Сказки Освии. Два брата (СИ) - Бондарь Татьяна Николаевна

— Как твоя рука, доченька? — поинтересовалась няня, мельком осматривая меня.

Хорошо, что она спросила не про голову. Рука, к счастью, меня уже совсем не беспокоила, и я с радостью сообщила ей об этом. Сегодня утром я впервые решилась полностью снять повязку и с грустью осмотрела место пореза. Грубая красная линия сильно портила вид запястья, и угрожала остаться со мной на всю жизнь в виде шрама.

К моей досаде, няня выслушала мой ответ несколько рассеянно, будто ее мысли были заняты чем-то другим. Я изучающе уставилась на нее. Мэлли суетилась у плиты, будто ничего не случилось, но ее явно что-то тревожило. Она недовольно шмыгала носом, и тихонько бормотала, будто отчитывала кого-то про себя. Няня была очень недовольна.

— Няня Мэлли, ты из-за меня так сердишься? — надо было уточнить.

Она удивленно подняла на меня глаза.

— Нет, Лисонька, что ты.

— А что тогда еще случилось?

— Ничего… Герцоги опять ушли на тренировку. Столько лет они этим занимаются, а я все не могу привыкнуть. Сердце каждый раз кровью обливается, когда они берут свои мечи и идут на задний двор.

Тренировка? Это что-то новенькое. Мне захотелось посмотреть, как же так тренируются герцоги, что няня за них переживает до того, что даже не обращает внимания на давно вытекающее из кастрюли молоко.

— Няня, спасибо за булочки, они у тебя самые вкусные в мире! Я сбегаю посмотрю.

— А как же чай? — опомнилась няня, но я уже была в коридоре. — Близко только не подходи! — успела мне вдогонку крикнуть она.

Выйдя за дверь, я немного сбавила ход, проклятая голова оказалась недостаточно ударостойкой. В руке у меня все еще оставалась булочка, прихваченная с кухни.

На невысокой лестнице у заднего входа я замерла. Мне сразу стало ясно, почему няня так волновалась. Братья дрались в полную силу, и сила эта была немаленькой. Они держали в руках настоящие, остро заточенные мечи, но этого им казалось мало. Они делали неожиданные резкие выпады, обманывали друг друга ложными замахами, применяли подсечки, а иногда их мечи проходили так близко от живой плоти, что резали одежду. Казалось, они всерьез хотят прирезать друг друга. Последним выпадом Альберт чиркнул Рональда по рукаву черной тренировочной рубашки, безжалостно раскраивая ее вместе с кожей. Ошибки быть не могло — меч получил кровь, которой так жаждал. Я закрыла глаза, не в силах на это смотреть.

— Хранительница тебя забери! — выругался Альберт.

Лязг мечей стих, я открыла сначала правый глаз, потом, немного осмелев, и левый. Двумя глазами я сразу увидела, что рана на плече Рональда была неглубокая, но для них и это, похоже, было неожиданностью.

— Такой простой удар пропустил! Нам что, на деревяшки опять переходить, как детям малым?

— Это все из-за нее, — спокойно ответил Рональд, кивнув в мою сторону. — У меня от ее заячьего страха в глазах темнеет.

— А как мне не бояться? — возмутилась и обиделась за себя я. — Вы же, дураки, поубиваете друг друга без посторонней помощи на радость королю, дяде и всему городу!

— Успокойся, детка. Для нас это вполне привычно. Мы лет с десяти так занимаемся, и всегда все заканчивается хорошо — мелкие порезы, не больше. Зато эффективность очень высокая. Это лучшая подготовка к реальной опасности. Рональд, например, дожил до сегодняшнего дня только благодаря ей, хоть он и послабее меня, — не упустил случая прихвастнуть Альберт.

Я хлопнула дверью. Крыть мне было нечем, это их дело, чем развлекаться в свободное время, но смотреть мне не хотелось. Они были как канатоходцы, от смерти их отделяла только точность движений. Может быть, кто-то и ходит смотреть на балансирующих над пропастью людей, ожидая от них ошибки и неизбежного падения, но не я. Сердито топая, я пошла обратно в комнату к своей ненавистной книге.

Тщетные поиски

Дядя Коллоп наконец перестал орать, похоже, сорвал голос, а может быть, понял, что это бесполезно, в доме все равно не было никого, кто мог бы ему помочь. Альберт один раз зашел к нему в подвал позлорадствовать. Он поразмышлял вслух, как долго собирается держать дядю в подвале и стоит ли применить против него пытки. В конце речи Альберт без особой необходимости запихнул свой носок дяде в рот.

— Специально вчерашние надел, — похвастался он мне, очень довольный собой.

Братья еще несколько раз ходили тренироваться. Я при этом стала поступать как и няня — сердилась, старалась не смотреть и не слушать, что происходит на улице, а они, будто насмехаясь, становились под моими окнами и бряцали своими железками, действуя мне на нервы. Это ужасно злило, ведь один из них точно знал, как мне это неприятно. На третьей их тренировке, я, будто случайно, столкнула локтем небольшой горшочек с цветком вниз. Он хлопнулся на землю между братьями. Альберт мысленно посмеялся над моей выходкой, его вряд ли можно было убедить в случайности произошедшего. Зато после этого стало тихо — братья ретировались подальше от моего окна.

Незаметно, срок, отведенный Рональду, почти истек. Подошел и закончился пятый день, потом третий и второй, и вот уже сумерки последнего дня опустились на замок. Я дочитала последнюю страницу и закрыла книгу. Она была прочитана мой дважды вдоль и поперек. Я ничего не нашла. Ни намека, ни заклинания, ни подсказки. Проклятый дядя маг, похоже, обманул меня и Альберта. Ничего, что могло бы помочь обелить имя Рональда или открыть правду о короле в книге не было. Пусто!

Я опять, уже в который раз за последние дни, впала в отчаяние. Будь я умнее, догадливее, разбирайся лучше в магии, я бы отыскала заветные строки, но — нет. В предыдущие разы, когда это случалось, Рональд кричал из разных комнат замка, что выгонит меня, если я не перестану заниматься самоедством. Это немного приводило меня в чувства, и я снова принималась за чтение. В этот раз Рональд ответил на вспышку моей горечи молчанием. Он тоже понимал — надеяться не на что. Я совершенно не представляла, что делать дальше, и в бессилии решила, еще раз пересмотреть книгу за оставшуюся ночь. Однако, Рональд нарушил мои планы. Он тихо постучал и вошел. Морщина на его лбу выдавала сильную головную боль. Он молча придвинул кресло к столу и сел рядом, глядя на меня спокойно и ласково. Моя горечь от этого стала только глубже, я бы предпочла, чтобы он кричал, тогда, может, чувство вины немного отпустило бы, сдавленный ком в груди разжался и дал вдохнуть.

— Прости, — только и смогла выдавить я. — Лучше бы ты привел в замок свою невесту, эту, с портрета, со шнуровкой. Она благородная, образованная, она бы тебе точно помогла. Почему ты привез именно меня?

— Тебе Альберт про нее рассказал? — немного удивился Рональд. — Он часто болтает лишнее. Девушка с портрета мне не невеста. Няня очень хотела меня поскорее женить, все равно на ком. Она меня любит как сына, а родители, вырастив своих детей, хотят увидеть внуков. Вот она и стала пересматривать портреты, которые мне присылают девушки со всей Освии. Знаешь, несмотря на то что меня так все ненавидят, невесты постоянно присылают свои портреты. Поначалу я их даже открывал, любовался, выбирал. Пару раз приглашал самых симпатичных к себе в замок на обед, устраивал балы. Но все это было пустое. Хоть они улыбались и кокетничали, приводила их ко мне только корысть. Потом случилась чума, я спрятался под куполом и перестал открывать новые портреты. Они, наверное, до сих пор так и стоят где-то в кладовых. Я подозреваю, что время от времени няня топит ими свою плиту.

Я знатного происхождения, богат. Кому-то нужны мои деньги, кому-то титул. Многие дочери недавно разбогатевших торговцев прямо из кожи лезут, чтобы выйти замуж за кого-нибудь с титулом. Нескольким моим соискательницам явно заплатили за то, чтобы они попали ко мне в постель и прирезали ночью без лишнего шума. В истории много случаев, когда до слишком уж живучих врагов добирались таким образом, а я оказался неприлично живуч.

А эта девушка, Марта, показалась мне другой. Когда няня в очередной раз собиралась топить плиту портретом, она наткнулась на этот. Марта ей понравилась, и няня своими руками повесила портрет в библиотеке. Она рассчитала верно. Девушка была красивая, в ее лице отражались те незаметные черты, которые указывают на ум и благопристойность. Я любовался ее портретом несколько месяцев прежде, чем решил написать. Она сразу ответила, и я написал опять, еще не зная, что завязываю переписку длиной в год. Она отвечала очень красиво, женственно, чувственно. Ее письма были мелодичными, как песни. Я влюбился, и отдал бы все, чтобы прожить с ней остаток жизни. Откладывать встречу дальше казалось глупым, в новом письме я пригласил ее погостить у меня, и скоро Марта приехала в мой замок со своей дрожащей от страха свитой.