Пропавшая невеста 2 (СИ) - Полина Верховцева
— Дайте пять минут, — упирался Брейр, — мне надо поговорить с ней.
Увы, его никто не слушал. Слово императора закон, и что там хотел сказать пятнистый кхассер своей потерянной паре — никого не волновало.
— Да, пустите вы меня, — у лестницы, ведущей в сокровищницу, ему все-таки удалось высвободиться, — сам пойду.
Оттолкнул чью-то лапу, пытающуюся его удержать, сердито поправил изрядно потрепанную рубаху и начал спускаться.
Они миновали пяток пролетов прежде, чем оказались в узком, на удивление светлом коридоре. Стены выложены песчаником, на полу — гранитные плиты, красные с темными прожилками, окон нет, но десятки факелов не оставляли темноте ни малейшего шанса. В конце коридора маячила железная решетка, а за ней начиналась сумрачная мгла. И только подойдя ближе, кхассер понял, что это аракит. Много аракита. Весь запас Андера, а в центре, на мраморном постаменте часы, на половину заполненные черным песком, и первородный камень.
С благоговейным трепетом Брейр остановился перед ним и аккуратно прикоснулся. Едва уловимо притронулся кончиками пальцев, но тут же сладкая волна прошла вдоль хребта, кружа голову, как хорошее вино.
Никогда в жизни ему не доводилось испытывать такого! Высшая степень восторга от того, что сквозь тело струились потоки аракитовой магии.
Те крохи, что он находил в долине Изгнанников, теперь казались ничтожными, радость по поводу их нахождения — убогой, а здесь…здесь было сосредоточие силы. Храм.
Вот только насчет открытых дверей он поторопился.
— Сюда проходи, — его поманили куда-то в сторону.
Стоило только перешагнуть порог закутка, как позади скрипнула и захлопнулась дверь.
— Эй, — возмущенно окликнул Брейр, — зачем запирать?
— Приказ императора, — произнес один из пантер, сопровождающих его во временную темницу, — самовольно никто не покинет источник. Каждый просидит здесь столько, сколько потребуется. Кто с мозгами — тот сам поймет, а кто нет, тех под замок.
— Блеск, — проскрипел Брейр и плюхнулся на узкую койку.
Одно радовало. Его соперник сидел в камере напротив.
— И поэтому нас заперли, как преступников? — возмущался Рэммин, — Это нечестно! Все в порядке с мозгами. По крайней мере у меня!
— Младшим кланам больше времени надо, чтобы сил набраться, а вы вечно рветесь куда-то. Доверия к вам нет. Вот и все. Сбежите, стоит только лазейку найти.
Брейр молча лег и отвернулся к стенке. Спорить было бесполезно, пытаться сорвать двери с петель — бессмысленно, все запечатано магией. Оставался только один путь — скорее насытится и получить разрешение на выход.
При других обстоятельствах он бы счастлив был, что допустили до такого сокровища, сам бы закрылся в этих подземельях и не выходил, пока силой не начали выталкивать, а сейчас тошно стало. Из-за Доминики. Из-за того, что так и не смог нормально с ней поговорить и все объяснить. Из-за того, как отстраненно она с ним держалась и смотрела, словно на чужого.
Не чужие они, чтобы не происходило ранее. Связаны, навсегда! От этого в груди щемило все сильнее, и дурацкая надежда стучала в висках.
Может, придет? Спустится в эту аракитовую темницу, чтобы проведать?
Время тянулось медленно.
В подвале не было ни окон, ни часов, и оставалось лишь полагаться на свое чутье. Сначала он пытался отсчитывать дни, но потом все смешалось. Неделя или две — непонятно. От аракита шла нескончаемая пульсация, вводящая в транс, и большую часть времени Брейр чувствовал себя так, будто напился медовухи и лежит где-то в лесу под елкой, или на зеленом лугу, а сверху, отбрасывая резные тени, проплывают белоснежные облака. Иногда он приходил в себя в человеческом облике, иногда — в зверином, но с каждым разом неизменно чувствовал, что стал сильнее. И мечты о том, что с Сеп-Хатти можно совладать уже не казались такими несбыточными.
Жаль, что Доминика так и не пришла. Она ни разу не спустилась в подвал, не передавала никаких посланий и не узнавала, как у него дела. Мысли о том, что она где-то в замке, сводили с ума. И чем сильнее он становился, тем отчаяннее хотелось к ней.
Поэтому, когда двухнедельное заточение подошло к концу, и один из надсмотрщиков, наконец, соизволил выпустить его из камеры, Брейр рванул наверх. Взлетел по ступеням, едва не свалив с ног идущего навстречу Хасса, получил от него увесистую затрещину, проскочил мимо стражников и устремился в лазарет.
За время его заточения в замке ничего не изменилось. Разве что кхассеры стали молчаливее, взгляды угрюмее и решительнее, и в воздухе искрило напряжение. До зимы оставалось совсем немного, и первые отряды уже отправились в предгорные лагеря.
Общее возбуждение хлестнуло по нервам, подгоняя вперед не хуже кнута. Ему срочно надо было видеть Доминику! Поговорить с ней, убедить в том, что она должна если уж не вернуться в Вейсмор, то хотя бы остаться в Андере.
Каково же было его разочарование, когда в лазарете ее не оказалось. Как и во всем остальном Андере.
А все потому, что, воспользовавшись его заточением, своевольная Высшая сбежала в военный лагерь.
Глава 12
— Почти приехали, — раздалось снаружи. Не в состоянии больше сидеть в душной кибитке, Ника раскрыла прореху в брезенте и, жмурясь от солнца, выбралась на облучок рядом с возницей.
Вдали, непонятной кляксой, расплывшейся по линии горизонта, проступал лагерь. На таком расстоянии он казался сухим наростом на растрескавшейся земле, но чем ближе они подъезжали, тем больше деталей удавалось ухватить.
Загоны, разномастные адовары — серые из мешковины, пестрые, украшенные тонкими лентами и флажками, вирты, снующие между ними, охранники, неспешно патрулирующие периметр. Все это выглядело так непривычно, что Доминика вытягивала шею, пытаясь рассмотреть еще хоть что-нибудь.
— Ну точно свалишься, — проворчал возница, которому доверили отвезти ее в лагерь, — переломаешь руки, ноги, свернешь себе шею и будешь раздавлена виртами, а мне за это десять ударов плетью назначат и отлучат от главного костра.
— Спасибо, ваша забота греет мою ранимую душу, — рассеянно ответила Ника, едва ли не подпрыгивая от возбуждения.
Она даже забыла о жаре, снующих над экипажем полчищах мошкары и о том, что ее укачивало половину дороги, и только обмахивалась соломенной шляпкой и мягкой тряпицей протирала влажный лоб и шею.
В родной Шатарии зима была холодной, снежной, с метелями и сияющим голубым маревом на темном небосводе. В Андракисе все шло наперекосяк, даже времена года и те не слушались общих законов и приходили как им захочется. На севере страны в это время царствовал лютый холод, завывали метели, занося дома пушистыми сугробами по самые крыши, у побережья шли непрекращающиеся
