Встреча - Ласки Кэтрин
– Я смогла, Мэй. Смогла. Я вернулась!
* * *Морским созданиям не нужны карты и компасы. Не нужны секстанты и хронометры. Они «чувствуют север» в голове, как перелётные птицы. Чувствуют притяжение течений и глубокие подводные потоки, пронизывающие моря, и могут читать их, как штурманы читают звёзды. Всю свою жизнь Люси и Мэй, несомненно, были связаны с домом, хотя никогда его и не видели. Вскоре они почувствуют первые струйки течения Авалар, которое в конечном итоге вольётся в Водоворот Корри Ведьминой Головы, считающийся источником, колыбелью морского народа. С каждой минутой Люси чувствовала, что становится сильнее. И в головах Люси и её сестры начала одновременно расцветать одна и та же мысль. Где Ханна? Они обе чувствовали это странное пространство между ними, воздушный карман, пустоту в воде – потерю. Они все – Люси, Мэй и Ханна – чувствовали эту пустоту, когда впервые проявились, и теперь Люси с Мэй снова её ощутили. Значит ли это, что Ханна окончательно стала человеком? Что покинула море полностью и навсегда?
21. Там что-то есть
Стюард Гастон нашёл Ханне форму камеристки или, попросту говоря, горничной. Эти женщины помогали слугам пассажиров и были обучены поддерживать страдающих от морской болезни. Основная часть их работы заключалась в подготовке кают для сна: они разбирали постель, чистили уборную, приносили вазы со свежими цветами из холодных камер цветочника. Стелла, горничная госпожи Дайер, принимала живое участие в приготовлениях – она не очень-то любила свою хозяйку и была до глубины души тронута рассказом Гастона о бедной Ханне. Сама Ханна выслушала Этти со смесью недоумения и недоверия. Оставаясь внешне спокойной, она лишь проговорила:
– Я должна в этом убедиться.
Получив форму, Ханна смогла с лёгкостью попасть из третьего класса в гедонистический мир первого. Погода весь день была особенно тёплой, а море – спокойным. Пассажиры прохаживались по общей прогулочной палубе, те, у кого были личные, вышли на них. Некоторые, вроде миссис Дайер, наняли развлечь себя музыкантов из судового оркестра; войдя в каюту, Ханна услышала звуки вальса, наигрываемого на скрипке. По воздуху струился аромат любимых духов миссис Дайер – «Звезда любви». Стелла получила распоряжение распылять их над свежезастланной постелью каждый вечер. Ханна помогала ей. Слегка отодвинув шёлковую занавеску, Стелла поманила девушку к иллюминатору. Ханна широко распахнула глаза. Ей не верилось в реальность сцены, разворачивающейся на личной прогулочной палубе, которую она видела через окно каюты 138, но ошибки быть не могло. За стеклом скользили две фигуры. Вот танец закончился, и Стэнниш нежно обхватил голову миссис Дайер своими большими руками с длинными красивыми пальцами. Силуэты всё сближались и сближались, и через мгновение Ханна оцепенело наблюдала, как они слились в страстном поцелуе. Этти оказалась права. Девушка приготовилась к натиску боли и горя. Но, к своему удивлению, не почувствовала ничего подобного. Ханна не могла разобраться, кто вызывал в ней больший гнев: Стэнниш или она сама? Он поступил подло, но и она позволила себя обмануть.
Наконец Ханна оторвала взгляд от любовников и как в тумане пошла обратно в свою каюту третьего класса. Девушка сняла и повесила форму – вдруг пригодится, правда она не была уверена для чего. Как будто полученных доказательств было мало. Неужели она действительно захочет вернуться и снова себя мучить? Не в состоянии заснуть, Ханна несколько часов пролежала с открытыми глазами. Было уже далеко за полночь, когда она услышала знакомое постукивание в дверь. Девушка замерла, скованная холодом. Стэнниш! Как он осмелился посетить и её, и свою любовницу в один вечер? Но Ханна была уверена, что это он. Художник всегда тихо и быстро стучал три раза подряд, а потом – ещё два.
Она встала с постели и открыла дверь, стоя совершенно неподвижно в своей закрытой муслиновой ночной рубашке. Он заполнил собою дверной проём, перекрывая свет из коридора.
– Дорогая девочка, ты – словно ангел.
Девушка почувствовала исходящий от него запах духов, окутывающих каюту миссис Дайер, – «Звезда любви». Ханна закрыла глаза, когда он её поцеловал. Запах был столь подавляющим, что ей казалось – она сейчас задохнётся.
– Накинь шаль, дорогая, – довольно тепло. Пойдём на заднюю палубу, как прежде. У меня есть для тебя ещё один подарок.
Когда после первого натиска боли она вернулась из каюты миссис Дайер, слёзы Ханны затвердели в мелкие хрусталики ярости. Теперь же она чувствовала наводнившее её необъяснимое спокойствие. Может быть, подобная невозмутимость была обратной стороной ярости? Девушка не была уверена. Она позволила художнику взять её за руку и отвести вверх по лестнице к проходу, ведущему на корму палубы второго класса на уровне «С». Стэнниш снова её поцеловал.
– Ханна, ты в порядке? – спросил он.
– Что это за запах?
– Какой запах?
– Странные духи.
– О, сегодня вечером я сидел за столом с какими-то женщинами. Знаешь, как эти леди переусердствуют с парфюмом.
Она смотрела на него, не отрываясь.
– Это объясняет… – тихо сказала она. Лаконичный ответ его, казалось, немного расстроил.
– Что объясняет?
– Объясняет, почему ты так пахнешь.
– Ханна, сегодня ты сама на себя не похожа.
Девушка посмотрела на море, внезапно осознав: Стэнниш даже не подозревает, насколько он прав. Там что-то было. Прижав руки к груди, дочь моря отшатнулась от художника. Она что-то почувствовала. Пустоту, обрамляющую её до встречи с сёстрами. Они были там… где-то там, где-то. Она развернулась и побежала вверх по другой лестнице.
– Ханна, ты куда?
– Мне нужно немного побыть одной, Стэнниш. Позволь мне поразмышлять.
Он нахмурился:
– Ханна, только не натвори чего-нибудь, чего-нибудь… – художник запнулся. – Чего-нибудь глупого.
– Поверь, я не сделаю ничего глупого. – И, хотя голос девушки сквозил холодом, которого он раньше никогда не слышал, Стэнниш повернулся и ушёл.
Рассвет только занимался. Ханна почувствовала, как внутри неё клубится и вспенивается вихрь. Она взобралась на верхнюю палубу. Море было таким спокойным. По неподвижной воде, словно яркая серебряная лента, вился лунный свет, и девушка почувствовала притяжение неведомой силы. Ханна не сомневалась – там были её сёстры.
Девушка свернулась возле швартовной тумбы, обвитой швартовочными верёвками, и проспала до тех пор, пока не отпылал рассвет.
* * *Этти поднялась ни свет ни заря. В последние два дня она взяла за привычку сразу же отправляться в комнату Маркони, обнаружив, что самые интересные сообщения приходят рано утром. В особенности ей нравилось наблюдать за пальцами радистов, когда те выстукивали сообщения. Из-под клавиш вылетали искорки – мужчины передавали сведения о погоде и местоположении судна. Время от времени ей позволяли выстукивать простые сообщения, и она становилась всё более искусной. Девочка и пяти минут там не провела, когда заметила, как брови мистера Маккёрди поползли вверх.
– Вот те на, – пробормотал он, прочитав, должно быть, нечто волнующее. Этти скосилась на череду точек и тире, которые он записывал. Значки начали собираться в осмысленные куски – новость оказалась ошеломляющей. «Осуждённая убийца сбежала из тюрьмы. Люси…» Дальше она не дочитала, пронзительно вскрикнув. Оба радиста встревожено обернулись.
– Нет, не останавливайтесь. Извините. Продолжайте. Продолжайте.
Мистер Маккёрди и мистер Минц вернулись к своим аппаратам. Когда мужчины застучали по клавишам, в воздух снова брызнули искорки. Их глаза и уши в наушниках были сосредоточены на принимающих устройствах: магнитных детекторах, любовно называемых «Мэгги», вместе с настройщиком Маркони преобразовывавших принимаемые радиоволны в электрические сигналы.
Искры так и летали. Мистер Минц вручил Этти дополнительный комплект наушников. Она схватила блокнот с карандашом и принялась записывать морзянку.
