Виталий Дубовский - Дожить до рассвета

Ладья быстро взмыла ввысь, вознося рассерженного Ратибора к небесам. Внимательно окинув взглядом окрестности, Ур начал ворожить, пытаясь отыскать след Лиходея.

Малюта бросился к рассенским казармам, откуда недавно прибежал воевода. Выхватив меч, медведич громко выкрикивал команды прибывшей с ним сотне воинов:

— За мной, Дружина! Живым приказано брать! Десяток к воротам, остальные за мной!

…Лежа в темнице, Лиходей терпеливо ждал помощи, прислушиваясь к голосам переговаривающихся наверху стражников.

— Глянь-ка, ладья по небу летит! Неужто сами Уры в гости пожаловали?

Стража задрала головы к небесам, восхищенно наблюдая за летящим кораблем.

— Да, брат, видать, знатную мы птицу поймали. Как думаешь, может, сам Правитель за ним прилетел?

Второй из стражей деловито причмокнул, назидательно возразив, словно был докой в подобных вопросах:

— Не! Никак не Правитель. Кабы он сам пожаловал, то корабль бы, словно солнце, сиял. У меня дед когда-то самолично Правителя видал. Ну, то было, когда он в Сварожьей Дружине служил. Потому и мне сказывал, как его корабль распознать.

Первый страж прыснул смехом, пристыживая напарника:

— Ты ври, да не завирайся! Когда это твой дед в Сварожьей Дружине служил? Да каждый рассен знает, что твой дед всю жизнь по лесам с разбойниками хоронился, купцов обирая.

Напарник обиженно надул губы, нахохлившись, словно петух:

— Ага. А ты побольше людей слушай, глядишь, может, и о жинке твоей чего скажут.

— Чего скажут? — насторожился первый.

— А чего скажут, того и скажут, ты, главное, верь всему. Дурила! У людей язык — что помело. Нагородят огород, а ты разбирайся, что правда, а что брехня. — Стражник на мгновение умолк, удивленно вглядываясь в приближающуюся Мороку. — Глянь-ка, жинка самого воеводы пожаловала.

Подойдя к страже, Морока деловито уперла руки в бока:

— И чего вы тут стали? Воевода всех воинов на площади собирает, прибавку к жалованью дают. Бегите скорей, пока князь расщедрился. — Заглянув в подпол, она беззаботно махнула рукой. — Ничего с вашим татем не станется. Колодки крепкие, веревки тугие. Бегите, сказала! Пригляжу я за вашим злодеем.

Стражники радостно покинули пост, быстро направляясь к площади и недоуменно переговариваясь:

— Ну и дела — кобыла телку родила! Чего это жена нашего воеводы такая заботливая? Не нравится мне это.

— Дурак ты, — сделал однозначный вывод второй, тот, что о подвигах деда заливал. — Она уж давно на меня глаз положила, еще когда у дома ее стражу нес. Там я ей и приглянулся. Вот и крутится теперь подле меня. Ох, и падка она до этого дела!

— Да ладно?!

— Точно тебе говорю! Только цыц! Коли воевода прознает…

Подобрав подол, Морока быстро осторожно села на край проема, вглядываясь во тьму каменного мешка.

— Жив, Лиходеюшка?

Ведьмак застонал, вновь посылая ей безмолвную мысль: «Помоги…»

— Сейчас развяжу тебя. Потерпи. — Колдунья сбросила в яму сверток с мечом, нерешительно глядя вниз. — Высоко-то здесь как, вдруг зашибусь?!

«Скорей!» — прозвучал в ее голове нетерпеливый призыв Лиходея. Морока спрыгнула вниз и тут же со стоном схватилась за вывихнутую лодыжку.

— Ай, ноженька моя! Подвернула… — слезливо всхлипнув, колдунья принялась шарить рукой в поисках брошенного меча. — Сейчас, Лиходеюшка, освобожу тебя…

Тяжело сопя, ведьмак перекатился к ней, подставляя руки, стянутые осиновыми колодками. Морока вставила клинок между колодками, налегая на меч всем своим весом. Колодки затрещали, и через мгновение ведьмак взмахнул руками, роняя на пол остатки наговоренных жрецами веревок и освобождаясь от оков. Вырвав изо рта кляп, он яростно зарычал, жадно вдыхая полной грудью:

— Ахр-р-р!!! Ноги освободи, совсем затекли.

Плача от боли в подвернутой лодыжке, Морока стала распускать путы на ногах ведьмака, причитая:

— Мамочка, как же я отсюда выберусь? Я же и на ногу встать не могу!

Несколько раз споткнувшись, ведьмак с трудом поднялся на затекшие ноги. Тяжело опираясь на меч, он взглянул на плачущую колдунью. Нога ее была неестественно подвернута. Ведьмак грустно покачал головой — перелом или сухожилия порвала. С такой ногой от погони не убежать.

— Ничего, Морока. Сейчас лишь из мешка этого каменного выберусь. — Чувствуя, что кровь наконец-то прилила к ногам, он тихо прошептал себе под нос заклятье и с нечеловеческой силой выпрыгнул наружу. Склонившись над проемом, Лиходей печально промолвил: — Прости, Морока, вдвоем нам не уйти от погони. Не дотяну я тебя на закорках, сам еле живой. Прощай и не держи на меня зла. Какой с тебя, бабы, спрос…

Ведьмак поднялся с колен, быстро похромав в сторону городской стены — туда, где недалеко от города чернел голый зимний лес.

— Не-е-ет!!! — Морока зарыдала от горя, проклиная Лиходея за трусость и подлость. — Выродок! Я же тебе помогла. Я же тебе жизнь спасла…

Колдунья заплакала навзрыд, кляня ведьмака на чем свет стоит. Вдруг наверху раздались торопливые шаги, и краснощекий рассенский воевода склонился над лазом, удивленно разглядывая во тьме рыдающую бабу.

— Ты еще кто? А где тот?! Стража!!! — воевода опрометью кинулся назад к площади, выкрикивая во все горло: — Убе-е-ег ведьмачина! Убег проклятый!!!

Добежав до городской стены, Лиходей со всего маху вогнал меж бревен клинок меча. Натужно крякнув, ведьмак налег на рукоять, используя меч как рычаг. От напряжения его бледное лицо налилось кровью, и он прорычал, выкрикивая заклятье: «Как трава в земле пробивается, так и сила моя прорывается. Как вода камень омывает, как ветер скалы выдувает, так и сила моя одолевает. Зрю слабину! Бью в слабину! Точи, трухлявый бес, мертвый лес! Замок — навек».

Затрещав, одно из бревен разлетелось щепками, поддавшись его ворожбе. Ведьмак быстро протиснулся в образовавшийся лаз, бросившись хромой поступью к спасительному лесу. За спиной раздались крики преследователей, вставших на его след. Над городом взмыла ладья Ура, угрожающе затрепетав на ветру поднятым парусом. Оглянувшись через плечо, Лиходей выругался, принявшись торопливо нашептывать заклятье, заметающее следы. Снежное поле за его спиной взорвалось, осыпаясь искристым снегопадом, скрывая следы беглеца.

Малюта уверенно бежал во главе сотни воинов. Отбросив прочь тяжелый щит, он выровнял шаг, переходя на привычный охотничий бег. С каждым мгновением он опережал своих товарищей, уверенно оставляя их далеко позади. Охотничья жизнь в древлянских лесах приучила его к длительному и изнурительному бегу. Часто бывало так, когда подранок далеко уходил от охотников. И тогда победа была на стороне того, кто имеет больше сил и терпения. Грудь медведича равномерно вздымалась, вдохи его были сдержанными и ритмичными, словно он мысленно вымерял ими шаги. Не отрывая взгляда от глубоких следов беглеца, Малюта думал лишь об одном — Стоян. Он всей душой, всем сердцем молил богов, чтобы они подарили ему возможность расквитаться со своим заклятым врагом. Даже последняя встреча с ним не испугала медведича. Тот, кого он увидел в тот день, не был человеком. Ранее добродушный и ласковый травник, впрочем, никогда не отличавшийся слабостью тела, на поверку оказался нечистой силой. Он был ведьмаком, страшным демоном, способным убивать как мечом, так и колдовским словом. Малюта угрюмо сдвинул брови, тихо прорычав себе под нос: