Руслан Мельников - Алмазный трон

Прогремел взрыв. Сильное искрящееся пламя завертело огненную трубку. Громовой заряд свалил несколько вражеских воинов в ближайшем ряду.

Бельгутай едва удержал шарахнувшегося в сторону жеребца. Направил коня на очистившееся пространство. Продвинулся еще немного вперед. Потом — еще.

И еще. И еще…

Они наступали. Ханьцы, теснимые с трех сторон, искали спасения в Стене. Враги уходили в нее, как вода уходит в песок, без следа и без шума.

То ли они уходили сами, то ли Стена втягивала их.

А если отправиться за ними? Если прорваться через Стену на плечах отступающего противника? И уже там, на той стороне, продолжить избиение…

Там врагу спасаться будет негде.

— Вперед! — крикнул Бельгутай.

Махнул рукой союзникам, надеясь, что и они поймут его замысел.

Сам поднял саблю, саданул по бокам взмыленного, израненного жеребца. Бросился на ханьского воина, пятившегося в Стену.

Ханец сделал шаг назад. Скрылся за шершавой поверхностью.

Конь под Бельгутаем истошно заржал, встал свечой, не желая ломиться в кладку, которая казалась неприступной и непроходимой. Упрямая скотина! Бельгутай, подавшись вперед всем телом, нанес рубящий удар через голову коня.

Сабля легко вошла в Стену. Даже вроде бы кого-то там, в Стене, задела: Бельгутай явственно ощутил сопротивление под клинком. И…

И все.

Кладка, беспрепятственно пропустившая ханьских воинов, затвердела в одно мгновение.

Сабельная рукоять вырвалась из ладони. Изогнутый клинок так и осталась торчать в сплошной монолитной кладке, словно вмурованный в нее с начала веков.

Конские копыта скребанули по Стене. Ударившись грудью в непреодолимую преграду, жеребец едва удержался на ногах.

Несколько пик и копий оцарапали кладку. Пробить ее они уже не могли.

А сверху на головы штурмующих летели стрелы и камни.

А в тылу рога трубили отступление. И звали назад боевые барабаны.

Выругавшись, Бельгутай повернул коня.

Отряды штурмующих отхлынули от Длинной Стены.

Под Стеной остались лежать трупы и тяжелораненые. Ханьцы, татары, латиняне — все вповалку, вперемежку. Вражеская вылазка была отбита.

Штурм тоже не удался.

Кровь павших впитывалась в песок. Начинало темнеть…

Выгнутая алая полоса, связывавшая ханьскую Стену и княжеский холм, разорвалась и растворилась в воздухе. Угрим шумно выдохнул. Стряхнул с пальцев мерцающее сияние остаточной волшбы, утер пот со лба.

Похоже, противостояние магов закончилось с первыми сигналами барабанов и труб.

А барабаны все били. Особенно сильно громыхал большой барабан ханской ставки. Боевые рога пронзительно трубили, сзывая войска.

Угрим шагнул к стоявшим в отдалении Феодорлиху и Огадаю. Надвинулся на них мрачный, как туча. Тимофей, подхватив Кости, поспешил следом. Про себя Тимофей отметил, что свиты вокруг хана и императора сейчас было больше, чем обычно. Интересно, с чего бы?

Впрочем, он уже догадывался о причине.

— Кто из вас отдал приказ к отступлению? — в голосе князя зазвенела сталь. — Почему войска отходят от Стены? Почему к Стене не подносят новые лестницы?

Угрим задавал вопросы таким тоном, будто уже знал ответы на них. И вполне возможно, что именно так все и было.

— Войска отходят, потому что сейчас под Стеной им делать нечего, — сухо отозвался Огадай. — А приказ об отступлении своим людям отдал я.

— И я — своим, — добавил Феодорлих.

— Нужно продолжать атаку, — холодно процедил Угрим. — Нужно додавить врага.

Тимофей покосился на князя. Он это что, всерьез? Хочет штурмовать в темноте, без передыху? Там, под Стеной, уже громоздятся горы трупов, а Угриму этого мало?

— Хан. Император. — Князь так и сверлил союзников горящими глазами. — Вводите в бой свежие силы. Немедленно.

— Свежих сил не осталось, урус, — хмуро сказал Огадай. — Сегодня кровью умылись все. Людям и лошадям нужно отдохнуть.

Угрим смерил хана пристальным взглядом. По губам князя скользнула кривая усмешка, не предвещающая ничего хорошего. Нукеры-телохранители почувствовали опасность. Обнажив сабли, придвинулись поближе к своему повелителю. Лучники потянули стрелы из колчанов.

— Князь, — бесцветным голосом заговорил Феодорлих. — Воины устали. Наступает ночь…

— Устали не только наши воины, но и ханьские, — не поворачиваясь к нему, ответил Угрим. — А ночь ничем не хуже дня. Ночью также можно сражаться и можно убивать.

— И терять понапрасну воинов, — вставил император.

Вот теперь князь к нему повернулся. Что-то похожее на нездоровый интерес читалось в его глазах.

Теперь уже вокруг Феодорлиха сплотились рыцари-трабанты. У этих тоже мечи были обнажены. Тимофей обратил внимание и на то, что в стороне, у костров, стоят арбалетчики с заряженными самострелами. Вот, значит, как…

Он опустил Кости на землю и положил ладонь на рукоять меча. Вряд ли дело дойдет до открытой стычки. А если даже и дойдет… Тимофей отчего-то был уверен, что ни стрелки, ни обвешанная доспехами стража не поможет императору и хану. Княжеская волшба все равно окажется быстрее и сильнее. Тимофей хорошо помнил, на что она способна. Самое интересное, что Феодорлих и Огадай тоже не могли об этом забыть. И тем не менее… И все же…

— Не требуйте от воинов слишком многого, князь, — мягко, словно уговаривая капризного ребенка, заговорил Феодорлих. — Они бьются не за свое бессмертие. И они смертны.

Помедлив пару мгновений, император многозначительно добавил:

— А от мертвых смертных не будет прока.

Угрим молча перевел взгляд с Феодорлиха на Огадая. Хан не отвел глаз.

— Да и мы сами еще неизвестно когда обретем бессмертие — и обретем ли его вообще, — глядя в упор на князя, заговорил Огадай. — А пока мы смертны, не хочется, знаешь ли, лишиться всех верных воинов.

«А ведь они поумнели, — подумал Тимофей о союзниках, — здорово поумнели».

— Не вижу поводов для опасения, — процедил Угрим.

— Ты многого не видишь, коназ, — отчетливо произнес хан. — Ты ослеп. Твои глаза сейчас не видят ничего, кроме Черных Костей. Слепцом быть хорошо, когда впереди ждет только победа. Но ведь так можно не заметить и поражения.

Обстановка накалялась. Тимофею сделалось не по себе. Да, пожалуй, если будет драка, холм останется за Угримом. Но ведь лагерь вокруг холма не принадлежит ему. Ни латиняне, ни татары пока не подчиняются ищерскому князю. А что, если придется противостоять собственному войску? Что, если придется усмирять озлобленные отряды, возвращающиеся из кровавой бани? Да на виду у защитников Стены!