Александр Рыжков - Ищейки Смерти

Свежесть рассветного воздуха приятно щекотала ноздри. Каждый вдох приносил с собой оптимизм и веру в собственные силы. Из леса доносились редкие крики хищных птиц; солнце начинало оживать после ночной смерти. В такие мгновения Моррот ощущал себя действительно счастливым. Трудно сказать почему. Ощущал и всё.

Из кареты высунулась заспанная физиономия Тартора. Сухо поздоровавшись с товарищем, он нетерпеливо устремился к ближайшим кустам. Не трудно догадаться с какой целью…

Вернулся Тартор в хорошем расположении духа.

— Будешь? — спросил он, набивая длинную курительную трубку табаком.

— Натощак не люблю, — сморщил щетинистый нос Моррот. — И тебе очень не рекомендую. Тебе силы ещё понадобятся.

— Да надоело мне себя ограничивать, — Тартор поднёс зажжённую спичку к трубке и смачно затянулся. — Всю жизнь так… Мы ведь теперь богачи! Задание выполним и на заслуженный отдых!

— Отдых… — Моррот задумчиво проследил за табачным облачком, плавно растворившемся в воздухе.

— Ну да, отдых, — выдохнул очередную порцию дыма Тартор. — Для чего ведь мы работаем? Чтобы обеспечить себе старость, безбедное существование и всё такое. С этим заказом это пришло. Смысл работать дальше?

— Действительно, смысл работать… — всё не выходил из задумчивости Моррот.

— Так, мне кажется, ты надо мной насмехаешься, — набычился Тартор.

— Насмехаюсь… — так же туманно ответил крот.

Тартор в сердцах харкнул на землю и жадно затянулся.

— Ты извини, Тар, я всю ночь не спал, — пояснил Моррот.

— Да понятно… Но что, разве ты со мной не согласен?

— Как тебе сказать? — крот почесал кончик носа. — Мне нравится своя работа. В странствиях я счастлив. Даже не задумывался никогда, что бы со мной было, осядь я где-нибудь надолго.

— И убивать тебе тоже нравится? Мне, допустим, эта часть работы больше всего не нравится.

Моррот не ответил, ушёл в себя с мыслями.

— Ладно, не буду тебе больше мозги компостировать, — сообщил Тартор и отошёл к лошадям. К тому времени, как он в их благородном обществе докурил трубку, проснулись Филика и Тос.

Позавтракали хлебом и вяленой курицей. Моррот пошёл спать в карету. Запрягли лошадей. Все восемь колёс со скрипом сдвинулись с места.

В путь.

Второй день пути вдоль Кривого Леса был более щедр на события. Ближе к обеду, приблизительно в сотне метров от головной кареты, из чащи выбежало стадо диких кабанов. Чудовищная живая масса парнокопытных неслась неумолимой волной, ровняя с землёй всё на своём пути. Страшно даже подумать, что бы произошло, вздумай они повернуть в сторону наёмников. Следом за кабанами из леса выбежал виновник переполоха — зелено-шёрстный дигр. Натужные движения, невысокая скорость, тонкая, недалёкая кислотная струя — старый, уставший зверь. Странно, что кабаны не почуяли в нём дряхление. Иначе, с лёгкостью растоптали бы его. Но ещё странней, как это зверь смог дожить до старости. Зачастую воинственный гонор дигров служит причиной их смерти что называется «в самом рассвете сил». Стадо отдалялось. Утомлённый годами дигр бежал всё медленней. Если бы не отставший от собратьев детёныш — остаться хищнику голодным.

Старый дигр раздирал добычу, поглощал молодую, неокрепшую плоть. Филика уже прицелилась в его сердце, когда Тос остановил. Незачем тратить пулю на старое животное. Сегодня ему повезло, но завтра этого не произойдёт. Голодная смерть — вот что ожидает в старости каждого хищника, наводящего на всех неописуемый ужас…

Погода сопутствовала. Несмотря на хмурые серые тучи, грозно витающие в небе, дождя который день не было.

Ночью опять дежурил Моррот. Такова уж судьба кротов в любой компании путешественников — беречь сон остальных, когда нельзя оставлять костёр на ночь.

Доносившиеся из леса шорохи Моррот воспринимал мужественно, списывая их на ветер и мелких обитателей. Но пришёл момент, когда списывать уже не получалось: треск веток, копошение в опавших иголках и траве, едва различимый скулёж.

Чувство страха присуще каждому мыслящему: как запуганному страшными сказками ребёнку, так и видавшему виды наёмнику-головорезу. Другое дело, насколько каждый способен с этим одинаковым по своей природе чувством справляться.

Преодолевая естественное желание остаться у карет, Моррот пошёл на шорох. Следовало бы разбудить товарищей, но он как-то об этом не подумал. Сердце колотило по ушам взбесившимся часовым механизмом, руки и ноги мелко тряслись в ожидании схватки. Из земли принялись выползать мертвецы. Их полуразложившиеся тела разили гнилью и смертью, в просветах между мясом в лунном свете белели кости. Пустые глазницы горели изнутри чудовищным красным пламенем. В полураскрытых ртах копошились трупные черви. Изъеденная язвами мёртвая рука потянулась к кроту. Скованный безудержным страхом, Моррот зажмурился, бурча под нос молитвы Моолу. Ледяной холод обжог шею, но крот не переставал молиться.

«О Великий Моол, царь подземных владений! Твоя сила безгранична! Твои деяния — неоспоримы! Твоя воля — священна! Ты — единственный, чей путь верен! Ты — единственный, чьей воле мы неудержимо следуем! Освети наш бренный путь! Помоги нам пройти его тяжбы! Порази врагов наших и упейся их ничтожеством! Воссияй над лесом незрячих чудесным светилом! Озари теплом спокойствия наши мечущиеся души! Да встрепенутся все неверные от имени твоего! Да преклонится пред твоим величием верный!»

Моррот открыл глаза. Невдалеке суетились шакалы. Не трудно было догадаться, что они готовятся напасть на лошадей. Странно, как для любителей лёгкой добычи и падали. Но после случившегося уже ничего странным не кажется. Ледяной отпечаток руки ещё чувствовался на шее. Крот подобрал с пола здоровенную ветку и побежал распугивать падальщиков. Убил нескольких наиболее наглых и смелых псин — остальные разбежались.

С первыми лучами рассвета случившееся ночью показалось Морроту дурным сном. Ну не могут мертвецы выползать из своих могил. Ведь известно, что двигаться всё живое заставляет душа внутри. А мертвец — это тело, давно лишённое таковой. И никакая известная магия не заставит его подняться из земли. Но шею сжимали ледяные пальцы. А точно сжимали? Моррот тогда был так напуган… Наверняка всё случившееся — игра подстёгнутого темнотой и страхом воображения. Те шакалы запросто могли показаться вырывающимися из земли трупами. Кроты хорошо видят в темноте, но не настолько хорошо, чтобы на фоне ночного леса чётко различать мелкие детали. А дальше — ход разбушевавшейся фантазии.

Не надо было вспоминать о тех жутких историях про лес!