Бояринъ из куна-чакры – 2 - Владимир Борисович Журавлев
Сыч ежится. Он молодец, сообразил нанять автобус на дальнюю экскурсию, так и проскочили все посты, но вид подруги на внешнем управлении ему глубоко запал в душу, не скоро избавится. Я его переживаний не понимаю. Что такого-то? Ну, тело. Ну, движется. Автомобиль вот тоже движется, и никого это не пугает, хотя намного опасней, чем Мишель на внешнем управлении.
— Если я в команде, — решается Сыч, — в смысле, если вы мне доверяете… нам без вариантов предстоит война с магами империи. Со своими способностями Мастера иллюзий я в этой войне бесполезен. Чего не хотелось бы. Готов перейти в вашу Школу. Думаю, это технически вполне возможно, Мишель как-то же приобрела Когти.
— Иллюзии — прекрасная Школа! — искренне говорю я. — Девочки в восторге!
— Но воевать нам не с девочками, — упрямо гнет свое Сыч.
Я не отвечаю. Что-то смущает меня странное оживление в дальней комнате. Так. Мишель. И спортсменки. И близняшки? Да они все там собрались! Сидят, подслушивают и ржут.
— Рой? Если ты мне не доверяешь, то…
— Не в этом дело, — бормочу я, одновременно соображая, чем бы навернуть любопытных засранок. — Не в этом же дело… Это же инициация.
Сыч не понимает.
— Инициация, — вздыхаю я. — Это такая деликатная процедура… Слушай, тебя вот вообще не смущает, что все инициированные мной — девочки? Вот совсем-совсем? Не, я, конечно, признаю свободу взглядов, но то за другими, а вот сам я строго гетеросексуален…
Девочки в дальней комнате закатываются истерическим смехом. Интересно, а близняшки чего веселятся? Им озвучивают, что ли, в лицах?
Сыч меняется в лице. Дошли намеки с третьей попытки. Их точно в академии чем-то отупляют.
— Я… если такой вариант, то…
Но я его уже не слушаю. Что-то происходит в дальней комнате. Блин…
Срываюсь с места. Сыч снова будет поражен возможностями нашей Школы, но сейчас мне плевать и на Сыча, и на травмированные мышцы.
Вышибаю дверь. Мгновенная картина: княжны Меньшиковы и Ясмина испуганно жмутся на диване, спортсменки вскочили и стоят растерянные… а на полу в беззвучных судорогах корчатся близняшки, и Мишель в панике пытается их удержать.
— Не подходить! — ору я всем и падаю на пол рядом с Мишель. — Что ты сделала, дура? Быстро — что ты сделала⁈
Но Мишель хрипит и заваливается. Проклятье. Я такое уже видел. Когда спасал Веру от своего кривого вмешательства. Проклятье… Я держал ее три часа и чуть не сдох. А близняшек — двое. И внутри каждой — чертова могучая магия восьми сильнейших магических семейств Европы. Мне нельзя к ним притрагиваться, сдохну. Их магия сейчас идет вразнос, и если я подключусь, меня захлестнет, потому что их — двое. Что делать-то⁈ Блин, и помочь некому! Из двух женщин с сильным самоконтролем — одна без чувств, другая ушла куда-то по делам!
— Мама! — беззвучно ору в пустоту. — Мама, быстрее!!!
И падаю на близняшек. Руку на висок. Руку на другой… черт, не выворачивайся ты! Контроль. Вдох. Выдох. Работаем.
И взбесившаяся магия бьет меня со всей силы…
Если б Жанна была одна, я бы справился. Если б Хелена была одна — тем более. Но их — две. Чертовы близняшки всегда влезают в неприятности вдвоем! Тела девушек бьются в корчах, держу их со страшной силой, если выживем, все в синяках будут. Вдох. Выдох. Контроль. Тайфун в мозгах сестричек — гасить, безмозглые они мне всю жизнь испортят… Держать сердце, держать, да не одно, а оба… блин, не хватает контроля, сползаю…
И тут на краю восприятия словно вспыхивает звездочка. Ясмина. Держит меня за руку крохотными пальчиками и держит самого меня изо всех сил. Уйди, глупенькая, сгоришь вместе со мной… Но рядом с ней бледными фигурами решительно встают три воительницы. Неопытные, неумелые, но отчаянные. И руки у них — стальные, а это очень хорошо, не могу больше держать близняшек…
А потом словно озарило весь внутренний мир. Фрейлина. Все же успела, пришла на помощь! Вера опускается рядом со мной на колени и нежно касается своих непутевых дочерей. Получает удар взбесившейся магией, но держит дочерей, держит! Они словно чувствуют любовь мамы, рвутся к ней, я использую этот момент и на последних силах выжигаю им магию. К чертям собачьим ее, умотали…
Потом уже уплываю я, и меня держат в несколько рук. А я держу Мишель, ей сейчас хуже всех. И мутным Зрением вижу, как бросается поддержать свою девушку Сыч.
— Идиот! — ору я. — Не трогай ее, въ…т!
Но получается лишь невнятный хрип. Добралось-таки родовое проклятие, пережало спазмом горло. И дубина Сыч подхватывает свою длинноногую дуру. Всё, это конец, еще и его мне точно не вытащить…
Кое-как прихожу в себя. Рядом кто-то хрипит. Подо мной — тоже. Разлепляю глаза и утыкаюсь взглядом в волшебно красивое личико — сейчас, впрочем, заплаканное, с фингалом под глазом и вообще какое-то опухшее. Княжна Мариэтта. И что она подо мной делает? Э… вернее, что делаю на ней я⁈
На всякий случай целую ее, уж это никогда не будет лишним. Девочка моргает, тянется поцеловать ответно, не может и начинает тихонько плакать. Так, пора сваливать, все приметы за это.
Осторожно перемещаюсь в сторону… опа. Княжна Лизетта. Тоже подо мной. Ни хрена не помню. Тут была оргия⁈ Да ну нафиг, не мог же я… не, я, конечно, мог, но князь Леон мне за дочек голову оторвет, уж это я должен был понимать? Или не должен? Когда оргия, обычно уже не до пониманий, плавали-знаем…
Целую и Лизетту. Тем более что у нее — два фингала, есть причина пожалеть малышку. Найду и урою придурка, который это сделал.
Кое-как сползаю и с нее. Но не сразу, сначала мы немножко поцеловались.
Так. Мамаево побоище. Мама Вера — без сознания, как упала на близняшек, так и не движется. Но вроде дышит.
