Анна Мистунина - Искупление

Подобно рабам, Сильная Кати летела на чужом грифоне. Черно-золотой самец уже привык носить двойную тяжесть; увы, его партнер-человек не мог похвастаться тем же. Когда резкий воздушный поток или слишком сильный рывок грифоньих крыльев вжимал друг в друга тела всадников, у Кати сводило зубы от бешеной похоти молодого мага. Страх перед гневом Сильной едва удерживал его руки уцепившимися за черную грифонью гриву, а губы — плотно сжатыми. Подобные страсти пристали животным или дикарям. Маг, не способный владеть собой, никогда не овладеет достаточной Силой, чтобы оказаться сколько-нибудь полезным. Кати не размышляя казнила бы глупца, подай он хоть малейший повод, но пока юный воздыхатель крепился — и оставался жив.

Далеко внизу мелькали восточные области Империи. Переполненные дикарями города и огромные лесные пространства оставались для Кати смутными пятнами, скачущими под крылом в такт рывкам летящего зверя. Много лет лишенная возможности видеть грифоньим зрением, она чувствовала себя слепой. Похоронив третьего своего грифона, Кати не решилась взять нового птенца: слишком больно рвать связь, когда выходит срок его жизни. Семьдесят-восемьдесят лет — ничто для Сильного мага, но грифонам большего не дано. Тот птенец достался Зите, а потом пришли дикари. Из всех обитателей Долины Кати, пожалуй, одна понимала, чем обернется их приход. Ее не послушали.

Выносливые звери мчались к востоку почти без отдыха. Звенящее нетерпение подгоняло магов, надежда бодрила и придавала сил, с каждым часом, с каждой оставленной позади милей таяли сомнения. Призрак долгожданной победы маячил рядом, неотступный, как тень. Вот и последние селения Империи. Дальше, в широкой лесостепной полосе, обитали полукочевые дикарские племена. Их образ жизни почти не изменился с тех пор, как тысячелетия тому назад потрепанные орды явились сюда, пригнанные тем самым ужасом, что намеревался теперь выпустить на них Амон.

Те, первые дикари стали для Владеющих Силой гибельным соблазном. Полуживотные — так называли их маги, отказывая даже в подобии человеческого достоинства. На них охотились — для забавы и ради тренировки грифонов. Их убивали. Их дрессировали, как домашних животных, поначалу из любопытства, потом города Империи наполнились белокожими рабами, и маги забыли, как обходились раньше без них. И кровь — о, кровь… С тех пор, как алая кровь дикаря впервые обернулась алым паром Силы, у двух племен не осталось иного будущего, кроме вечной ненависти, потому что не родился еще маг, способный отказаться от этой Силы, как не родился дикарь, способный такое простить.

Кроме Кария, разумеется. Кария и его названного брата, императора дикарей, которому хватило ума принять обратно раскаявшегося мага-полукровку. Эти двое, похоже, задались целью разрушить известный мир путем отрицания здравого смысла — успешно, надо признать. Кати вздрогнула, когда на память пришло видение будущего, то самое, о котором так и не узнал Совет. Ее спутник отозвался новым приступом похоти.

— Смотри вперед, Сэт, — сказала ему Кати. — Не играй с огнем.

Похоть заслонил страх, и Кати вернулась к своим мыслям. Еще несколько дней, и пробужденная от зимней спячки лесостепь приведет к сухой, безжизненной полосе, предваряющей заслон. Откуда он взялся и что скрывает — об этом владеющие Силой знают немногим больше сохранивших смутные легенды дикарей. А книги, величайшие сокровища магов, хранящие знания многих тысячелетий, остались в Долине и, вероятно, уничтожены. Едва ли дикари способны осознать их ценность. Разве что Карий…

Лагерь разбили у самой границы. Пока младшие маги с помощью рабов занимались обустройством, мастера Силы в молчании разглядывали невидимый обычному глазу заслон. Лица их делались все мрачнее.

— Кати? — позвал Сильнейший.

Она качнула головой:

— Не вижу. Все, что по эту сторону — ясно, а там как в темноте. Ничего не разобрать. А ты?

— Ничего полезного. Этот рубеж почти непроницаем для Силы. Однако он истончается.

— Тысячи лет прошли… Удивительно, как он еще держится.

— Его надо будет укрепить, Сильные, — на лице подошедшего мага лежала хмурая тень озабоченности. — Если только мы не хотим, чтобы оно вырвалось все разом.

— Ты понимаешь, сколько это потребует Силы? — спросил его Амон.

— Значит, придется ее изыскать. Иначе заслону конец.

Кати поежилась — страшные возможности горели в сознании.

— Не лучше ли укрепить его прежде, чем приниматься за проходы?

— Возможно, Сильная… возможно, — мастер пространства почесал затылок и задумчиво побрел вдоль границы.

Невидимая, она была вполне осязаема — не только для магов. В двух шагах от Кати зеленовато-бурые перья травы уступали место сухой, покрытой серым налетом земле. Ни травинки, ни деревца, ни следа присутствия живого на протяжении полумили, а дальше — снова трава, и деревья, кривые и низкие, и смутное движение между ними. Зыбкая, подобно отражению в плохом зеркале, картина для человеческого глаза, и полная темнота для глаза магического. Бросив попытки разобрать в ней хоть что-нибудь, Кати сосредоточилась на границе.

Она вся состояла из движения. Потоки энергии, похожей и непохожей на известную магам Силу, текли, переплетались, отталкивались с огромной скоростью. В них было отрицание — отрицание чуждого мира по другую сторону, отрицание привычного по эту. Действительно, граница, водораздел, которого не перейти. Однако…

— Смотрите, — сказал Амон.

Во многих местах стремительный танец был нарушен. Пустоты, большие и малые, не сложились еще в полноценные проходы, но близились к тому с почти разумным упорством. Чуждость медленно просачивалась наружу.

— Вот и причина здешнего бесплодия, — сказал Лэйн. — Как считаешь, Сильнейший, можем мы их использовать? Это сберегло бы немалую Силу.

— На это я и рассчитывал. Но не забывай о видениях Кати.

— Временные проходы в тонких местах и укрепление заслона в целом, — Лэйн обернулся к вернувшемуся мастеру пространства. — Что скажешь, Ибел?

Хмурый маг передернул плечами.

— Не мне тебя учить, Сильный. Если сможем верно все рассчитать…

— Так давай с тобой займемся этим прямо сейчас.

Расчеты заняли целую ночь, и день, и следующую ночь. Множество исписанных листов приносили Амону, и тот, переглянувшись с Кати, возвращал их с коротким «Нет». Сам он тоже непрестанно что-то чертил; Кати только надеялась, что в просчитанных им линиях возможностей не было той, сокрытой ею от Совета. Близость чуждого мира вызывала тревогу и раздражение. Хотелось чаю.

Когда идеальная последовательность заклятий была наконец найдена, усталые маги заснули там же, где работали — на брошенных среди жухлой травы одеялах, заменявших и стулья, и постели. Самые теплолюбивые забрались под крылья грифонов. У Кати грифона не было, и она, пренебрегая душным уединением палатки, устроилась под боком у Сильнейшего — ни дать ни взять послушная дочь. Подернутое легкой дымкой утреннее солнце удивленно глядело на спящих магов. Над ними тучей кружилась мошкара, но приблизиться к Сильным не смела. В стороне белокожие рабы трудились над скудным обедом, а рядом ждали своего часа серебряные чаши для крови и длинные жертвенные ножи.