Станислав Романов - Больше, чем игра

Изумительная перспектива, — пробормотал Егор.

Воронин только морщился, а за спиной Егора сказал Дворжецкому: Уж лучше бы здесь был Джулиан.

Да, вот так оно все и было…

Постепенно нервное возбуждение, вызванное яркими и жестокими впечатлениями минувшего дня, прошло. Егор успокоился и впал в некое странное состояние полубодрствования-полудремотности, балансируя на рубеже между сном и явью. Его сознание как будто раздвоилось: одной частью разума он понимал, что лежит в постели у себя дома и безуспешно пытается заснуть; другая же часть разума сообщала ему, что он стоит в сумрачном прохладном подъезде, дверь подъезда полуоткрыта на улицу, и в открытый проем виден фрагмент залитого ярким летним солнцем двора.

Это было очень необычное и интересное ощущение.

Пребывая в двух местах одновременно, Егор лежал в постели и медленно подходил к двери, навстречу свету. Он сделал несколько мелких осторожных шажков, открыл дверь пошире, осязая ладонью мелкие бугорки потеков краски, — и вышел во двор.

Наяву Егор в этом дворе не бывал никогда, но место отчего-то было ему очень знакомо. Справа торчал неровный забор, сбитый из нестроганных и некрашенных досок; впереди и слева стоял кирпичный пятиэтажный дом в три подъезда, изогнутый буквой Г; перед домом росли деревья с темными узловатыми ветвями и узкими острыми листочками; посреди двора имелся деревянный стол и две лавочки; слева, в промежутке между короткой частью Г-образной пятиэтажки и домом, из которого Егор вышел, был узкий проход на тихую, тенистую улицу. И ни одного человека вокруг.

Ощущение реальности иного мира было настолько сильным, что Егор побоялся целиком погрузиться в этот сон и остаться в нем насовсем. Он открыл глаза и резко, рывком поднялся из постели — в свою, родную реальность, домой.

Но картинка двора из сно-мира до сих пор стояла перед глазами, словно впечатавшись в сетчатку.

Прямо наваждение какое-то.

Чтобы освободиться от навязчивого пейзажика, Егор решил нарисовать его, перенести на бумагу — может, он на бумаге и останется, не будет больше надоедать. Не одеваясь, Егор сел за письменный стол, зажег лампу, достал из ящика стола обрезок ватманского листа размером чуть больше ладони, оставленный для эскизов, взял пузырек с черной тушью, тонкое чертежное перо и без предварительного карандашного наброска принялся покрывать бумагу уверенными четкими штрихами.

Он рисовал словно с натуры, так ярка была картинка в мозгу, и на листке бумаги постепенно проступал тот самый дворик, виденный в необычном полусне. И это не было вдохновение, это была одержимость — такая же, наверное, случилась с Дворжецким, когда он создавал Лабиринт. Егор абсолютно точно знал — где и какую черточку провести. Да и он ли сам, своей ли рукой проводил эти черточки? Он забыл про все беды и невзгоды прошедшего дня, забыл про разрыв с Леной, забыл про Татьяну Георгиевну с ее недорасписанным детским садом, забыл про Воронина, Ерофеева, Дворжецкого и прочих неведомых принцев Янтарного королевства с их хитроумными интригами, забыл про принявшего страшную смерть длинноволосого продавца из магазина Проспект и его друзей, точащих зубы и ножи. Он рисовал карту, эмберский козырь. Только сам он этого еще не понимал.

Когда весь дворик был запечатлен на бумаге, и прибавить вроде бы больше было нечего, Егор закрыл глаза, посидел так минутку, затем посмотрел на рисунок и снова закрыл глаза.

Чего-то не хватало.

Егор открыл глаза медленно обмакнул перо в тушь и, решившись, в верхнем левом углу, там, где у обычных игральных карт стоит значок масти, не отрывая пера от бумаги, одной сплошной линией начертил, повторил рисунок Лабиринта.

Вот теперь — все. Теперь козырь был закончен.

За окном уже рассвело.

Егор погасил лампу, потер утомленные глаза и со стоном распрямил затекшую спину. Карта лежала на столе, между пером и пузырьком с тушью, и притягивала к себе взгляд не хуже самого Лабиринта.

— И мы тоже кое-что можем, — пропел Егор, гордясь сотворенной вещью. Он взял карту в руки и принялся пристально рассматривать рисунок, словно он был сделан кем-то другим.

Бумага вдруг ощутимо похолодела, стала как тонкая льдинка, а рисунок углубился, приобрел глубину и цвета.

Егор, встревоженный метаморфозами, выронил карту из пальцев, и она, кружась опавшим листом, спланировала на пол, легла рисунком вниз.

— Да-а, дела-а, — протяжно сказал Егор вслух, чтобы убедить себя в том, что не спит. Голос прозвучал ненатурально, фальшиво.

— Неужели я сподобился нарисовать настоящий эмберский козырь?

Никто, разумеется, не ответил.

— Что же, — сказал Егор сам себе, опять вслух, — не узнаешь ведь, пока не попробуешь.

Следовало только хоть мало-мальски снарядиться для пробного путешествия — кто знает, куда забросит карта?

Прежде всего Егор оделся — не в трусах же странствовать? — конечно, в излюбленные джинсы и рубашку, надел кроссовки. Меч? Может, понадобится, а может, и нет, но Егору просто не хотелось расставаться с Сайдвиндером. Меч нужно было замаскировать — все же нынче не средние века, с мечом на поясе никто по улицам не разгуливает. Но Сайдвиндер — не ножик, в карман его не спрячешь. Футляр бы какой-нибудь, что ли… Ага, есть же такой футляр. Егор вспомнил про большую пластмассовую трубу с ручкой, в каких разные инженеры-конструкторы-чертежники носят свои чертежи. Егор носил в том футляре свои большие учебные рисунки, так было много удобнее, нежели таскаться с громоздкой картонной папкой формата А2. Пластмассовая труба обнаружилась там, куда и была убрана пару лет назад, — в чулане. Егор смахнул с футляра пыль и примерился спрятать внутрь Сайдвиндер. Меч в ножнах замечательно поместился в чертежный футляр.

— Не инженеры, не чертежники, — промурлыкал Егор. — Мы — принцы Эмбера… хм… картежники.

Вот, кажется, и все.

Егор с трепетом в душе поднял с пола карту и устремил на рисунок пристальный взгляд, стараясь даже не мигать. Прошло несколько секунд, и рисунок вновь стал меняться, приобретая цвета и глубину, оживая: на деревьях зашевелились листочки, и вроде как слабый сквознячок подул в лицо. Егор смотрел уже словно через окошко, а окошко увеличивалось, раздвигалось во все стороны сразу. Егор ощутил легкое головокружение, пошатнулся, шагнул вперед — и оказался в том дворе. Посмотрел на карту, которую держал в руке, — рисунок снова стал обычной плоской картинкой, нарисованной на бумаге черной тушью. Егор убрал карту в нагрудный карман рубашки и…

Его сильно толкнули в спину. Егор шагнул вперед и быстро обернулся, хватаясь за крышку чертежного футляра, в котором был спрятан меч. С некоторых, совсем недавних, пор Егор держался очень настороженно и порой был склонен преувеличивать опасность.