Эльхан Аскеров - Бастарды

– Не горячись, – попытался остудить его сотник, но десятника понесло. Обложив командира так, что все в казарме замерли и восторженно прислушались, он подскочил к своей койке и, быстро увязав в узел немногочисленные пожитки, широким шагом вышел на конюшню. Оседлать и вывести коня было делом нескольких минут. Очень скоро высокий чалый жеребец уносил бывшего десятника в степь, подальше от подлости дворцовых интриг.

В тот день Ал-Тор с самого утра не находил себе места. Все вроде бы было, как всегда, но чувство тревоги не покидало молодого воина, с каждым часом становясь все сильнее.

Наконец, устав от этой маеты, он приказал седлать коня и, с трудом дождавшись, когда его выведут, вскочил в седло, не коснувшись стремени. Вороной, которому словно передалось настроение хозяина, взял с места в карьер. Не дожидаясь, когда мост полностью опустится, жеребец просто перемахнул оставшееся расстояние и понесся в степь.

Отпустив поводья, Ал-Тор дал полную свободу коню, предоставив ему самому выбирать дорогу. Взлетев на очередной холм, конь резко остановился и вскинулся на дыбы. В трех полетах стрелы, между холмами, медленно двигался большой отряд.

Присмотревшись, юноша решил, что это карательный отряд, посланный сатрапом Кортеса за его головой. Чуть усмехнувшись, он разобрал поводья и сжал колени, заставив жеребца стоять смирно. Обиженно всхрапнув, вороной замер. Ему, как и хозяину, не терпелось кинуться в драку.

Стоящего на холме воина увидели и от двигавшейся по дороге сотни отделились три всадника, галопом направившиеся к воину. Не доезжая нескольких шагов, кавалеристы осадили коней и на Ал-Тора уставились три пары растерянных глаз. Сотник наемников и двое его десятников не могли поверить в свою удачу. Человек, которого они пустились искать, опираясь только на слухи и домыслы, стоял перед ними живьем, из плоти и крови.

Первым опомнился десятник Ваган. Тряхнув поводьями, он подъехал вплотную к замершему, как каменное изваяние, воину и, склонив голову в знак почтения, заговорил:

– Мастер, позволь представить тебе моего командира, сотника Деметриса.

Ал-Тор медленно оглядел фигуру замершего перед ним всадника. От этого взгляда по спине сотника пробежали мурашки, отчего он непроизвольно поежился. Весь вид сотника выдавал опытного кавалериста, много лет проведшего в седле, но даже жизнь в казармах, среди грубых, а подчас и жестоких наемников не смогла стереть лоск благородных манер, привитых ему с самого детства.

Сотник держался в седле с той непринужденностью, которая давалась только годами бесконечных походов. Его изящная, чуть небрежная посадка дополнялась добротным и когда-то явно дорогим нарядом. Темно-синий колет, застегнутый позолоченными пуговицами, выгодно подчеркивал стройную, гибкую фигуру всадника. Пышные рукава, в разрезах которых просвечивали шелковые белые вставки, скрывали мускулатуру сотника, но жилистые, загорелые запястья и покрытые мозолями ладони ясно говорили, что их обладатель не понаслышке знает, с какой стороны берутся за меч и что такое солдатская служба.

Кожаные лосины плотно облегали сильные бедра, а на ногах были высокие кавалерийские сапоги. Внимание Ал-Тора привлекли шпоры сотника. Длинные стержни из чистого серебра заканчивались острыми, как иглы, серебряными же звездочками. Такие приспособления могли не только заставить двигаться самое упрямое животное, но и сильно ранить его. Сам Ал-Тор предпочитал пользоваться плетью и мундштуками. Наряд сотника довершала роскошная кожаная перевязь, покрытая тисненым узором трилистника.

– Не могу сказать, что я рад этому знакомству, десятник. Ваша сотня задолжала мне и моим людям очень много. Но сейчас разговор не об этом. Главное, что мне хотелось бы знать, зачем вы здесь? Неужели жадность оказалась настолько сильной, что ты решился преступить свою клятву, десятник? – медленно проговорил Ал-Тор, не сводя взгляда с сотника.

– Нет, мастер. – Посуровел лицом Ваган. – Я решил уйти из отряда. Собрал вещи и, сев на коня, уже выехал из города, когда услышал, что меня догоняют. Это был сотник. Мы долго спорили и мне удалось убедить его, что сатрап поступает все хуже и хуже. Его поступки перестали быть поступками человека, заботящегося о своих подданных. Так поступают люди, уверовавшие в свою безнаказанность и утопившие в вине последние остатки разума.

– Возможно. Но какое вам до этого дело? Вам платят, а для наемника, это самое главное.

– С этим трудно спорить, – вступил в разговор сотник, подъехавший ближе, – но у любого солдата, даже наемника, есть чувство гордости за свое дело. Я собрал свой отряд не для того, чтобы прослыть бандой безжалостных убийц без совести и чести. Да, наемники сражаются за деньги, продают свои мечи тому, кто готов их купить, но мы сражаемся в войнах, там, где есть прямой противник, а не простые крестьяне, вся вина которых заключается только в недороде и падеже скота. Мне не нравится, когда меня и моих парней втягивают в дворцовые интриги. Последней каплей стало то, что сатрап решил использовать моих солдат в качестве палачей. Неделю назад во внутреннем саду схватили какую-то девчонку, и он приказал посадить ее на кол, предварительно пропустив через казармы, но мои парни отказались. Тогда он отдал ее палачам. Ваган после этого просто взбесился. Когда он умчался в пустыню, даже не потребовав своих денег, я понял, что могу потерять весь свой отряд. Я собрал парней и объявил, что увожу сотню из Кортеса. Кто не согласен, волен остаться. Таких набралось около дюжины. Остальные решили идти со мной.

– И что вы намерены делать дальше?

– Отправимся на восток. Я слышал, что на границах империи снова неспокойно.

– Но восток в другой стороне! Вы здорово отклонились от своего маршрута. Как вы объясните это? – жестко спросил Ал-Тор, наклонившись к сотнику.

Десятник Ваган растерянно оглянулся на своего командира. Усмехнувшись, сотник развел руками и, покачав головой, ответил:

– Никогда не был силен в интригах. Что поделать? Одному – лисья хитрость, другому – львиная храбрость, а третьему – орлиная гордость…

– А что вам, сотник? Шакалья подлость? – презрительно спросил воин, потянувшись за оружием. Но ему не дали взяться за меч. Пока сотник заговаривал воину зубы, сотня подтянулась к холму и наемники окружили говоривших. Один из наемников, встав за спиной Ал-Тора, незаметно приготовил пращу и, увидев движение воина, ударил его по голове ремнем с заложенным в него камнем.

Юноша рухнул под копыта коня, не издав ни звука. Вороной жеребец дико захрапел и, вскинувшись на дыбы, опустил кованое копыто на голову одного из солдат. Дрессированное животное устроило над телом своего хозяина настоящую пляску смерти. Боевой жеребец кусался, бил копытами и лягался как бешеный до тех пор, пока сотник, окончательно озверев от злости, не разрядил в него арбалет.