Станислав Романов - Больше, чем игра

— Да-да-да, — рассеянно кивал Егор, оглядываясь на самураев. Он чувствовал скованность, он чувствовал страх и напрасно пытался убедить себя, что ерунда, мол, все точно так же, как в парке выходным днем со всеми прочими толкинистами. Все было совсем не так, гораздо серьезнее. Ужасно серьезно. Все было по-настоящему. Он мог погибнуть…

Цукахара Бокудэн все о чем-то наговаривал Ёсицунэ Минамото — то ли советы давал, то ли благословение. Длинноволосый выслушал все внимательнейшим образом и почтительно низко поклонился кэнси. Затем он вышел на середину ристалища, посмотрел на Егора бешеными злыми глазами и отрывисто проорал что-то непонятное — по-японски, наверное, — но явно оскорбительное и брякнул гардой меча о ножны.

— Он бросает тебе вызов, — тихо пояснил Ерофеев.

Егор тяжко вздохнул, обнажил меч и медленно, даже нерешительно, побрел навстречу Ёсицунэ.

Самурай выхватил меч быстрым движением и с воинственным воплем бросился на принца Мерлина. Противники со звоном скрестили мечи.

Егор все еще держался скованно, заторможенно. Атаку самурая он отбил с трудом и несколько неудачно — кончик чужого меча располосовал ему левое предплечье, рукав рубашки мгновенно пропитался теплой кровью.

— Ч-черт, — прошипел Егор.

Ёсицунэ оскалил зубы в злобной усмешке.

Боль в раненой руке словно разбудила Егора, он стряхнул с себя губительное оцепенение и, наконец, как прежде ощутил Сайдвиндер как должно — частью себя.

— Ну ладно.

Ёсицунэ снова пошел в атаку, исполнив нанамэ-гири.

Егор показал, на что способен. Он парировал с легкостью и даже некоторым изяществом, отвел клинок противника в сторону и, внезапно перейдя от японского стиля фехтования к классическому европейскому, сделал глубокий выпад и уколол Ёсицунэ чуть ниже левой ключицы.

На хаори самурая проступило кровавое пятно, а на лице — выражение изумления и растерянности. Ёсицунэ отступил назад и влево; он больше не усмехался.

Егор опустил меч, решив, что с первой кровью поединок завершен. Но самурай снова скакнул вперед, рубя наотмашь. Егор защитился скользящим ударом, шагнул назад, пропуская клинок противника мимо себя, а затем закрутил запястье и резко взмахнул своим мечом, вырывая оружие из рук самурая. Ёсицунэ проводил свой улетающий прочь меч недоуменным взглядом, потом, сообразив, кинулся следом. Но Егор опередил его на шаг, первым подбежал к упавшему мечу и наступил на него ногой. Лицо самурая исказилось от яростной злобы, он заскрежетал зубами и выхватил из-за пояса кодати, малый меч, больше похожий на кинжал.

Цукахара Бокудэн коротко крикнул по-японски, и Ёсицунэ тут же поник, плечи его опустились. Одарив Егора напоследок ненавидящим взглядом, Есицунэ подошел к кэнси. К Егору с двух сторон приблизлись Воронин и другой самурай, короткостриженный здоровяк. Этот самурай тоже посмотрел на Егора очень нехорошо, хоть и без бешенства, присущего взгляду Ёсицунэ.

— Сойди с меча, — сердито прошипел Воронин. — Пусть его заберут.

Егор повиновался и вслед за Ворониным отшел к своим, пряча в ножны верно послуживший Сайдвиндер. Здоровенный самурай, которого звали Ёритомо, бережно поднял с пола меч Ёсицунэ, обтер его полой одежды, как будто очищая от грязных следов, оставленных ногой Егора, подошел к кэнси и отдал меч ему.

— Постой-ка, я же победил, — спохватился Егор. — Меч ведь мне должен достаться, как трофей.

— Нет, покачал головой Ерофеев, — ведь ты не убил соперника.

— Дай-ка я взгляну на твою руку, — сказал Дворжецкий.

— А чего на нее смотреть? — удивился Егор, в пылу схватки совсем забывший о ране, и тут же скривился. — Ах, черт!

Рана на левом предплечье продолжала кровоточить, кровь стекала по пальцам и крупными каплями падала на цементный пол.

Дворжецкий бесцеремонно оторвал располосованный мечом и испачканный кровью рукав егоровой рубашки, достал из своего кармана бинт, перкись и быстро, профессионально обработал рану — порез был длинный, но неглубокий.

— Какая предусмотрительность, — процедил Егор сквозь зубы, стараясь держаться молодцом.

— Опыт, друг мой, опыт, — ответил Дворжецкий, бинтуя порез. — По уму, следовало бы тебя зашить, но и так, я думаю, быстро заживет.

Самураи, между тем, явно готовились к какой-то церемонии.

— Что еще они там задумали? — поинтересовался Егор.

— Сам увидишь, — сухо сказал Воронин.

Самураи вдруг сделались очень похожими на настоящих японцев, даже те, что японцами не были. Ёсицунэ, обнажившись до пояса, встал на колени, затем сел, поджав ноги, и взял в руки малый меч. Кэнси Цукахара Бокудэн встал позади и слева от Ёсицунэ и занес над головой обнаженный меч. Двое других самураев неподвижно застыли, словно изваяния нио у входа в синтоистский храм.

Егор тихо охнул; он понял — ч т о должно сейчас произойти. А поняв — ужаснулся.

— Их надо остановить! — Егор сделал было шаг вперед.

— Стой! — Дворжецкий вцепился ему в плечо железными пальцами. — Стой и смотри.

Такая власть слышалась в его голосе, такая сила, что Егор не посмел ослушаться. Он стоял и смотрел, не в силах отвести в сторону взгляд или просто закрыть глаза. Он стоял и смотрел — пока не свершился весь страшный ритуал сэппуку.

Ёсицунэ, стиснув зубы, вонзил кодати себе в нижнюю часть живота слева и медленно повел меч наискосок вправо вверх, открывая на теле ужасную рану. Кровь лилась ему на колени темным потоком, заливала пол вокруг. Ёсицунэ был бледен, как смерть, но не издал даже намека на стон. Когда он стал плавно заваливаться на правый бок, Цукахара Бокудэн, пронзительно крикнув: Ис-са! — взмахнул мечом. Из перерубленной шеи Ёсицунэ ударил багровый фонтан, голова отделилась от туловища, но не покатилась по полу, а повисла на тонком лоскуте кожи.

Егор перегнулся пополам, и его вырвало.

15

В эту ночь Егор не мог заснуть. Он лежал дома, в душной горячей влажной постели, вспоминал ненавидящие взгляды самураев, уносящих в кровавом мешке останки своего товарища, и снова его била крупная нервная дрожь. Он вспоминал слова Дворжецкого о том, что врагов у него теперь прибавилось.

Почему? — спросил тогда Егор, пытаясь хоть как-то привести себя в порядок.

Дворжецкий не ответил.

Ты наступил ногой на меч самурая — ужасней оскорбление придумать невозможно, — объяснил Ерофеев. — И еще, ты выказал всем свою слабость, когда… — И он указал на отвратительную дурно пахнущую лужу возле ног Егора. — Ёсицунэ проиграл тебе поединок, но сохранил свою честь, приняв достойную самурая смерть. Ты же дважды повел себя недостойно. Теперь все они — твои заклятые враги, и тебе придется убить их всех или тоже совершить сэппуку, иначе они не успокоятся.