меня другой армии нет. Вон, ты лучше у Виндибура поинтересуйся — он все знает.

Но Эрл только рукой махнул:

— А леший с ними. Давай-ка лучше еще по одной!

Тут Пит вспомнил:

— Да у меня же в трюме горховский шпион сидит, из зеленобородых! А я туда велел морков посадить… Ай-яй-яй!

Трех пещерных морков, в том числе и колченогого, хойбы отловили в орешнике. Перед атакой им поручили свернуть ханский шатер. «Колодообразные» так и копались, не обращая внимания на битву. Мозгов у них почти не было, зато рвения — хоть отбавляй.

Эрл и Пит поспешили оставить дружеский стол на берегу. Сказавшись «по делу», пограничник и невысоклик отправились на борт «Чертополоха».

В трюме слышалась возня и сдавленные крики.

— Скорей! — Репейник протянул Эрлу один из факелов. — Вниз!

Пограничник выхватил меч.

Пещерные морки явно собирались отобедать. «Обед» сидел верхом на перегородке, лягая тянущиеся к нему лапы, сипя утраченным от ужаса голосом. Подпрыгнуть моркам мешали цепь и кандалы на ногах. Два «пенька» пытались Малину поймать, а третий, колченогий, с упоением жевал сорванную с хойба сандалию.

— Прочь пошли, живоглоты! — заорал на них Пит, тыкая одного факелом в рыло.