Марина и Сергей Дяченко - Алена и Аспирин

— Какие?

— Она сама, видите ли, знает, что ей нужно. Она сама себе выбирает этюды. Мы с ней разбираем одно — она приносит на урок другое… Но самое главное даже не это. У нас академконцерт, конечно, первоклассники обычно не играют… Что они там могут сыграть… Но Алена — особая песня. Я хотела ее обязательно показать. Вы понимаете? Это же уникальный случай — такие результаты после неполных двух месяцев занятий. Так вот, она отказалась! Она, видите ли, не хочеть тратить время на подготовку репертуара. Она мне сказала: я учусь, чтобы сыграть одну-единственную пьесу. Мне надо освоить вторую и третью позиции, и вибрацию… Вибрацию! После шести недель учебы!

— Значит, она ставит себе высокие цели, — осторожно сказал Аспирин. — Из-за чего сыр-бор?

Дама некоторое время сжигала его взглядом.

— У нее звездная болезнь, — сказала она наконец. — Она стала пропускать хор и сольфеджио… Если так дальше пойдет — весь ее талант пойдет псу под хвост! Из нее ничего не будет. Ни-че-го!

Аспирин покосился на часы. Дама заметила его взгляд, и ее ноздри раздулись шире.

— Я поговорю с Аленой, — примирительно сказал Аспирин. — А вы тоже не очень-то на нее давите. У нее трудное детство!

Расплатился и ушел, так и не выпив свой кофе.

Пошел дождь. Алена, против обыкновения, не занималась: стояла у окна, отслеживая дорожки бегущих по стеклу капель.

— Ну и почему тебе не сыграть этот академконцерт? — спросил Аспирин с порога.

— Я так и знала, что она тебе нажалуется, — сказала Алена, не оборачиваясь. — Подключила тяжелую артиллерию. Побежала за подмогой к папаше…

— Это естественно. Ты — ее гордость. Она хочет тебя показать. Что тебе стоит?

Он сказал — и осекся. Послушать их разговор со стороны — отец и дочь мирно беседуют о насущных школьных проблемах. Они так вжились в свои роли? Им так проще?

— Иногда мне кажется, что я никогда не выучусь, — Алена по-прежнему смотрела на дождь. — Учусь-учусь… Болит все… А до его песни — как до неба. Нет… как до… ну, неважно.

— А у тебя много времени в запасе. Что, ты за тысячу лет не выучишься играть?

Она обернулась. Он пожалел о своей шутке. Нервно усмехнулся:

— Что ты так смотришь? У меня никто за плечом не стоит?

— Ты мне надоел. Если бы ты знал, как ты мне… надоел.

— А ты мне, думаешь?! — он оскорбился.

Она скорчила рожу:

— «Доброе утро, мои милые, с вами ди-джей Аспирин, расслабьтесь, впереди у нас много чудных и комфортных часов в мягких объятиях „Лапа-радио“»…

— Отомстила, да? — спросил он мрачно. — Ну-ну…

И пошел к себе.

Статью для «Мачо» он обещал отдать еще в прошлую пятницу, теперь был понедельник. Аспирин включил ноутбук, намереваясь поработать, но вместо этого вошел в сеть и проболтался там часа полтора.

Алена упражнялась. Аспирин краем уха прислушивался к бесконечным, изматывающим повторениям одного и того же. К концу второго часа пьеска звучала совершенно, в ней была не только подвижность и легкость — в ней была, Аспирин не побоялся бы этого слова, экспрессия. Алена проживала простенькую танцевальную мелодию с таким темпераментом, будто это был «Полет валькирий».

— Молодец.

Она покосилась на него без благодарности.

— Ты научишься раньше, чем через тысячу лет, — сказал он льстиво. — Через пару недель, наверное, уже сыграешь… Она сложная, эта песня?

— Нет, не очень. Она уводит людей за грани этого мира… Иногда поднимает мертвых… А так — ничего особенного. Простецкая мелодийка.

— Доброе утро, мои милые! Вот и вторник, вот и ди-джей Аспирин снова пришел, чтобы провести много комфортных часов вместе с вами в мягких объятиях…

Он чуть было не поперхнулся. Будто кость застряла в горле и мешала выталкивать слова.

— …«Лапа-радио», — закончил он через силу. — Нас слушают на работе, нас слушают дома… Нас слушает, между прочим, одна очень упрямая девочка, которая считает, что легкая музыка — это плохо… Все мы знаем, что люди пели за работой испокон веков: косили траву — пели… доили коров — пели… Что они пели? Да песни, разумеется, простые песни о своей любви, о своей нелегкой судьбе… или, наоборот, о своей очень счастливой судьбе… Так чем же мы хуже, а, дорогие мои? Раскройте ваши уши — с нами Валерия!

Он не мог отделаться от мысли, что Алена сидит сейчас на кухне перед радиоприемником, и на лице у нее брезгливое внимание. Он никогда не говорил ей, на какой станции работает и как ее найти. Сама отыскала, значит. Понадобилось ей зачем-то.

(— А в клубе ты делаешь то же самое? — спрашивала она мимоходом, всем видом демонстрируя малую заинтересованность в ответе.

— В клубе, — говорил Аспирин, — я занимаюсь творчеством.

— Лепить чужие треки «паровозиком» — это ты называешь творчеством?

Аспирин молча считал до десяти).

— …Что наша жизнь, дорогие мои? Нет, не игра. И не икра. Наша жизнь — вечная возня между предназначением, которое свыше, и необходимостью ежедневно есть хлебушек… желательно с маслицем… Мы любим жить! Почему мы должны этого стесняться? Мы хотим много радоваться, вкусно и красиво есть, следить за модой, мы хотим любить! Для всех, кто влюблен — полчаса любви на «Лапа-радио!»

Он вообразил, как Алена выключает приемник, и ему стало легче.

В среду было объявлено «шляпное пати». Аспирин совсем забыл о непременном условии вечера — явиться с покрытой головой, но его актуальная цыпа, Женечка, позаботилась о нем заранее и добыла где-то арабский клетчатый головной убор. Аспирин поторчал немного среди ковбойских, корейских, оперенных и ощипанных шляп, ему стало неловко и скучно. Подвернулась молодая журналисточка, заулыбалась, неумело целясь в Аспирина старомодным диктофоном; будь она чуть поплоше, он послал бы ее по матушке без зазрения совести. Но она была свеженькая, налитая, белки наивных глаз — без единой красной прожилочки; Женечка, притащившая Аспирину клетчатый мусульманский платок, заревновала.

Гудел танцпол под десятками ног. Мельтешили огни. Все-таки у «Фантома» проблемы со стилем, что-то в нем есть от деревенской дискотеки; Аспирин увильнул от Женечки и от этой, второй… как ее? Желание закончить вечер «в постели с Мадонной» сменилось жаждой тишины и покоя.

Снаружи шел дождь.

Уже выехав из переулка, Аспирин вспомнил, что Алена в филармонии. Что до филармонии от «Фантома» рукой подать. И что концерт должен был кончиться минут пять-десять назад.

…Он оказался прав.

Чинная публика расходилась, поблескивали черные зонты, перепончатые, как крылья мастера Дракулы. Под нешироким козырьком у входа стояла, прижимая к груди Мишутку, девочка в мешковатой дешевой куртке.