Александр Рыжков - Ищейки Смерти

Не надо было вспоминать о тех жутких историях про лес!

Проснувшимся товарищам Моррот рассказал про шакалов. О своём «видении» он решил умолчать, чтобы не позориться. Мало ли чего о нём подумать могут. Перспектива попасть в четыре светло-фиолетовые стены «Пристанища Заблудших» не прельщала. Забравшись в салон тронувшейся с места кареты, он выпил залпом кувшин крепкого вина. После чего заснул, как убитый. Ему не приснился ни один сон. И это хорошо: ведь тогда присниться могло только нечто чудовищное, монструозное, химерическое…

День прошёл без приключений. Ночь, как это ни странно, тоже.

Поздним утром на лошадей попыталась напасть стая шакалов. Не тех ли, которых ранее разогнал Моррот? Филика продырявила пулей бок одного, остальные разбежались. Можно только догадываться какое голодное отчаяние подтолкнуло этих трусоватых созданий на подобный поступок.

Жалким нападением падальщиков события дня и ограничились.

Моррот в четвёртый раз провёл ночную смену. Ближе к утру из леса начал усиливаться шорох и скулёж. Опять! Шерсть по всему телу вздыбилась. Крот дрожащей рукой взялся за трикогтевик — вытесанная из дерева лапа с тремя короткими когтями, символ бога Моола. После той ночи «дурных видений», доселе не сильно религиозный Моррот сделал себе этот талисман, обвязал верёвкой и надел на шею. Зарёкся никогда не снимать.

Нет, на этот раз ходящие мертвецы не вылезали из земли. Всё та же стая тощих до костей шакалов. Морроту даже стало их немного жаль. Но жалость — оружие слабых. Наёмник быстро поборол её в себе и задушил четырёх ближайших зверьков. Остальные, как и всегда, разбежались.

Следующий день принёс душевное облегчение — гнетущие угрюмостью деревья леса вдоль левого края дороги кончились. Опасность, как это говорится в простонародье, скрыла своё уродливое лицо.

Тучи так и прятали небо, лишь изредка расступаясь перед солнцем и тут же его пряча. Дождь всё не начинался.

Во время обеденного привала Филика забралась на крышу кареты с мощной подзорной трубой в руке. Установила оптический прибор на треногу и принялась разглядывать округу. Из просветов между облаками вырывались стремительные пучки света, разрывали нависшую над землёй тень. Будь командирша романтичной, нашла бы подобную картину весьма живописной. Но в её сердце места романтике с ранних лет не было… На востоке в дымке виднелись смутные очертания стен — город Старый Рин. Видимо, там шёл сильный дождь. Юг ничем, кроме пустынной местности, не порадовал. Запад, само собой, изобиловал деревьями Кривого Леса. А вот на севере размыто виднелось нечто крайне интересное: крохотная тёмная точка на серой земле. Филика некоторое время наблюдала за точкой, пока та вдруг не поднялась в воздух и не скрылась в мрачно обступивших небо облаках.

Смертоптица!

Филика прикинула расстояние и тут же отметила место на карте. Привал пришлось досрочно прекратить. Толком не отдохнувших лошадей погнали что было силы. К гнездилищу исполинской механической птицы.

Ночь пришла, как и всегда, не вовремя…

Хочешь, не хочешь, а лагерь разбивать надо.

Видимо, где-то там в небе облако наскочило на острый край звезды и треснуло… Пошёл дождь. Как некстати пошёл дождь. И не простой дождь, а ливень с градом! Зловеще засверкали кривые стебли молний. Взрывы грома сотрясали воздух.

Филика и Тос побежали держать и, по возможности, успокаивать лошадей. Навес сорвало ветром, стукнув Тоса болтающимся на верёвке колом по голове. Благо, боковой стороной стукнув… Звон в ушах прошёл всего через полчаса.

Моррот с Тартором схватили по два раздвижных металлических штыря. Рискуя жизнью, избиваемые градом, они отбежали с ними от карет и установили в четырёх разных местах, обхватив тем самым лагерь в неровный воображаемый квадрат. Спасительный квадрат… Только Моррот забил свой последний громоотвод в землю и отвёл от него руки — в глазах брызнул яркий белый свет. На некоторое время крот ослеп, но, слава Моолу, зрение постепенно вернулось. Тут никто не станет спорить, что временно ослепнуть гораздо лучше, чем изжариться от ужасающего электрического заряда. Не успей Моррот отвести руки — ударившая в громоотвод молния окутала бы его своими смертоносными объятьями.

Ночью дождь с градом не прекращались. Тут уж не выспаться. Ничего, наёмникам не привыкать. Зато лошадей удалось успокоить. К тому же, от дождя и града неплохо помогали каучуковые плащи. Молнии то и дело били в громоотводы. Что ж за путешественник без громоотвода-другого в сундуке?

Утро давно наступило. Тучи поредели, прекратился град, молнии сверкали только вдалеке. Теперь дождь походил лишь на бледную тень того ночного безумства. Притоптанная годами дорога полнилась лужами. Колёса карет, как это ни странно, почти не завязали, ведь дорога была хорошо посыпана гравием. Значит, новоизбранный мэр Сара сдержал своё предвыборное обещание… Копыта лошадей монотонно месили неглубокую грязь. Воздух был свежим и чистым.

Какая удача! В нескольких сотнях метров от карет пасся дикий кабан. Филика без раздумий пустила в ход любимый мушкет с подзорным прицелом. Моррот в считанные минуты распотрошил тушу: разрезал живот, вынул внутренности, сцедил в кувшин кровь. Да, пускал он в ход не разделочный нож, а собственные когти…

К обеду небо совсем прояснилось. Мерзкие моросящие капли прекратились следом. Самое время делать привал.

Как было приятно Смертельным Ищейкам после такого мокрого и сложного пути погреться у костра. Правда, огнище разжигать пришлось из запасённых на чёрный день углей. Найти сухие дрова было невозможно. Но запас для того и существует, чтобы его тратить в нужную минуту, ведь верно?

Сочное кабанье мясо шипело на костре капающим в костёр жиром и кровью. Запах готовящегося кушанья дразнил голодные желудки наёмников. Неизвестно что сдерживало их накинуться на сырое мясо. Но сдерживало. Все терпеливо ждали приготовления.

Грозный, плотный и жёсткий на вид кабан оказался очень мягким на вкус…

В это было просто невозможно поверить, но не было ещё случаев, когда глаза подводили сразу четырёх мыслящих одновременно. К каретам приближалась стая шакалов. Хотя, стаей их свору из четырёх особей назвать — язык не поворачивался. Если раньше они казались просто слишком худыми, то сейчас они были похожи на ходячие скелеты, туго обтянутые мокрой шкурой. Оставалось только догадываться, сколько зверьков погибло под тяжестью неумолимого града, сколько слегло от метко запущенных небом молний. Ведь умирающая с голоду стая всё это время следовала за наёмниками!

— Ублюдочные пушистые твари, — разозлилась Филика, отстранив ото рта смачный кусок кабанины. — Поесть спокойно не дают! Ничего, — зло улыбнулась она, — сейчас я их перестреляю.